– Ты говоришь о библейских событиях.
– Это слово подчиняет всех, – сказала Эмили. – Всех до одного.
– Да.
– Поэтому позволь мне спросить тебя кое о чем, Элиот. Ты действительно думаешь, что Йитс доверяет тебе и рассчитывает, что ты вернешь его? Я встречалась с ним только один раз, но этого мне хватило, чтобы понять: доверять – не его стиль. Я серьезно, не его. Все закончится тем, что на полпути к Аделаиде кто-нибудь столкнет тебя с дороги. Кто-нибудь в черном комбинезоне и шлеме.
– Я отвезу его к Йитсу, – сказал он, – и Йитс знает это.
Эмили поморщилась:
– Какой же ты бесхребетный, Элиот. Я только сейчас это поняла. Строишь из себя крутого, а слаб, как поникший член… Это из местного лексикона, если тебе интересно. Боже мой… Ты и в самом деле собираешься отвезти эту штуку Йитсу и отдать его. Дивлюсь я на тебя.
Он никак не отреагировал.
– К черту Йитса. Пошли его к чертям собачим. Его здесь нет. Хотя бы раз в жизни соверши нечто неожиданное. Мы с тобой, вместе, у нас есть власть. Столько власти, что о большем и мечтать нечего.
– Меня не интересует власть.
Эмили вздохнула:
– Разочаровал меня наш разговор, Элиот. Я не стану лгать. У меня такое чувство, что я уже далеко отсюда. – Она пошла к своей машине.
– Стой.
– Или что?
Элиот поспешил за ней и придержал рукой дверцу ее машины, прежде чем она успела открыть ее. Он не собирался заходить так далеко, но хотел дать ей последний шанс.
– Тут везде снайперы. По моему сигналу они пристрелят тебя. Если попытаешься достать что-нибудь, что ты прячешь на себе, или залезешь обратно в машину, или ударишь меня, они пристрелят тебя. Они пристрелят тебя, если ты попытаешься уехать из Брокен-Хилл. Все решено. Это та самая реальность, которую ты и создала. Максимум, что я могу сделать для тебя в этой реальности, – это дать тебе час перед смертью. Прошу тебя, возьми его.
Эмили вгляделась в его глаза:
– Ты так ничего и не уразумел. У тебя нет даже общих представлений о любви. О ценности того, что ты чувствуешь. Ты так и не пришел к пониманию всего этого. – Она покачала головой. – Отпусти меня, Элиот.
Это был конец. Он отступил на шаг, потом еще на один, и еще на один, открывая ее снайперам.
– Эх, – сказала Эмили. – Вот мы и приехали.
Она задрала подол майки. Он закрыл глаза и, разведя в стороны руки, дал сигнал снайперам.
Ничего не произошло. Никто не выстрелил. Не было вообще никаких звуков. Он открыл глаза и увидел ее на том же месте. Она спокойно стояла и смотрела на него. В руках у нее ничего не было.
– Я восемь дней вела наблюдение за городом, – сказала она. – Ты и твои люди, вы тут как на ладони. Вы засветились.
– Варт… – произнес он, начиная последовательность, которая должна была бы скомпрометировать ее, и ее руки вдруг задвигались. Элиот не понял, что она делает, а Эмили выбросила одну руку к лобовому стеклу. Это был ловкий трюк, чтобы заставить человека отвести взгляд. Он догадался об этом, но его взгляд уже переместился на лобовое стекло, которое уже не блестело на солнце и стало прозрачным. На приборной панели лежал предмет, и по его поверхности извивалось что-то черное. Именно это черное нанесло ему удар в самый мозг, и все вокруг застыло. Его существо взбунтовалось, но этот бунт был глубоко-глубоко.
– Лежать, – сказала она.
Он лег на землю. Перед ним полз муравей.
– Ты мог бы помочь мне, Элиот. У тебя был выбор. – Перед его глазами появились ее ботинки. – Но ты предпочел Йитса.
Слова пролетели мимо него. Не вызвали в нем никакого отклика. Элиот терпеливо ждал, когда прозвучат слова, которые подскажут ему, что делать.
– Лежи тихо, не разговаривай и не двигайся до восхода послезавтра. А после можешь делать что угодно, мне плевать. – Ее ботинки направились к машине. – Между нами все кончено, Элиот. В следующий раз я не оставлю тебя в живых.
Хлопнула дверца. Заработал двигатель. Машина уехала.
Муравей дополз до его носа и принялся осторожно взбираться вверх. Элиот лежал неподвижно. Он дышал. Он не разговаривал. Он не двигался.
Эмили доехала до дома и заглушила двигатель. Металл, остывая, пощелкивал. Она видела минивэн Гарри, сад, который здорово зарос с тех пор, как она была здесь в последний раз. В окно гостиной она видела спинку дивана, лампу в форме собаки, угол стола – мелкие подтверждения ее прежней жизни. Эмили некоторое время смотрела на них, потому что за прошедшие три месяца не раз задавалась вопросом, а существует ли все это.
Она взяла свою сумку и вылезла под палящее солнце, чувствуя себя на удивление хрупкой. Прозрачной. Затем поднялась на крыльцо и постучала. Если Гарри не обрадуется ее приезду, Эмили окажется в трудном положении. Ведь она практически стала изгоем. Но он обрадуется. Она точно знает. И вообще, у нее нет желания думать о плохом, потому что последствия могут быть ужасающими. Эмили переступила с ноги на ногу. И снова постучала. Гарри где-то здесь, она заранее это проверила. Она ждала.
