Есть еще одна изумительная картина. Мария Медичи сидит на троне и принимает поздравления, а вы смотрите и видите, что у нее тоже огромная ступня с такими больными косточками.
Мария Медичи
Рождение наследника
Она скинула обувь и одной ногой трет другую, поскольку ноги разболелись от долгого стояния. Это каким надо быть стервецом, чтобы написать такую пышную, парадную картину и прилепить в нее такую деталь! Какой надо иметь характер?! Но он таким был. Обязательно в какой-нибудь квартире яд подмешает. Толстая Мария, большая и ногу трет. Но это не он писал, писала его школа. Он сделал из живописи большую индустрию. Ему надо было много политики, много дворцов, много денег, много картин, много торговли, много детей, много женщин. Я его понимаю. Мне тоже это нравится, и он мне нравится. Человек фантастического ума. Не то, что Рембрандт — пил дешевое вино, ел черный хлеб. А у этого красавца жизнь бурлила. Он письма пишет, дела политические решает, ему кто-то в ухо Плутарха и Цезаря читает, чуть не сказала «по телефону говорит», с кем-то переговаривается. Художник замечательный, как личность — хорошо темперированный клавир, такой симфоничный человек. Чем он отличался? Отличался тем, что был очень умным и, если видел в своем ученике проблеск гения, то в школе не держал. А, если ученик был середнячок, то сиди и пиши мои картины. Вот нашим бы школам так. У него было несколько учеников, что и составляло его школу. Их, наверное, трое наберется: Ван Дайк (Дейк), Снайдерс и Бруйвер.
Вот это Ван Дайк. Он очень широко распространен в европейских коллекциях. Вняв всем советам учителя, он стал настоящим живописцем. Вот есть открыватель школы — это Рубенс, а есть блистательные ученики. И вот таким был Ван Дайк. Он был практически портретистом, а Снайдерс писал натюрморты и всякие картины. Он редко писал портреты. И говорит ему Рубенс: «Знаешь, что, есть хорошая страна, замечательная, там никогда не будет живописи. Ее там просто нет, но им она нужна. У них сейчас такая пора, а писать некому». Я немножко вульгарно рассказываю вам правду, но вы можете верить, потому что есть переписка Рубенса. И вот он говорит Ван Дайку: «Эта страна хорошо платить будет, а соскучишься по молоку и сыру — приедешь на месяц. А страна эта называется Англия». И что вы думаете. Он послушал своего учителя и поехал в Англию. И попал в точку! Приемник Якова Стюарта — Карл I Стюарт, сказал: «Конечно нужно, чтобы нас запечатлели». Это тот Карл I, которому потом башку оттяпали, а мушкетеры его спасти хотели. Помните «Мушкетеры, 20 лет спустя»?
А надо сказать, что Ван Дайк писал всех так же, как и себя любимого. А руки у него были фантастической красоты. И, когда англичане увидали их, они даже раздумывать не стали. И он им всем приделывал свои руки. Они так и стоят с его руками.
Автопортрет
Автопортрет
Ван Дайк писал только портреты, хотя, благодаря своему большому таланту и необыкновенной выучке, в школе он умел писать все: и интерьеры, и все, что цветет. Он создал английский аристократический портрет. Сам.
Рубенс ему все рассказал: как писать, что такое хороший вкус, что такое сорочки белоснежные, что такое причесанность, что такое свобода и надменность. У нас же осени не бывает. На этих портретах или бархат каскадом спадает или цветет что-нибудь красивое. Композиции однообразные. Художник не только запечатлел в первоклассных портретах английское общество 17 века. Он писал только их. Он создал английскую аристократию. Поверьте мне. Он им сказал: «Ребята, вы деревенские мужики — ни ступить, ни сказать ничего не можете». Какой он потрясающий портрет двух Стюартов сделал!
Джон и Бернар Стюарты
У них такие вырожденческие длинные бледные лица. Такие ступеньки и на них стоят два племянника: то ли Карла, то ли Якова — Джон и Бернар Стюарты. Длинные ноги в бархатных камзолах с большими воротниками и бельгийскими кружевами, со шпагами. Один так стоит, другой рукой в бедро уткнулся. Уроды полные. Они не всегда были такими и так выглядели, и вели себя по-другому. Я почти не знаю другого примера, чтобы художник, до такой степени, повлиял на стиль жизни, на нравы и на внешний стиль. Англичане в этом смысле особая публика. И пальцы у кого обкусанные, а у кого короткие. Он их одел. Они смотрелись в зеркала и говорили: «Идет!» И с тех пор стали именно такими. И он на портретах им животы подтянул, волосы уложил, руки свои холеные пририсовал и получилась английская аристократия. Он и Карла так писал.
Лошади — слабость аристократов. Многие на фоне лошадей позировали. Тетки все не красивые. Мужики злые, никакие.
Карл I
Карл I на охоте
Художники идут за тем, что дает им материал, как правило. Они выявляют личности. А этот на всех трафарет надел.
Филадельфия и Элизабет
Я читала книгу об английском родословии «Роды аристократические». Все соседи Черчиля, Байрона. Моя душа рыдала от счастья. Пол страны и все настоящие древние правильные роды, имеющие нормандские корни. Не саксов или бритов, как Черчили и Байроны. Они ведут себя правильно от 11 века. Шотландцы, конечно, раньше. Но у англичан есть еще один персонаж, который им спутал все карты. Это король Артур с его круглым столом. У англичан очень сильное кастовое сознание. И Ван Дайк помог их кастовому сознанию придать форму, как они должны теперь выглядеть. О каждом из них можно читать лекцию.
