Я далеко не все рассказала о Леонардо. Я могу прочитать цикл лекций о нем, потому что он очень важен, так как представляет собой вершину нашего представления о великом и выдающемся человеке, который, кроме того, что был гениальным художником, внес свой вклад и как инженер, а также как механик, врач, психолог, физиолог, психиатр, человек со склонностями к научно-фантастическому и не научно-фантастическому моделированию. Это то, почему он оказался в таком убогом состоянии, когда не мог двинуть ни ногой, ни рукой. Был ли это Паркинсон или что-то еще, но его болезнь напоминала приблизительно то, что было у писателя Островского, когда из строя выходит целая группа мышц и происходит медленный паралич всего тела.
А ведь он был необыкновенным красавцем, который сам изобретал уникальную косметику и для мужчин, и для женщин. Когда он стал жить во Франции при Франциске I, то ввел моду на косметику. Он создал духи, подкрашивал себе губы, брови. Его косметика была нарасхват, и он любил этим заниматься, но главной его страстью были зеркала. Это очень таинственная вещь. Он первый в мире начал делать ртутные зеркала, которые стоили баснословно дорого. Он производил их в Мурано, куда периодически ездил. Существует версия, что его мышечное заболевание развилось из-за его увлечения ртутью. Он никогда не предохранял себя от ртутных паров. Он дышал и те отравили его организм. Несмотря на свою гениальность, он не учел ядовитые свойства ртути. Скорее всего это так. А что касается того, зачем он вообще занимался ртутными зеркалами, то ответ и так ясен — он изучал волшебные свойства зеркала. Он настолько был помешан на зеркалах, что все те тексты, что остались после него — это тексты, написанные не только левшой, но и через зеркало.
И это самое представление зеркального отражения или отражения в зеркале, когда мир реальный и зазеркальный взаимосвязаны и странно-сложно отражаются друг в друге, проходит темой во всех его картинах. И в частности эти два мира, что живут у него в картинах — мир по эту сторону и по ту, особенно связаны и отражены друг в друге, как это видно по его «Мадонне в гроте». Это — космос, живущий в зазеркалье истории. Это история, связанная с выпукло-вогнуто-ртутной зеркальностью некоего мира, идущего к нам из других галактик. Если бог даст, то я прочитаю вам тему Зеркала, потому что оно имеет решающее значение в живописи 16–18 века и, конечно, в этом случае мы снова обратимся к творчеству Леонардо.
А сейчас, перескакивая, я хочу рассказать вам очень интересную вещь. Самым главным в искусстве является то, как искусство осмысляет тему пространства, потому что искусство — это самый чувствительный фрагмент сознания и это то, через что мы знаем, как относимся к пространству и в каком пространстве мы живем. Вот это вы должны знать наизусть. Пространство — это все! Вот, посмотрите, пожалуйста. Вот то пространство, которое мы с вами можем назвать тем пространством, в котором жила художественная идея Средневековья. Это стиснутость, прижатость друг к другу в городах и все обнесено крепостной стеной. Узкие и высокие дома, прижатые друг к другу, а в центре один главный предпространственный предмет — это вертикальный храм.
Улочка
Городок
Улочка городка
Как писал Мандельштам: «Неба пустую грудь острой иглою ранили». Отсюда абсолютно вся концепция тесноты и прижатости. Потрясают замечательнейшие картины первой и уникальной европейской семьи художников-урбанистов первой половины 14 века из Сиены Лоренцетти. Когда я увидела подлинники их работ, я рот открыла. Самое главное, что братья Лоренцетти оставили нам бесчисленное количество урбанистических пейзажей. Они показали нам город средних веков.
Эта картина называется «Праздник в городе».
Праздник в городе — А. Лоренцетти (фрагмент)
Праздник в городе — А. Лоренцетти
Люди вышли за пределы крепостных стен и устроили праздник. Мы видим толпу, как она одета, как она гуляет, крепостные стены и прижатые друг к другу дома. Флоренция того времени и времени Леонардо выглядела именно так. Художники Возрождения не очень понимали, что они живут в эту эпоху (смех). Они не говорили: «Мы гиганты эпохи такой-то!» и, если художественное пространство их картин стало меняться, то архитектура все еще оставалась прежней и остается таковой в очень многих старых городах Европы. Это очень устойчивое представление о пространстве. Что такое Петербург по сравнению с Москвой? Что предъявил Петр России? Он предъявил новое пространство. Всегда все то, что есть новое, обязательно связано с пространственностью. Леонардо использовал пространство до фантастичности уникально, а все художники Возрождения создают новое пространство. Это очень два разных понимания пространства.
А вот очень интересный большой итальянский художник, которого зовут Антонелло да Мессина. Посмотрите, сколько здесь пространств, встроенных одно в другое. Подсчитайте.
Студенты: считают.
