Но случилось так, что на свет появился такой парень, который не слушался. Все так делали, а он иначе, как будто из другой эпохи. Ну, как Спиноза. Когда Спинозе говорили: иди, почитай лекции. Мы тебе такое право даем. Такая честь, — тот ни в какую. А я не буду. А что ты будешь делать? Линзы, микроскопы. Знал бы он, сколько после его смерти эти линзы будут стоить. Там знаменитый был процесс, кому они принадлежат.
Так что попадались отдельные антисистемщики. Но Рембрандта никто не смог переплюнуть. Я очень люблю один его автопортрет и называю его «человек на все времена». Он стоит в такой рабочей робе, заложив руки за широки пояс, в лопухе вместо шляпы и пристально смотрит на нас. А мы медленно идем мимо, и он нас изучает. На все времена. Контакт со временем и в этом его секрет.
По общей версии он принадлежал к компании голландских караваджистов, у которых было принято помещать источник света внутрь картины. У Тербрюггена есть картина «Иосиф Плотник», где стоит пожилой человек, у него такие морщины, борода, строганка, доски. А рядом мальчик держит на палочке свечку. Такое прелестное дитя Иисус.
Иосиф Плотник
А дальше происходит непонятное. У караваджистов была такая особенность. Школе Хонтхорста и Тербрюггена позволялось изображать библейские сюжеты. Почему? А потому, что протестант — не протестант, а Библию читает и там должно быть изображение библейского сюжета. Но для них библейский сюжет всегда носил жанрово-бытовой характер. Для них главное рубанок, а не то, что сын помогает отцу.
Итак, Рембрандт — сын мельника, приезжает в Амстердам и поступает в школу Ластмана. Это были классы, в которых великолепно готовили людей для цеховой работы. Вместе с ним в этой школе учится изящный, бездарный, лишенный всякой энергетики юноша, которого звали Клаус фон Эленбок — наследник самого большого состояния в Голландии. Его семье принадлежали банки — они были банкирами. Кроме того, у них было около 70 процентов акций от всей колониальной торговли. Его отец был бургомистром и у него было двое детей. У Клауса была сестра — любимица семьи, избалованная в достаточной степени. И этот самый парень имел глупость пригласить в гости Рембрандта. С этого момента началось разрушение этой семьи. Привел, так сказать, на свою голову. Через какое-то время девочка говорит: «Хочу за него замуж!» У папаши инфаркт, а та все свое: «Замуж! Люблю!» Папаша говорит: «Не положено тебе любить, ты наследница, как и твой брат». А девочка была жуткой истеричкой. И им каким-то образом пришлось согласиться. Я не очень вникала каким образом она их вынудила на этот брак, но они дали свое согласие. Эта история загадочна и до сих пор никому не понятен этот брак первой наследницы Голландии с сыном мельника. Разумеется, она дала ему мастерскую, чтобы он писал и даже поначалу никто не обращал на него внимание, потому что он очень хотел вписаться в цех и вел себя прилично.
Это его ранние портреты Саския. Особенно я хотела бы обратить ваше внимание на один из ее портретов «Саския и Флора», где Саския, как считают исследователи беременна. Она изображена в виде мифологического существа — Царицы Флоры.
Саския и Флора — Рембрандт
Что интересно: он старается писать ее в стиле молодых голландцев. Очень подробно написано ее одеяние. Она, повернув к нам голову, стоит в каком-то странном восточном одеянии, у нее на голове венок, много всяких цветов. Правда, у нее отекшее лицо с маленькими заплывшими глазками. Лицо голландской бюргерши. Очень богатой, но не милой. Что интересно, я придаю этому портрету большое значение. В отличие от служанки, которую он всегда пишет так, как та есть, свою жену он никогда не пишет в собственном виде. Он всегда пишет ее в разных образах, одевая в странные одежды. Ею он не любуется.
Хендрикье у окна
У меня в жизни случилась очень тяжелая болезнь. И я попала к врачу, о котором могу читать лекции. Он был гениальный врач и вылечил меня от того, от чего люди не вылечиваются никогда. Исаак Григорьевич любил поговорить об искусстве. Он был влюблен в Вивьен Ли и поэтому самое приятное для него было разговаривать о ней. Я понимала его слабость и всячески режиссировала любовными экстазами. Но кроме этого, он потрясающе рисовал и делал копии со многих известных картин. И как-то, он мне сказал:
— Слушайте, Паола, вы мне расскажите, что с вашим Рембрандтом? Почему его считают гениальным художником? Я на него смотреть не могу. Он не любил человека. Вы посмотрите на его женщин — они же все больные. Вы поверьте мне. Я хороший диагност (смех) и могу сказать, у кого что болит. А вот кого я люблю, так это Ренуара. Вы посмотрите какие у него здоровые тетки — румяные, красивые, есть за что потрогать. И приятность от этого большая. А вот смотришь на это и грустишь. Объясните мне.
