В оставшееся время, я хочу рассказать о маленькой детали. Представьте себе 11 век, город Шартр. Город может построить собор? Какой-нибудь город может построить? Надо представить масштаб города и собора. В 9-ом или 8-ом веке. Нет. А где столько ученых взять? Рабочую силу можно. Скажу сразу главную вещь. Соборы строила международная строительная организация. Точно так же, как и военно-религиозные ордена захватывали власть во всем мире. В Москве до сих пор есть тамплиеры. И где они собираются известно.
Студенты: А где они собираются?
Волкова: В музее Андрея Белого, а где еще? Идите и посидите. Все собрания этих людей проходили там. Это такое местечко в Москве, что любо-дорого. Начнешь ходить, не вернешься. Но, не в этом дело. Подобно рыцарству строители были международными. Одни и те же люди их строили. Рабочий кладет камень на камень, кирпич на кирпич, а что строит он не знает. Как называлась международная архитектурно-строительная организация? Она имела название? Европа была цеховой страной? Они назывались Цех Каменщиков и были сугубо секретной организацией.
Студенты: Масоны?
Волкова: Нет, не масоны, а каменщики.
«Каменщик, каменщик, в фартуке белом, что ты там строишь?
Эй, не мешай нам — мы заняты делом, строим мы…»
Дальше не помню. Что у них было? Передник, перчатки, лопаточки были, легенды были и устав. Ели будете себя хорошо вести, я вам почитаю кое-что из устава каменщиков. Это была организация ученых-строителей собора. Они свято соблюдали тайну каменного строительства и носили условные имена. А поскольку вы еще не знаете, что такое собор, то могу сказать, что они строили по всему миру. И в Англии, и во Франции, и в Германии, и т. д. Они были алхимиками. Шартр, как и сейчас, славился тем, что они создавали витражи — самое лучшее цветное стекло. Они его делали в своих мастерских. Научились крепить. Это величайшее достижение. Сейчас такие витражи делать не могут. Собор не имеет стен, он имеет колоссальную готическую философию, неизвестную вам на сегодняшний день, которую они сами создали. Строительный атлас. В 1450 году Цех Каменщиков был распущен. Этот год стал годом смерти собора. В этом же году был изобретен печатный станок. Между этими двумя событиями была глубокая связь. Они себя распустили и их главной резиденцией стал Оксфорд. Это был великий цех ученых. Часть из них стала заниматься чистой наукой, ну, а другие, какими-то своими делами, но тоже хорошими. Мне очень нравится, что написал Гумилев. Он писал, что масоны имеют такое же отношение к каменщикам, как советская демократия к идеальным понятиям демократии. Все путают, поэтому больше не путайте. На сегодня все. (Аплодисменты)
Лекция № 12
Теория Гумилева — Европейские стили — Рыцарский кодекс — Похороны Тонино Гуэрро — Розенкрейцеровская идея — Доктор Фаустус
Волкова: Я вам рассказывала про Венеру Милосскую. О ней сложены легенды и все ходят в Лувр, чтобы посмотреть на нее или на Джоконду. А, если не могут пойти в Лувр, то смотрят справочник, правда, при этом, ничего не понимая. Согласитесь, мы очень часто смотрим на вещи, но не понимаем и не знаем того глубокого смысла, что были в них вложены, потому что они существуют для нас только в той мере, в которой мы о них знаем, и не больше. Но самое главное это то, что мы вообще не знаем того культурного текста, в котором они создавались и в котором родились.
На прошлой лекции замечательным было то, что мы говорили не о вещах или о предметах, а о контексте культуры, чем тогда была сама жизнь, какой она была интересной, как она складывалась из совершенно разных вещей. Вот в чем была изумительность нашего прошлого разговора. Помните, мы с вами говорили о цехах? О том, что они были основой всей европейской жизни: от раннего средневековья до сегодняшнего дня? Это и есть тот самый контекст. И тогда не было никакой разницы между теми, как и кто делал сапоги, красил ткань или как строил соборы. Разница была только в том, что одни вещи живут дольше других. Но повторяю, разницы между ними не было и нет, потому что нет разницы в отношении к тому, как человек делает саму вещь.
Конечно, со временем, мы, глядя на великие соборы и скульптуры на этих соборах, пытаемся их рассмотреть поподробнее. И начинаем его раскладывать и обсуждать. Но нами уже потеряна та удивительная магма и материя, из которой этот собор рождался. Все это потеряно настолько, что сейчас, когда мы начинаем пробиваться сквозь наше незнание, у нас голова начинает идти кругом. Мы совершенно по-другому начинаем воспринимать культуру прошлого и вынуждены признать: «А, как это случилось? Этого не могло быть! Ребята, а ведь глубокое средневековье темным-то не было…» А, чем оно было? Оно было абсолютно гениальным! Оно было удивительным временем, которое Гумилев называл «великим европейским пассионарным всплеском». По идее Гумилева именно в 9 веке на Западную Европу падает та самая толчковая пассионарная ситуация, что создает необыкновенный эффект. Я бы очень хотела, чтобы мы посвятили одну из наших тем теории Льва Николаевича Гумилева. Она очень многими принимается и очень многими не принимается. И это настоящая трагедия одного из величайших мировых историков — страшная, ужасная, мной до сих пор почти не пережитая. Он предложил миру свою историческую концепцию. Пассионарную. Возможно, неправильную, но подумать-то мы о ней можем, прежде чем сказать: «Неправильно!» Он и сам говорил, что не понимает природу этого толчка. И, хотя, Гумилев пользовался теорией Вернадского, он утверждал, что эти толчки, эти пассионарные возбуждения дают такой же эффект, какой хлыст оставляет после себя на теле… Знаете, да? Ударил хлыстом по коже и это место тут же вспухает. И он говорил: «Это — космическая энергия. Это — удар из космоса, рассчитать который не возможно!».