Святой Иероним в келье (фрагмент)
Святой Иероним в келье (фрагмент)
Святой Иероним в келье
Волкова: Значит одно пространство за пределами рамы, затем, где гуляет зверь, далее есть пространство, где гуляет павлин. Еще пространство, где мы видим знаменитый мозаичный пол, еще одно пространство, как сцена, внутри которого находится кабинет ученого, просто вытянутая стена, чтобы мы видели, что находится в этой коробочке, а за ним еще одно пространство и еще за окном комнаты. И то, что отражено в зеркале. И это все не вертикальные, как здесь, а горизонтальные пространства — они планиметрические. И это то, что на своих картинах художники Ренессанса очень любили описывать. Это и есть другое понимание пространства. При этом то пространство, в котором располагается человек и его мир, открыто. Совершенно замечательная и упоительная картина, словно вы входите в фотографию реального мира. И улица, и балкон, а на балконе кто-то, и внутри комнаты что-то, и улица за аркой, и над аркой, и слева, и справа. И Паола Дмитриевна является содержанием этой картины.
Вот еще картина. Здесь изображен город. Весь рассказ сводится к тому, что вы блуждаете по этому городу, по этим улицам, вы идете и совершаете некий акт познания по отношению ко времени. Художник знакомит вас со своим миром и городом. И этот город открыт перед вами, как говорится, в любую сторону своей души. И люди трехмерно помещаются в этом пространстве.
А это портрет человека.
Виттори Гисланди «Портрет юного художника в красном берете»
Художник рассказывает, что на нем изображен молодой и богатый художник. Вы только посмотрите, какой на нем берет. Я уже давно мечтаю о таком берете. Мне не только нравится этот берет — он всем пойдет, между прочим. Такого лица, такой формы головы, которому не пошел бы берет не бывает. И, как смело это сочетается с шубами. А эти рукава. Знаете, что означают эти рукава? Они означают собственное пространство. Вот я иду в шубе с рукавами по городу, как кто? Как хозяин этого пространства. Вот осознание себя в мире.
Вот на это посмотрите.
Пабло Пикассо «Любительница абсента»
Это комната и не комната. Это загнанность в угол. Пространство стало равно углу. Оно забито в угол. Посмотрите, как эта женщина обвила себя руками. Словно винт. Она ввинчена в это пространство. Такая абсолютно трагедия богооставленности, абсолютного одиночества. Интонация начала 20-го века, 1904 год. Я всегда говорила: Девушки, не ходите по улице сдавшись! Не надо так. Будьте свободны (смех). Откройте руки, двигайте ими. Это наше пространство. Распахнитесь. Видите, как она сидит? Искусство — это пространство. Все новое, все главное начинается с пространства. Это безумно интересно.
Вы, когда-нибудь думали, что такое пальто? Что такое пальто, как одежда? Пальто — это футляр. И человек в пальто — это человек в футляре. Человек закрытый. Это одинокий футляр, идущий между такими же одинокими футлярами. Вы скажете это удобно. Любая одежда в той или иной степени удобна. Но сейчас беда с этим делом, но пальто это все равно футляр одиночества. Человек-пальто на улице. Тоже самое машины. Стремление к абсолютной замкнутости. Это не контактность, не коммуникативность. Какие сложные отношения человека с миром. Это сложный мир. Это ниша, а в нишах Венера.
Одним словом, пространство — это очень интересная вещь. Возьмите пространство гламура, когда человек опредмечивается. И тогда он исчезает, становится частью предметного мира. Вся гламурная идея очень сильна. И это тенденция начала 20-го века начинается с эпохи Либерасьон, с того самого, широко развитого модерна, когда все опредмечивается. Это даже на фото начала 20-го века. Китайская толпа или физкультурный парад — это тоже опредмечивание, но только предметность гламура дороже и красивее. И эта запредмеченность всегда связана не с моим персональным одиночеством или погруженностью в одиночество, где я становлюсь никем, а это пространство создает интонацию всему, и я — предмет массового сознания или индустрии. Есть такая маленькая игрушка «Клоун, вращающийся на брусьях» — вот это гламурное запредмечивание: с ошейником на шее, платьем, прической. И лица больше нет. Оно стало частью этой драгоценной системы.
— Гражданка, а вы, кто?
— Я предмет. Очень дорогой и руками не трогать.
Вы понимаете? Человек меняется относительно пространства. Он занимает другое место. Он по-разному сливается с этим пространством.
Как определяет художник отношение модели и пространства? Или просто пространства? Конечно, есть такие великие умы, как Шилов, которые живут просто вне этого (смех), вне времени и пространства. Есть много примеров. Театр восковых фигур не обсуждается. И есть огромное количество художников, у которых речка по песочку течет и берега омывает, а я хочу сказать «не обсуждается!». Это есть, как говорила Ахматова: «Перевод с неизвестного». А мы говорим о том, как новое пространство о себе заявляет. А оно заявляет вот так. Допустим, Верещагин пишет войну в 19 веке. Говорит: «Смотрите и поучайтесь — апофеоз войны».