Эмили спустилась с крыльца и обошла дом. На заднем дворе было пусто, но она не заметила на земле следов от шин, что указывало бы на то, что он уехал на мотоцикле. Через окно она заглянула в кухню, но увидела только тарелки и чашки. Повернула ручку двери, и ручка повернулась. Это ничего не означало: дом никогда не запирался. Эмили вошла внутрь.
– Гарри? – Для большей уверенности она прижала сумку к груди. Искушение достать слово было велико – на тот случай, если поэты вдруг выскочат из-за угла или из-за дивана. Бред. В Брокен-Хилл других людей из Организации нет. Она целую неделю наблюдала за городом. И все же… Гарри?
Гостиная выглядела так, будто Эмили уехала только вчера. Подушки на диване были примяты: на одной осталась вмятина от головы Гарри, и ей даже показалось, что и на другой есть тоже вмятина, поменьше, от ее головы. Она же жила здесь. Она же влияла на вещи. Эмили потерла лоб, потому что стала плохо соображать. Надо же, она все распланировала, а его здесь нет. Надо было заранее решить, что с этим делать. Но он должен быть здесь. У нее в голове появилась странная мысль: он знает, что она здесь, и поэтому она не может его найти. Он не хочет видеть ее.
– Гарри, – сказала Эмили. Ей хотелось объясниться. Она прошла через такие трудности. Она не разговаривала с ним три месяца, потому что только так могла сохранить ему жизнь.
Снаружи через дорогу проскакали три кенгуру, один за другим. В мире чувствовалась некая неопределенность. Эмили испугалась. Плохи дела, очень плохи. Ведь у нее земля буквально горит под ногами, и может случиться, что после всех затраченных усилий ей так и не доведется увидеться с Гарри.
Эмили услышала звук двигателя. Она метнулась на кухню. Он ехал к дому на кроссовом мотоцикле. Он проехал мимо окна, но головы не повернул, а она не выбежала навстречу, потому что ее ноги приросли к полу. Гарри остановился, опустил опору и поднялся на крыльцо. Их взгляды встретились.
Эмили открыла рот, собираясь поприветствовать его, и он вдруг исчез. Она изумленно заморгала. Задняя дверь распахнулась от удара ноги, и он налетел на нее, как электричка. Она раскрыла объятия, и он смял ее. Ее окутал запах земли и моторного масла.
– Черт побери! – сказал он. – Неужели это ты?
– Я.
– Эм! – Гарри стиснул ее так, что она едва не задохнулась. – Господи, Эм!
– Отпусти меня.
– Не отпущу.
Эмили прижалась к нему.
– Где ты был?
– Я? Где я был? Это где ты была? – Она сообразила, что он снимает с нее майку.
– Подожди. Подожди.
– Я и так долго ждал, – сказал Гарри.
И она сдалась, потому что он был прав, она же тоже долго ждала. Гарри через голову стянул с нее майку и отшвырнул в угол. Затем притянул ее к себе за ремень джинсов и стал жадно целовать. Его рука уже лезла ей в трусы. Эмили знала, что его нужно остановить, потому что им грозит опасность и нужно побыстрее бежать отсюда, но его пальцы уже нашли ее, и она сразу обо все забыла.
– Как же я по тебе скучала, – сказала она.
Эмили лежала в его объятиях, потная и сытая. И играла с его волосами. Через какое-то время она пихнула его.
– Гарри. – Поскребла пальцами по его груди. Она была бы счастлива, если бы могла делать так вечно. Но она знала, что это невозможно. – Гарри.
Он открыл глаза. Его губы растянулись в улыбке.
– А я думал, ты мне приснилась.
– Я должна кое-что рассказать тебе, такое, из-за чего ты сочтешь меня сумасшедшей. А потом мы должны срочно уехать.
Он сел, продолжая улыбаться.
– Что?
– Это трудно объяснить. – Эмили поняла, что ей нужно накинуть на себя что-нибудь из одежды. Ее сумка валялась где-то на полу. Она смутно помнила, как бросила ее рядом с трусиками. – Меня ищут кое-какие люди. Я у них кое-что украла.
– И что же ты украла?
– Это… – сказала она. – Это слово.
– Слово?
– Да. Но не обычное слово. Это… – Эмили колебалась. – Есть слова, которые убеждают людей. Это же убеждает сильнее всех. Те люди ищут меня, они хотят его вернуть. Они убьют меня за него. Убьют нас обоих. – Выражение на его лице не изменилось. – Никто не думал, что я вернусь сюда. Все считали, что я больше никогда не увижу тебя. Но я должна была тебя увидеть. Вот поэтому я и украла слово. Мне стоило огромного труда добраться сюда, но я добралась. Я понимаю, что все это звучит дико, но ты должен поверить мне. Нам нужно уезжать.
– Ты обкурилась?
– Нет. Нет.
– Ты украла волшебное слово?
– Не… совсем волшебное, – сказала Эмили. – То есть да, волшебное в классическом смысле, но оно действует не так, как ты думаешь.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Просто поверь мне. Ты мне доверяешь?
– И уехать?
– Да.
– Куда?
– Не важно.
– У меня сегодня смена с полудня.
– И это тоже не важно.
– Да нет, важно, – сказал он. – Я же врач.