Я попытался показать, в каком смысле это было очень важно, и Мишель Серр в своей книге о Лейбнице{ Имеется в виду книга: Serres Michel. Le Système de Leibniz. P., 1968.} превосходно показал, в каком смысле очень важным было то, что в конечном счете у Лейбница произошла замена центра, понимаемого как центр конфигурации некоей регулярной фигуры, – это понятие центра оказалось заменено понятием точки зрения. Центр круга оказался заменен вершиной конуса, вершина конуса есть точка зрения. Итак, мы как бы через необходимую дедукцию переходим от идеи переменной к идее точки зрения, или вершины. Геометрия центра заменяется геометрией вершин, геометрией точек зрения.
Ну как? Это ясно?
Четвертое замечание – но опять-таки относительно всех сегодняшних замечаний верно, что это этапы дедукции. Хорошенько представьте себе, что мы как бы перешли от идеи сгиба к идее точки зрения. Вот это мне кажется основополагающим. Понимаете, если мы начали с того, что задали себе понятие точки зрения у Лейбница, то мы могли бы сказать: ну разумеется, это все интересно, но мы не поняли того, что сюда привело. Когда философ обнаруживает новые концепты, то это происходит не так, не сразу, не у него в голове. Его подводят сюда разнообразные проблемы. Для начала необходимо, чтобы вселенная была «поражена» некоей кривизной, и более того – кривизной переменной: это эластичный мир, это физика эластичности, по Лейбницу. Необходимо, чтобы мироздание было поражено переменной кривизной, чтобы понятие точки зрения получило отсюда поистине конкретное обоснование.
Почувствуйте, как мы переходим от сгиба к точке зрения. Центр переменной кривизны – больше не центр в смысле центра круга, то есть центра правильной конфигурации, это вершина. Вершина, в зависимости от которой я вижу, то есть это нечто показывающее.
Четвертое замечание: но тогда что такое точка зрения?
1. Первое свойство: мне кажется, точка зрения всегда соотносится с некоей вариацией или неким рядом. Более того, она сама представляет собой потенцию постановки в ряд, потенцию упорядочивания, потенцию распределения случаев. Мы видели: в простых математических примерах вершина конуса есть точка зрения, потому что она обладает потенцией упорядочивать кривые второй степени. Окружность, эллипс, параболу, гиперболу… Вершина арифметического треугольника Паскаля – вы помните этот забавный треугольник? Впрочем, в конце концов, неважно… Вершина арифметического треугольника Паскаля соотносится с потенцией распределения степеней числа «два». Таково первое свойство точки зрения.
2. Второе свойство точки зрения: прежде всего, она не означает, что все относительно, или, по крайней мере, она означает, что все относительно лишь при условии, если относительное станет абсолютным. Что я имею в виду? Я имею в виду, что точка зрения не означает относительности того, что мы видим. Это вытекает из предшествующего свойства: если точка зрения – это на самом деле потенция распределения случаев, потенция выстраивания феноменов в ряды, то точка зрения тем самым становится условием возникновения или манифестации некоей истины в вещах. Вы не найдете никакой истины, если у вас не будет детерминированной точки зрения. Именно кривизна вещей требует точки зрения. Мы не можем сказать ничего иного: эта вселенная у Лейбница изгибается, необходимо из этого исходить. В противном случае все остается абстрактным. Иными словами, истины нет, если вы не нашли той точки зрения, при которой она возможна, то есть при которой возможна истина такого рода. Так что теория точки зрения вводит в философию то, что вполне можно назвать перспективизмом. У Ницше как раз такой перспективизм, и у Ницше, как и у Лейбница, перспективизм не означает «каждому – своя истина», но он означает точку зрения как условие проявления истинного. У другого великого перспективиста, романиста Генри Джеймса, точка зрения и техника точек зрения никогда не означали, что истина относительна для каждого, но означали, что существует некая точка зрения, исходя из которой организуется хаос или раскрывается секрет.
3. Третье свойство точки зрения: точка зрения – это отнюдь не фронтальная перспектива, которая могла бы позволить уловить форму при наилучших условиях; точка зрения есть основополагающим образом барочная перспектива. Почему? Дело в том, что точка зрения никогда не бывает инстанцией, исходя из которой мы схватываем форму, но точка зрения есть инстанция, исходя из которой мы схватываем ряд форм в их взаимных переходах: либо как метаморфозы форм, как переходы от одной формы к другой; либо как анаморфоз, как переход от хаоса к форме. Таково свойство барочной перспективы.
4. Последнее свойство точки зрения: точка зрения затронута основополагающим плюрализмом; кто говорит «точка зрения», говорит «многообразие точек зрения». Точка зрения неотделима от плюрализма – допустим, но в каком смысле? Заметьте, что здесь у нас будет маленькая трудность. То, что точка зрения является, по существу, множественной, что всякая философия точки зрения плюралистична, – мы знаем, по крайней мере то, чего это не означает: это, конечно, не означает «у каждого своя истина»; дело не в этом, не на этом основан плюрализм точки зрения. Опять-таки наоборот: мы видели, что это – потенция упорядочивать и выстраивать ряды, выстраивать в ряды множество форм. Точка зрения открывается на бесконечный ряд.
