Но вот – мелкими шажками – выдвигается четвертый принцип. Перед нами то, что Лейбниц называет законом непрерывности. Почему он говорит «закон»? Это как раз проблема. Когда Лейбниц говорит о непрерывности, которую он считает основополагающим принципом и одним из главнейших своих открытий, он уже не использует термин «принцип», он использует термин «закон». Это необходимо объяснить. Если я ищу простонародную формулировку закона непрерывности, то она совсем проста: природа не делает скачков. Не существует прерывности. Но что касается ученых формулировок, то их две. Если две причины сближаются настолько, насколько нам угодно, так, чтобы различаться лишь через различие, убывающее до бесконечности, то необходимо, чтобы то же самое касалось следствий. Я сразу же скажу, о чем думает Лейбниц, потому что он всегда питает неприязнь к Декарту. Что нам говорят о законах передачи движения? Вот два случая: два тела с одной и той же массой сталкиваются между собой, у одного из двух тел больше, чем у второго, масса или скорость, и, значит, оно побеждает. Лейбниц же утверждает, что такого не может быть. Почему? Перед вами – два состояния причины. Первое состояние причины: два тела с одинаковой массой и с одинаковой скоростью. Второе состояние причины: два тела с различными массами. Лейбниц говорит, что вы можете уменьшать различие до бесконечности, вы можете сделать так, чтобы два этих состояния приблизились друг к другу в том, что касается причин. Однако нам говорят, что два следствия совершенно различны: в одном случае два тела отскакивают друг от друга, в другом случае второе тело уносится первым, по направлению к первому. Перед нами – прерывность следствий, тогда как в причинах мы можем наблюдать непрерывность. Именно непрерывным способом мы можем перейти от различных масс к одинаковым. Стало быть, невозможно, чтобы в фактах наличествовала прерывность, если в причинах возможна непрерывность. Это уводит нас к очень важным физическим исследованиям движения, которые будут сосредоточены на замене физики движения физикой сил. Я прошу, чтобы вы это запомнили.
Но вот другая ученая формулировка того же принципа, и вы поймете, что это – то же самое, что и предыдущая формулировка: если дан некий случай, то концепт этого случая завершится противоположным случаем. Это – чистое высказывание о непрерывности. Вот пример: если в качестве случая дано движение, то концепт движения завершится противоположным случаем, то есть покоем. Покой – это до бесконечности малое движение. Это то, что мы видели относительно бесконечно малого принципа непрерывности. Или же я бы сказал, что последняя возможная ученая формулировка непрерывности такова: если дана сингулярность, то она продлевается на целый ряд ординарностей, до соседства со следующей сингулярностью. На сей раз перед нами закон складывания непрерывности. Мы его уже рассматривали на прошлой лекции.
Но как только мы посчитаем, что покончили с проблемами, возникнет еще одна очень важная проблема. Что-то заставляет меня сказать, что между третьим и четвертым принципами имеется противоречие, то есть противоречие существует между принципом неразличимых и принципом непрерывности. Первый вопрос: в чем заключается это противоречие? Второй вопрос: факт состоит в том, что Лейбниц никогда не усматривал здесь ни малейшего противоречия. Мы попали в ситуацию, когда мы любим философа и до глубины души им восхищаемся, но у нас неловкое положение, потому что тексты нам кажутся противоречивыми, а он даже не видит того, что мы можем иметь в виду. Где может быть противоречие, если таковое есть? Я возвращаюсь к принципу неразличимых: всякое различие концептуально, не существует двух вещей с одним и тем же концептом. Я бы сказал, в предельном случае, что всякая вещь соответствует определенному различию, и не просто определенному, но и назначаемому в концепте. Различие не только определено или определимо, но оно и назначаемо в самом концепте. Не существует двух капель воды с одним и тем же концептом, то есть различие между первой и второй должно включаться в концепт. Оно должно быть назначено в концепте. Итак, всякое различие есть различие, назначаемое в концепте. Что говорит нам принцип непрерывности? Он говорит нам, что в вещах действуют ускользающие различия. Различия бесконечно малые, то есть неназначаемые.
Это становится ужасным. Можем ли мы сказать, что в каждой вещи есть неназначаемое различие? И в то же время сказать, что всякое различие назначаемо и должно назначаться в понятии? Ага! Что, Лейбниц противоречит сам себе? Можно как раз чуть-чуть продвинуться вперед, поискав ratio принципа непрерывности, потому что я нашел ratio для каждого из трех первых принципов. Тождество – это основание сущности, или ratio essendi; достаточное основание – это основание существования, или ratio existendi; неразличимые – это основание познания, или ratio cognoscendi; принцип непрерывности – это ratio fiendi, то есть основание становления, и т. д. Вещи становятся благодаря непрерывности. Движение становится покоем, покой становится движением и т. д. Многоугольник, приумножая свои стороны, становится кругом и т. д. Это – основание становления, и оно явно отличается от оснований бытия или от основания существования. Для ratio fiendi имелась потребность в некоем принципе, и это – принцип непрерывности.
