Михаил Михайлович Герасимов, который не смел и рта открыть, наглядно показал: стоит экземпляр, который я категорически отказываюсь признать предком (смех). Никогда и ни при каких обстоятельствах! А рядом те, которых я с удовольствием признала бы. И под ними один и тот же геологический период — 8 тысяч лет до новой эры. Красавцы! Называется «Человек дунайский» и все тут же становится на свои места. Почему я сказала об этой передаче. Потому что все задаются одним вопросом: «Откуда на Земле взялась вода?» Задают и отвечают буквально такой фразой: «С неба»! То, что льется сверху. Это что, научное объяснение происхождение воды на Земле?
А ведь есть теория, подтверждаемая мифами и легендами, что в какой-то момент времени, в результате очень сложной перестройки небесной биомеханики, произошло сильное притяжения Луны к Земле. Вот, позавчера мне кто-то напомнил об этой теории, на что я сказала: «Привет вам от Леонардо да Винчи. Он это утверждал в письменном и в любом другом виде еще 600 лет назад, что происхождением жизни Земля обязана Луне». Он же всюду подчеркивал, что основа жизни — это вода, которая пришла к нам с неба, в результате притяжения Луны. Еще раз повторю, что он был тем типом личности, которых просто не бывает. Случай единственный, хотя есть еще один или два, похожих на него, но я вам о них расскажу в другой раз. Строй воображения Леонардо, как и строй его художественной мысли сильно отличается от принятого. Понимаете? Как и он сам. При этом он являлся человеком эпохи Возрождения и художественно работал в категориях Ренессанса.
Когда я была молоденькой, то училась у человека, которого звали академик Виктор Никитович Лазарев. И хотя моим руководителем был Алпатов, лекции читал нам Лазарев. Он написал книгу о Леонардо, которую читать без слез было невозможно. А почему? А потому, что специалисты того времени не видели определенные подлинники. И, когда в Москву привезли «Джоконду», а Виктор Никитич еще был жив, посмотрел, удивился и сказал знаменитую фразу: «Кто изображен не понятно, чем изображено не понятно и как изображено не понятно» И я сказала: «Браво! Правдивый человек. Потому, как ничего не понятно». (смех) Поверьте мне, не только не понятно, что изображено, но и даже степень, чисто ремесленного отношения к искусству, абсолютно исключительное. Например, не понятен состав краски — это изобретение Леонардо. Не понятен инструмент, которым писалось. Леонардо всегда держал все в строгом секрете и Вазари описывает следующую картину: Леонардо очень не любил посетителей. А чего ему их любить? Зачем они ему нужны? Но и во Флоренции, и в Милане, и вообще, где бы он не жил, к нему ломились люди. И, когда к нему приходили посетители, он открывал клетку и выпускал оттуда «нечто», похожее на земноводное — ужасающую рептилию — небольшого крокодила, который жил у него в этой клетке. Но самое ужасающее было то, что он этой рептилии сделал брови и бороду. Он ей каким-то образом пересадил волосы. А еще он ей на голову одевал корону, и она ползла на посетителя. Леонардо же стоял с мартышкой на плече и был очень любезен, а гость задом, задом и в дверь. Тип был, конечно, ужасный. Содержал эти рептилии и производил над ними невероятные опыты. У них росли человеческие волосы, усы, брови. И современники все это знали и видели. Во всех своих проявлениях Леонардо был явлением умопомрачительным. Время было такое: любой ремесленник был художником, любой художник был великим художником и великий художник — гением.
Так вот, чем рисовалось — не понятно, кто изображен — не понятно, но то, что он всю жизнь писал одну и ту же картину — это факт. И я вам это докажу. Давайте, посмотрим. Вот «Св. Анна, Мария и Агнец», что висит в Лувре. Один из вариантов этой картины. Что вы видите? Пока ничего. Хорошо. Вот «Джоконда» и «Мадонна в гроте».
Св. Анна, Мария и Агнец
Джоконда
Мадонна в гроте
Теперь вы видите, что мало того, что на всех этих картинах изображена одна и та же женщина, но еще и то, что на этих картинах изображен абсолютно один и тот же пейзаж.
Из всех картин я предпочитаю вот эту «Св. Анна, Мария и Агнец» — она мне кажется наиболее интересней. Не «Джоконда», а именно эта. На ней изображено сразу два ландшафта и один из них такой же, как и на «Джоконде». Ландшафт на этих картинах словно можно продолжить. И я даю ему следующее определение: безводный, т. е. это ландшафт, в котором и в помине нет воды. Я бы не назвала его минеральным или каменным — это определение не настолько точное. Более точное будет безводный. Между тем, как одна часть картины является той самой безводной, то другая содержит водный источник, и вы можете видеть Анну, опустившую свои ноги в воду.
Вы только посмотрите, как написана вода — такая необыкновенная прозрачность, что на дне нам виден каждый камешек. А почему у Марии, что сидит у Анны на коленях ноги стоят на земле? Имейте в виду, то, что я вам сейчас рассказываю нет ни в одной книге о Леонардо. Этот анализ стоил мне очень большого труда и времени, потому что никто не хочет описывать эту картину. Дело в том, что трудно ответить, что Леонардо хотел сказать нам своим рассказом об Анне и Марии. А он рассказал, только вот о чем?