Допустим, да, но тогда… Это немного затруднительно. Почему если точка зрения открывается на бесконечный ряд, то есть допустим, в предельном случае, что всякая точка зрения охватывает ряд рядов, – то есть если всякая точка зрения есть точка зрения на мир (а это не удивительно, потому что кривизной затронут именно мир)… Я пытаюсь сказать вам в совсем простых словах о том, что Лейбниц показывает в гораздо более сложной разработке концептов… если всякая точка зрения есть точка зрения на мир, то почему же существует много точек зрения? Если точка зрения есть точка зрения на бесконечный ряд, то почему существует много точек зрения? Может быть, здесь нам нужно учесть трудности… И все-таки вполне можно утверждать: имеется сущностная множественность точек зрения. Может быть, достаточно многое объяснено на моем рисунке 2: если мир есть сгиб, а точка зрения определяется со стороны вогнутости, то, очевидно, имеется некая дистрибуция точек зрения вокруг точки сгиба. Стало быть, с необходимостью имеется множество точек зрения. По поводу этого краткого замечания я уверен в двух вещах. Я уверен, что всякая точка зрения открывается на бесконечный ряд, а в предельном случае – на ряд рядов, то есть на мир; и я также уверен, что существует множество точек зрения. Небольшая трудность здесь опять-таки заключается в том, что – в силу первого свойства – точка зрения открывается на бесконечный ряд. Почему существует не единственная точка зрения, которую следует попросту обнаружить и до которой необходимо добраться? Да нет же, с необходимостью существует множество точек зрения из-за кривизны, сгиба, изменчивой кривизны. Необходимо все это уяснить. Мы чувствуем, что существует нечто, что следует уяснить. Тем не менее сугубый плюрализм есть пока что последнее примечательное свойство для точки зрения. Таким было мое четвертое замечание. Это четвертое замечание дает элементы, чтобы определить то, что необходимо иметь в виду под барочной перспективой. Сделав эти четыре первых замечания, я говорю, что мы перешли от изменчивой кривизны, или сгиба, к точке зрения.
Пятое замечание. Мы собираемся перейти от точки зрения к включению, или присущности (слово постоянно встречается у Лейбница, по-латыни – inesse). Что такое inesse? Это означает «бытие-в». Быть присущим кому– или чему-либо… Недостаточно перейти от переменной кривизны, или от сгиба, к точке зрения; необходимо продвигаться от точки зрения к включению и к присущности. Вот о чем пятое замечание… Так что наша цель в полном виде – показать, как мы с необходимостью переходим от переменной кривизны, или сгиба, к включению, или присущности.
Пока что мое пятое замечание таково: как мы переходим от точки зрения к включению? Я говорил вам, что Лейбниц часто берется за следующую тему: вы всегда можете построить в круге прямой угол. И это не центр круга, это вершина; в лейбницианской технике перевода центров в вершины – это вершина прямого угла. Где начинается прямой угол? Чем больше вы будете приближать дугу окружности к самóй вершине, тем с бóльшим успехом вы сможете констатировать, что этот угол уже есть прямой угол. В предельном случае факт, что этот угол – прямой, включен в S, включен в вершину, включен в точку зрения. Вы скажете мне, что – как бы там ни было – это немножко убого, но ведь вот этого я и ищу, вещей, которые поистине сами собой разумеются. Так или иначе, угол прямой уже в точке вершины S – по определению. Ну ладно.
Или еще я сказал бы: переменная кривизна располагается в соответствующем ей центре кривизны. Почему? Потому что как раз этот центр есть место точек, где касательные пересекаются между собой в каждой точке переменной кривой. Это причудливая идея; вот как теперь это следовало бы назвать: видимое, или – если вы предпочитаете то, что проявляется, – феномен. Или, если вы предпочитаете кривую: видимая кривая находится в точке зрения на кривую. Видимая кривая – как бы в центре кривизны, видимая кривая – в точке зрения на кривую. Ладно. Читать философию означает делать две вещи сразу: быть очень внимательным к нанизыванию концептов, и это философское чтение; однако не существует философского чтения, которое не удваивалось бы чтением нефилософским. А нефилософское чтение, без которого философское чтение остается мертвым, – это разного рода чувственные интуиции, которые вы должны пробудить в себе, но чувственные интуиции крайне зачаточные и тем самым чрезвычайно живые.
Видимое включено в точку зрения.
Попытаемся повторить. Какая чувственная интуиция соответствует всему этому? Будем исходить из нашей переменной кривизны. Наша переменная кривизна – это складка, или генетический элемент складки. Мы видели, что материя непрестанно складывается сама в себе, и, обобщенно говоря, мир складчат. Позвольте мне спросить: почему нечто складчато? Эт