Как примирить непрерывность с неразличимыми? Более того: необходимо показать, что способ, каким мы собираемся их примирить, должен в то же время учитывать то, что Лейбниц имел основание не усматривать ни малейшего противоречия между ними. Здесь мы проведем мысленный эксперимент. Я возвращаюсь к пропозиции: всякое индивидуальное понятие выражает весь мир. Адам выражает мир. Цезарь выражает мир, каждый из вас выражает мир. Эта формула очень причудлива. Концепты в философии – это не просто слова. Значительный философский концепт – это комплекс, это пропозиция, или пропозициональная функция. Необходимо заниматься упражнениями по философской грамматике. Философская грамматика могла бы состоять в следующем: если дан некий концепт, найдите глагол. Если вы не нашли глагол, вы его не динамизировали. Вы не умеете переживать его. Концепт всегда подвластен некоему движению, движению мысли. В счет идет одно-единственное: движение. Когда вы занимаетесь философией, вы рассматриваете только движение, просто это движение особого типа, это движение мысли. А что такое глагол? Иногда философ говорит это эксплицитно, иногда не говорит этого. Собирается ли это сказать Лейбниц? В каждом индивидуальном концепте выражает себя мир, там есть глагол, глагол «выражать». Но что это означает? Означает это две вещи сразу – как если бы сосуществовали два движения.
Лейбниц говорит нам сразу: Бог не создает Адама-грешника, он создает мир, где Адам согрешил. Бог не создает Цезаря, переходящего Рубикон, он создает мир, где Цезарь переходит Рубикон. Итак, то, что создает Бог, есть мир – а не индивидуальные концепты, мир выражающие. Вторая пропозиция Лейбница: мир только и существует, что в индивидуальных понятиях, его выражающих. Если вы поставите одно индивидуальное понятие в привилегированное положение по отношению к другому… Если вы это примете, у вас будет нечто вроде двух взаимодополнительных и одновременных прочтений или схватываний – схватываний чего? Вы можете рассматривать мир, но опять-таки мир не существует сам по себе, он существует лишь в понятиях, его выражающих. Однако вы можете произвести это абстрагирование, вы рассматриваете мир. Как вы его рассматриваете? Вы рассматриваете его как сложную кривую. Сложная кривая имеет сингулярные и обычные точки. Сингулярная точка продлевается через обычные точки, которые от нее зависят, вплоть до соседства с другой сингулярностью и т. д. и т. п., и вы проводите кривую непрерывным способом через продление сингулярностей на ряды ординарностей. Для Лейбница это и есть мир. Непрерывный мир – это распределение сингулярностей и регулярностей, или сингулярностей и ординарностей, которые как раз и составляют множество, избранное Богом, то есть то, которое характеризует максимум непрерывности. Если вы остаетесь при этом взгляде, то мир управляется законом непрерывности, потому что непрерывность – это как раз складывание сингулярностей постольку, поскольку они продлеваются на ряды зависящих от них ординарностей. Вы получаете ваш мир, который буквально развертывается в форме кривой, где распределяются сингулярности и регулярности. Это первая точка зрения, и она полностью подчинена закону непрерывности.
Только вот что: этот мир сам по себе не существует, он существует лишь в индивидуальных понятиях, этот мир выражающих. Это означает, что некое индивидуальное понятие, монада, причем каждая из них, охватывает небольшое определенное количество сингулярностей. Она включает в себя небольшое количество сингулярностей. Итак, небольшое количество сингулярностей… Вы припоминаете, что индивидуальные понятия, или монады, суть точки зрения на мир. Не субъект объясняет точку зрения, а точка зрения объясняет субъекта. Отсюда необходимость задаться вопросом: что такое эта точка зрения?
Точка зрения определена вот этим небольшим количеством сингулярностей, выделенных на кривой мира. Это, по существу, и есть индивидуальное понятие. Вот из-за чего возникает различие между вами и мной: дело в том, что на вымышленной кривой такого типа вы строитесь вокруг таких-то и таких-то сингулярностей, а я – вокруг таких-то и таких-то сингулярностей. А то, что вы называете индивидуальностью, есть комплекс сингулярностей, формирующих некую точку зрения.
[Конец пленки.]
Лекция 5
(20.05.1980)
Я хотел бы закончить эти лекции о Лейбнице, сформулировав проблему, к которой я намереваюсь приступить. Я возвращаюсь к вопросу, который ставил в самом начале, а именно, что означает этот образ: «здравый смысл часто занимается философией»; что означает: «здравый смысл иногда пользуется философией» как своего рода местом для дискуссии, притом что философы расходятся между собой в самих основах? Св