А у него жена была Вера Полонская, она у нас в Университете читала античную литературу. Зверь, а не женщина. Ее боялись все. Существовала целая методика, как умудриться проскочить мимо нее. Она к нему не пускала и говорила: «Изи, тебе надо отдыхать». А он говорит: «Были мы с Верой Петровной в Эрмитаже. Даже, когда она была очень молодой, у нее же совершенно больное лицо. Она была нехороша собой и больна». Это он о Саския.
Саския родила мужу сына и очень рано умерла. Они прожили недолго. Но вела она себя, наверное, правильно. У этого человека была мания, страсть. И этой страстью был амстердамский рынок, и он ходил по нему целыми днями и много чего скупал. Всякие удивительные вещи. Ткани, карты, древние восточные драгоценности, мебель и старые-старые книги. Он по-голландски читать не умел, но сидел, закрыв глаза, и гладил книги на чужих языках, как будто их читал.
Вся наша литература очень любит слово «нищий». Если гениальный человек и к тому же нищий, то значит цены ему нет. А к Рембрандту это слово просто приклеилось, хотя он был очень богатым. Он получил огромное наследство от Саския. Есть книга — третий том пятитомника «Мастера искусства об искусстве», где собраны архивные документы о всех художниках западного мира. Там приведена опись того имущества, которое принадлежало художнику Рембрандту. В этом документе описан дворец, в котором он жил. У него была одна из лучших коллекций античности в Европе, коллекция еврейских раритетов, древние рукописи, китайские гравюры. Я уже не говорю обо всем остальном. И он прожил в этом доме практически всю жизнь. А почему он из него ушел и когда, я расскажу позже.
Мы не знаем какими личностями были голландские художники, потому что, когда речь заходит о Рембрандте, то речь идет как раз о личности. Потому что благодаря своей необычной личности он стал художником, которого не любят голландцы. Вот есть школа хорошо обученных цеховиков, но он не вписывается в нее, потому что его личность влекла за собой определенные поступки. И, разумеется, эти поступки были глубоко не симпатичны всем окружающим. «Саския и Флора» очень раннее произведение Рембрандта, которое находятся в Эрмитаже. Он был единственным художником, который до такой степени был погружен в библейские сюжеты с очень заостренной темой человеческого страдания и сострадания, мученичества, глубинных анализов по отношению к этим сюжетам. Его картина «Авраам и Исаак» написана тогда же, когда и «Саския в шляпке».
Саския в шляпке
Когда вы подходите к «Саския», то видите, что она такая несколько карнавальная, хотя видно, что женщина чем-то, явно, недовольна. А, когда вы подходите к этой, то тут совершенно призрачная вещь. В ней нет плотности, объема. Она из какой-то другой реальности и вас поражает масса света, которая заполняет все пространство картины. И три фигуры Исаак, Авраам и ангел.
Жертвоприношение Исаака
Тело Исаака все светиться. Он агнец заклания, он невинная жертва. Вот этот мощный старик, скрутив ему руки, положил его на камень и своей огромной ручищей давит на лицо — безжалостно, беспощадно. И в тот момент, когда он был готов его зарезать, появляется ангел божий и хватает его за руку. И Авраам не понимает, кто его остановил. Не понятно, видит ли он ангела или нет. Он не знает, что случилось. А мы знаем. Господь испытывает этого человека. И что важно для воспаленного ума и сердца этого фанатика, так это голос Творца, который он слышит.
У Рембрандта был единственный сын Титус, которого он боготворил. Имеется огромное количество его портретов.
Титус
Когда Саския, родив ребенка, стала умирать, она оставила завещание о том, что ее наследником остается только сын и больше никто. Другого наследника не было, и Рембрандт стал опекуном собственного ребенка. Но Саския и здесь внесла свои коррективы. По ее завещанию, если муж решит жениться еще раз, то он полностью лишается опекунства. Поэтому Рембрандт больше никогда так и не женился. Она оставила сына в залог. Какая была ревнивая женщина.
Но, она знала, что без базара муж жить не сможет, как и без красок, и холста. И она распорядилась, чтобы он получал проценты от всех ее денег, которых прибыло после смерти брата. И это была ощутимая сумма. До совершеннолетия сына он тратил эти деньги. Вы знаете, его сын очень рано умер. Видимо болел тем же, что и его мать, и дядя, но жизнь этого мальчика была отдана отцу, которого он любил. И, когда мальчик достиг возраста наследования, то очень успешно женившись, тут же все деньги вложил в отца. Все его внимание было направлено на него. Только благодаря сыну, Рембрандт открыл офортную мастерскую и завел антикварную торговлю. Офортистов очень мало и, когда Рубенс узнал о его мастерской, то тут же подписался на все офорты Рембрандта. Сейчас все офорты художника находятся в Бельгии.
Даная. Фантастическая работа мастера.
Даная
Я видела ее еще до того, как этот шедевр облили кислотой. Вы подходите к работе и понимаете, что источником света является она сама, а не свеча или что-то другое. Свет находится внутри нее. Она источает этот золотой свет, протягивая руку к своему возлюбленному, который обладает ей не физически. Он проникает в нее, как свет и она рожает ему героя Персея.