Давайте рассмотрим, как сидит Анна. На ее голове, подобно Джоконде траурная повязка. Посмотрите во что она одета, на ее ноги, руку, рукав. Ей принадлежит обе среды. И водная, и безводная. А как сидит Мария? Она очень удобно расположилась на коленях Анны и не выражает никаких эмоций. Мария вообще понятия не имеет, на чем она сидит. Она точно так же сидела бы и на лавочке, и на земле, и в кресле. Вот вы сейчас находитесь здесь и вам абсолютно не интересно, на чем вы сидите. А там, вместо стула, мама дорогая! И Мария ее принимает за что-то другое. Почему? Потому что между нею, ее памятью, ее существованием и природой происхождения этого существования, утрачена связь. Ее нет, она отсутствует. Вот мы сидим и не знаем, на чем сидим. Мы не знаем из какого материнского лона мы вышли. Мы не знаем природы и образа материнского лона. А Леонардо намекает нам на наше существование с отрубленной памятью. Он говорит: «Есть то, откуда мы, но мы этого не помним. То, откуда мы пришли ЭТО помнит, а мы нет». Вы видите, как Анна смотрит на Марию? Она смотрит на нее с любовью, материнской нежностью, родительским обожанием. В ее взгляде читается всепрощение. Она готова прийти на помощь и охранять свое дитя от всех напастей. Она отпустила ее от себя, но все еще поддерживает.
А лицо у нее Джоконды. Так что это все бред говорить о том, что Джоконда жена купца. Буковский давно написал об этом книгу и доказал, что Леонардо пишет одно и то же лицо, один и тот же персонаж. Он не изображает ни тебя, ни меня — он пишет свой персонаж, который, видимо, для него очень многое значит. Это персонаж с тайной: тайной происхождения, тайной знания, тайной нежелания и невозможности или запрета на открытие тайн.
Знаете, на самом деле Леонардо так и не дал название этой картине. Это мы ее называем «Св. Анна, Мария и Агнец». И вот, что еще интересно. Над головами Анны и Марии нет нимбов — они без них. А, если это Анна и Мария, то они должны быть. Вон, у «Мадонны Бенуа» с нимбом все в порядке. Леонардо Богородицу пишет, как надо. А у этих нет.
Посмотрите, как он композиционно вписывает эту довольно тяжелую, большую и грузную фигуру Марии в фигуру Анны. Она целиком помещается на коленях. Даже ее голова, на этом варианте картины, нигде не выходит за пространство Анны. До какой степени он точно передает свою мысль, а мы ее не читаем. И какой обесцвеченной, просто пепельной, под цвет ландшафта, сделал Леонардо Анну. Она бесцветная, а фигура Марии вся в цветах. Мария одета в цвета первоженщины — главной женщины. На ней винно-красное платье и синий плащ.
И еще, заметьте, Анна не прикасается к Марии, тут нет тактильности, нет касания. Я бы подчеркнула — нет физической связи. Эта связь другая. Она не трогает ее руками, но она предоставила ей свои колени. Лоно и место рождения. Мария родилась оттуда.
Очень интересен ландшафт земной. В нем есть и земля, и трава, и самое главное — огромное древо. Большое раскидистое древо, возможно, мамврийский дуб. Скорее всего. Этой картиной Леонардо хотел сказать нам, что человечество еще не вышло из младенческого возраста. Оно не выросло по всем своим качествам. И несмотря на то, что на картине присутствует четыре фигуры — квадрио, но на самом деле получается, что три, потому что только три фигуры связаны между собой цепочкой: Мария — младенец — Агнец. В образе Агнца, которого младенец держит за уши и смотрит на свою мать, некое двойное и даже тройное положение человечества, которое находится между Матерью-природой и Богородицей. Здесь и мифологическое понятие земли, и религиозное понятие матери. Младенец-человечество во младенчестве тянет к себе за уши Агнца — как интересно!
А кто такой Агнец? А он игрушка человечества. Любимая игрушка, потому что человечество еще не выросло, человечеству еще нужна игрушка, человечество создает себе игры и игрушки. И тема Агнца — это тема игрушки. Тема религии, искупления, жертвы, всего того института, что человечество придумало себе на свою голову. Для своей игры. И Леонардо говорит: «Этого нет ничего, это просто игры не выросших еще людей. Не достигших своего возраста. Они играют в Агнца». И это так и есть, потому что, все-таки, для всякой христианской религии тема Агнца — это тема основополагающая, и чем только не нагружена мифологически.
А теперь посмотрим на лондонский рисунок, который имеет совершенно самостоятельное значение и представляет собой огромный лист, по размеру равный всей картине и написанный свинцовыми карандашами. Это какой-то другой путь поиска окончательной композиции, который настолько сильно поражает всех, что воспринимается совершенно отдельно от «Св. Анны, Марии и Агнца» и определен, как возможный алтарный, то есть религиозный образ. На этом рисунке вроде бы все так же, как и на картине: Анна также смотрит на Марию, которая о ней не подозревает; Мария сидит на коленях у Анны, ноги которой погружены в воду настолько прозрачную, что позволяет нам видеть камни на дне. Правда, в отличие от картины, ноги Марии тоже погружены в воду.