Но ведь Бог бесконечен и имеет дело только с бесконечным. Сущностные пропозиции не могут подлежать конечному анализу, что бы мы здесь ни говорили. И даже если Лейбниц вроде бы говорит о конечном анализе, он невозможен! Невозможен. Даже если он это и говорит, это только слова. Это невозможно. С другой стороны, пропозиции существования не могут быть неопределенными. Почему? Потому, что даже для Бога растворение предиката в субъекте является бесконечным. И здесь слова Лейбница формальны: Сам Бог не видит конца этого рассмотрения, потому что Он Сам бесконечен. Включение предиката в субъект имеет в виду бесконечный анализ, и во всех случаях я полагаю, что анализ с необходимостью бесконечен. Ну ладно…
Относительно вышеописанного рассмотрим случай сущностных пропозиций типа «два плюс два – четыре». В чем состоит включение? Здесь это очень важно, здесь, мне кажется, все пронизано противоречиями, и поэтому я прошу сразу и вашего благоволения, и вашего внимания. Мне необходимо убедить вас, но это ваше дело – судить, убеждены вы или нет. Первый тип включения: в сущностных пропозициях – взаимнообратные включения. Что такое «взаимнообратное включение», у Лейбница сказано отчетливо: это отношение между определяемым и его определением, при условии что определение будет реальным. Что такое «реальное определение» – это необходимо знать наизусть: реальное определение – это определение, показывающее возможность определяемого. Оно противостоит номинальному определению: это – определение, которое позволяет распознать определяемое, но не показывает его возможность. Пример реального определения: вы определяете три через двойку и единицу. Почему это определение – реальное? Это определение реальное, потому что оно определяется первыми слагаемыми, первыми числами. Между определяемым и реальным определением существует взаимнообратное включение. Вы можете заменять одно другим. Если вы нанизываете реальные определения, вы осуществляете доказательство: в предельном случае вы дойдете до того, что Лейбниц называет тождествами. Что такое тождества? Это последние члены анализа. И все-таки я только что сказал, что последнего члена не существует. Итак, это только оборот речи, последний член: это члены, сами по себе бесконечные, а значит, абсолютно простые, а следовательно, между ними нет ничего общего. Это Лейбниц называет абсолютно простыми первичными понятиями. Что такое абсолютно простые первичные понятия – я дам вам ответ Лейбница: это формы, непосредственно возвышаемые до бесконечности. Пример: всякий раз мы будем проверять, можно ли помыслить бесконечную скорость. Если да, если мы можем помыслить бесконечную скорость, то скорость будет абсолютно простым понятием. Можно ли помыслить белое до бесконечности белым? Если да, то белое относится к той же категории. Но ведь до бесконечности белое помыслить нельзя, и неважно почему. Белое всегда будет представлять собой некую степень белого. Итак, мы, по-видимому, не можем помыслить бесконечный цвет. А можем ли мы помыслить бесконечную протяженность? Декарт, например, скажет: «Да». Лейбниц, может быть, сказал бы: «Нет». Разве можем мы помыслить протяженность, бесконечную, саму по себе, непосредственно бесконечную – может быть, нет.
Что же мы можем помыслить как бесконечное; можем ли мы помыслить бесконечный разум? По Лейбницу, да. Впрочем, все это неважно.
Достигну я таких форм или нет, я буду называть абсолютно простыми понятиями бесконечные формы, формы, непосредственно бесконечные. Я бы сказал, что здесь это уже не взаимнообратные включения, так как каждая имеет дело только сама с собой. Два абсолютно простых понятия никак не соотносятся между собой. Они являются разрозненными. Они тождественны – не в смысле того, что одни тождественны другим, а в том, что каждое тождественно самому себе. В действительности оно отсылает только к себе самому. Это уже не область взаимнообратных включений, это область автовключений. Тождественное есть автовключение. Оно относится к самотождественностям. Абсолютно простые первичные понятия являются разрозненными, то есть не имеют ни малейшего отношения друг к другу, и парадоксальное рассуждение Лейбница – я попытался объяснить его в прошлый раз, вот почему он черпает из него новое доказательство существования Бога, – состоит в том, что как раз потому, что бесконечные формы, абсолютно простые понятия не имеют ничего общего между собой, они могут принадлежать одному и тому же Существу: ведь противоречить друг другу может означать еще и нечто показывать. Они могут с тем бóльшим основанием принадлежать одному и тому же Существу, что у них нет ничего общего между собой.
Я говорю: аналогичное рассуждение у Спинозы поистине в духе времени. Именно потому, что между мыслью и протяженностью, строго говоря, нет ничего общего, они обе могут быть атрибутами Бога, то есть атрибутами одного и того же Существа. Итак, автовключение первичных форм позволяет сделать вывод о сингулярном существовании некоего бесконечного существа, которое, стало быть, обладает всеми бесконечными формами. Иными словами, если угодно, следовало бы сказать: абсолютно простые понятия, или бесконечные первичные формы, формально различаются, но онтологически образуют Единое. Вот новое доказательство существования Бога. Формально различные, но онтологически Единое.