Я очень люблю эрмитажный портрет Рубенса. Я видела три или четыре его великолепные работы.
Это «Елена Фоурман с детьми» в Лувре.
Елена Фоурман с детьми
«Персей и Андромеда» в Эрмитаже.
Персей и Андромеда
«Камеристка инфанты Изабеллы».
И, конечно, мюнхенская работа «Похищение дочерей Левкиппа».
Рубенс редкий художник, так как кисть в руки брал редко. За него писали ученики, а он подписывался под этими работами. Потому что все эти фальшаки имеют подлинную подпись. Циником был изумительным, а им быть не легко. Многие хотят, но не получается и тогда они становятся хамами. Путают хамство с цинизмом, а он был изумительно воспитанным, гениальным человеком, который всю жизнь занимался шпионажем, мировой политикой и гениально писал портрет возлюбленной королевы с ногами, почесывающих друг друга. (смех) Рембрандт все всерьез и всерьез, а этот, как положено. Он был просто замечательным: всего хотел, все было мало, но мог все себе позволить. Но когда он рисовал сам, это было видно. Его манера отличается трепетной чувственностью. Он был человеком очень чувственно пишущим. Он написал девушку, которая была камеристкой. Многие, правда, говорят, что это Елена Фоурман, но я так не думаю. Елена была совсем с фермы. Этот портрет нужно смотреть близко и смотреть обязательно. Он находится в Эрмитаже. Там есть десяток картин, которые надо смотреть. Обязательно. Когда вы подходите близко, то видите холст. Он написан жидко-жидко. Он любил писать на грубом холсте. И писал маслом и современной палитрой, чтобы фактура холста была видна. Тогда в его понятии, речь шла о живописи. Изумительно написанная, утонченная. У нее совершенно медовые глаза. Не рыжие, не желтые, а прозрачные медовые глаза, рыженькие бровки, волосы и фантастически написанный размазанный рот. Когда вы подходите, вы говорите: «Ой!». Так Ренуар писал в своих ранних вещах. Поверьте, это важное сопоставление. Рубенс любит женскую природу и ее женственную прелесть. Он был такой замечательный художник. Как официально называют Рубенса в литературе? Рубенс является абсолютным выразителем стиля барокко в 17 веке. Да. Барокко — это Рубенс и его школа.
А посмотрите «Похищение». Такие здоровые загорелые мужики по барышне себе выбрали, на лошадей их и поскакали. А барышни-то не хотят, что позволяет одной спину выгнуть, второй еще странную позу принять, то есть создать сложный силуэт. Какие у них тела, со складками. Ну, ему нравились такие. Изумительная композиция! То, что написана Рубенсом это всегда блистательно, мощно и легко. И посмотрите какой Рубенс смешной. Вернее, как он шутит. Вроде бы похищение, такая трагедия, а там Амур цепляется за лошадь с одной стороны. Видите, как он вцепился? А как лошади написаны, все в квадрат вписано и женские тела с этими распущенными золотыми волосами. Сила и слабость. Конечно, он был художником барокко. Мы с вами о барокко еще немного поговорим, но 17 век является родоначальником барокко, а 18 век и есть этот стиль. Он был создателем абсолютно разных и новых сценариев. Например, именно он создает такой чувственный образ переизбыточности и распущенности. И этот жанр, который он нашел, получил большое распространение и название «вакханалия». Видали? Эти все про дом, про честь у него под боком? А кто болтает? Кому не нравится он сам. Они носятся со своим классицизмом. А он говорит: «Гуляем! Пусть они там говорят. А у нас на улице праздник». И создал жанр вакханалии: пьяниц, людей, одурманенных зельем. Его ученик Йорданс написал несколько картин «Сатир в гостях у крестьян». Сидит Сатир с козлиными ногами и тех, кто похлебку лопает, жизни учит. Людей из них делает.
Сатир в гостях у крестьян
Они имеют большой мифологический сюжет.
У него во всех композициях Ян и Инь — мужское и женское начало на фоне цветущего. У нас всегда свет. И это замечательная аллегория. Античность никуда и никогда не уходила. Она всегда на поверхности и имеет свой комментарий. Один из комментариев — 17 век. Античность комментирует очень активно, но новый комментарий делает миф аллегорией. Миф теряет свою смысловую философскую сердцевину и обретает аллегорический образ. Он создает союз земли и воды.
17 век — это эпоха формирования национального сознания и в России, и в Западной Европе, и в Англии. Просто они идут разными путями, беря начало в конце 16 века. То есть тесто заквашивалось во второй половине 16-го века, а испеклось в 17-ом. Но для нас особенно интересно в этом отношении Франция. И вот почему. Потому что этот процесс формирования национального сознания Франции и французов. А процесс обретения формы и ритуала во Франции оказался таким полным и устойчивым, что продолжает сохраняться и сейчас, представляя собой антибиотик, предохраняющий эту страну от распада. И, если идея в Голландии носит характер бытовой, то во Франции и национальный характер, и бытовая сторона — это форма национального сознания. Они были готовы к самостийности. Я рассказывала, как мы с Пятигорским шли по Лондону и увидали бомжа в мешке. И такие волосы красивые и сережки, перстень на пальце. Лежит в мешке читает, собачка рядом. И кто он такой? Лорд и у него есть свой замок. У него хобби такое, он развлекает себя. Такое клубное развлечение. Он свободный человек: хочу вот так! Потом пойдет, помоется в своем дворце и на охоту. Я столько там такого видела.