В принципе, мы восходим по взаимнообратным включениям вплоть до автовключений, то есть мы восходим по цепочке определений вплоть до тождеств, а тождества неопределимы, поскольку каждое тождество содержит лишь само себя.
Итак, это объект того, что Лейбниц называет «комбинаторным». Предполагается, что мы исходим из простых понятий, чтобы добраться до сложных. Но что касается нас, то опять-таки: раз уж мы не добираемся до абсолютно простых понятий, находящихся в глубине Божьего разума, то мы – конечные создания, но это не имеет ни малейшего значения. Никакого значения не имеет то, что мы не добрались, так как мы удовольствуемся относительно простыми понятиями. А что такое «относительно простые понятия», которые, стало быть, – и вы это чувствуете – образуют символы? Это то, что Лейбниц называет реквизитами той или иной области. Реквизиты той или иной области – вот реальное определение объектов заданной категории. Реквизиты суть относительно простые понятия, до которых мы добираемся.
Пример: я беру область, которая является дисконтинуальным количеством, или числом, и спрашиваю: каков реквизит этой области? Ответ Лейбница таков: это первые числа. Первые числа суть реквизиты каждого числа. Но вы скажете мне, что первые числа – это числа. С точки зрения Лейбница – и да, и нет: это весьма сингулярные числа, это числа, которые являются реквизитами всякого числа. Я беру другую область: организм. Каков реквизит сил весьма своеобразного типа, который я могу определить, – или который Лейбниц определяет забавным словосочетанием «пластические силы»? Мы очень бегло рассматривали, в чем состоят пластические силы: это силы, обладающие способностью свертывать до бесконечности и развертывать части некоего организма, раскручивать и скручивать данные части. Именно пластические силы определяют жизнь.
Если я беру область неодушевленной материи, материи неорганической, то на сей раз реквизиты будут эластичными силами, из-за которых все тела являются эластичными. Всякий раз и для всякой области я получаю относительно простые реквизиты. А значит, я вывожу вот этот новый пункт: Лейбниц говорит нам, что предикат включен в субъект, – хорошо! Но то, что я собираюсь сказать, – очень запутанно, потому что у меня пока еще не хватает элементов, чтобы сказать это яснее. И это как раз для того, чтобы дать вам почувствовать проблему. Опять-таки два плюс два равно четырем. Я говорил вам о том способе, каким Лейбниц доказывал это в «Новых опытах», он доказывает это очень хорошо: будем ему верить. Он доказывает это как раз через разложение на первичные слагаемые. Я говорю: где включение в «два плюс два равно четырем»? Оно не там, где думают. И это объясняет – мне кажется, что здесь видно, до какой степени Лейбниц плохо понят, – возражения, которые выдвигались ему в ответ на это. Включение хотели расположить там, где Лейбниц никогда о нем не думал, так как Лейбниц не говорит ни того, что «четыре» содержится в «2 + 2», ни того, что «2 + 2» содержатся в «4». В таком случае где включение? Почему оно здесь? Поймите, дело в том, что «2 + 2 = 4» следует записать, как всегда у Лейбница, с восклицательным знаком: это событие. Это идиотизм, когда, соглашаясь наделить важностью у Лейбница понятие события, исследователи имели склонность зарезервировать его за пропозициями существования, ведь это неверно! Что касается сущностных пропозиций, то здесь у Лейбница тоже нет ничего, кроме событий.
До Лейбница первой великой философией события был стоицизм. До стоиков таковой не было. Это уже творческий акт в философии – говорить: смотри-ка, я собираюсь превратить событие в концепт. Аристотель может говорить о событии, но у него это не концепт; это – понятие производное и зависящее от концептов Аристотеля, но делать событие предметом ни к чему не сводимого концепта – вот уж поистине гениальный ход! В конечном счете, философия всегда творится гениальными ходами вроде этого, когда нечто внезапно восходит на уровень концепта. Концепт события – это сигнатура стоиков. По этому поводу можно сказать, что концепт события имеет весьма прерывистую историю. Вторым великим философом, который возобновляет проблему события и концепт события, является Лейбниц. Третьим здесь будет Уайтхед. Прекрасно: три философа для одного концепта – достаточно!
И тогда я говорю: «2 + 2 = 4»! Поймите, что это – событие, или предикат, так что, прежде всего, не надо говорить, что «2 + 2» – это субъект, а «четыре» – это предикат. Когда так говорят, хорошо видно, что это неверно. Рассел, написавший о Лейбнице восхитительную книгу, все-таки демонстрирует здесь своего рода радикальное непонимание, но это Рассел, а стало быть, это не страшно, это стоит тысячи истин какого-нибудь остолопа{ В оригинале – неприличное слово «connard», которое можно переводить и как «мудак».}… хмм… Рассел, очевидно, скажет: вы прекрасно видите, что неверно, что всякое суждение есть суждение включения: 2 + 2 дают четыре, но вы не можете выделить включение.