Эти толчки носят в достаточной степени неожиданный ударный характер. Есть места, в которых их совершенно не было. Никогда. Например, Англия. Эта страна никогда не находилась в зоне пассионарного толчка. А что же там происходило? И Гумилев написал по этому поводу. Грубовато, правда, но точно: «Ее принесли во всемирных мешках нормандские завоеватели из Франции». Было завоевание норманнов в 1666 году? Вот они и принесли. Возьмите Россию. Большинство аристократических родов имеет татарское происхождение… Всякие там Юсуповы, Повыда и прочие. А английские аристократы имеют нормандское происхождение. Байроны, Черчиль — это все норманны по своему происхождению. Как интересно. Так вот, Гумилев считал, что там, где происходит толчок, там начинается возбуждение. То есть, создаются определенные условия, при которых начинается возбуждение культурное, возбуждение личности и происходит некое неожиданное чудо расцвета. Его книга об этом процессе называется «Этногенез и биосфера земли». Она очень интересно читается и крайне необходима, потому что рассматривает все то, о чем мы с вами говорим. В ней рассматривается каждая страна в отдельности, рассказывается об этих зонах возбуждения, даются хронологические таблицы. Например, вам будет интересно узнать о том, что страной или стороной наиболее частого пассионарного исторического возбуждения, по неизвестным причинам, является Китай. Представляете себе? Вот в Англию эта пассионарность пришла, как результат норманнского нашествия, а в Китае она была пять или шесть раз. А когда у Конфуция спросили:
— Учитель, а что ты скажешь о будущем?
Тот ответил:
— Птица Феникс давно не возрождалась на Аравийском полуострове, и Лошадь-Дракон давно не выходила из воды. Боюсь, что все кончено.
В переводе на наш язык имеется ввиду пассионарное перерождение. Птица Феникс — возрождение и Лошадь, выходящая из воды, и все начинается сначала. И он боится, что все кончено, потому что не видит нигде этой точки пассионарного возмущения. И пусть Гумилев не прав! Пусть он чушь говорит! Пусть он сумасшедший! Но он ведь предлагает хоть какой-то вариант размышлений и доказывает это в своих книгах.
Когда я с ним подружилась и как-то сидела у него в гостях, он спросил:
— Куда это вы все торопитесь? Посидите 45–50 минут и все — вас нет.
И я ответила:
— Я ведь все записываю и боюсь, что через 50 минут нашего разговора ничего не вспомню.
Он засмеялся и сказал:
— Сидите. Если, когда будете записывать, поймете, что что-то забыли — позвоните и я снова расскажу.
Когда я пришла работать на курсы, директором была такая Кокрева. Я и говорю ей:
— Ирина Александровна, студентам надо слушать Гумилева.
Она тут же вспылила:
— Что?! Гумилева? Он — сумасшедший! Он, вообще, не ученый.
Я ей парирую:
— Не надо! Он — не ученый, он — сумасшедший, мало ли у нас не ученых и сумасшедших. Вон, вы своих марксистов зовете, они тоже сумасшедшие и не ученые, а почему же вы не хотите такого интересного человека пригласить?
Она подумала и говорит:
— Хорошо, на Вашу ответственность. Что-нибудь случится, отвечать будете вы, а я никогда не приду на его лекции.
Я сказала:
— Идет!
Еще книг его не было, а наши студенты уже слушали этого человека. У нас висит его большой потрясающий портрет. Почему я об этом сейчас говорю? Потому что, когда Вы читаете книги о мрачных историях Средневековья, имейте ввиду — оно никогда не было мрачным, оно было Великим и гениальным. И таких эпох в истории Европы — мощных, гениальных, талантливых было много, а мы до сих пор не можем все это осмыслить.
Для мира и для людей плохо, когда происходит пассионарный спад. Тогда все становится полным нулем. А, когда возникает пассионарное возбуждение, то и люди становятся очень мощными и страсти кипят нешуточные. И Гумилев очень точно указывает это время, которое начинается с Карлинской империи, когда Карлом Великим создаются совершенно феноменальные условия. Например, Гумилев объяснял, что в России пассионарный толчок был связан с Куликовской битвой, когда образовалось русское государство. Произошел мощнейший пассионарный толчок и появилось очень много пассионариев. Такие, как Сергий Радонежский, Рублев и такие, особенно страстные и немыслимые, как Никон, протопоп Аввакум, Петр Первый. Это все попадает в ту пассионарную волну, которая очень активно действует по его расчетам на протяжении тысяча четырехсот лет. Потом она начинает спадать. И вот, как раз, в этот период, необыкновенного, просто потрясающего пассионарного состояния складывается совершенно удивительная атмосфера, которая породила западноевропейскую культуру и, если вы откроете абсолютно любую книгу, которая называется «История искусств», то сразу обнаружите некое деление, крайне необходимое для тех, кто первыми писали историю искусства. А кто первым писал историю искусства? Когда она родилась и потребовала такой бесполезной, ненужной и глупой профессии, как искусствоведение? Первая книга по античному искусству была написана совершенно гениальным человеком, которого звали Ахим Михельман, в 18-ом веке. И, что удивительно, она до сих пор интересна. Чем? Он первый, кто все систематизировал. А что это значит? Он сделал естественный процесс жизни искусственным, поделив на клеточки. И тут, конечно, низкий поклон немцам, которым нет и никогда не будет равных в мире, потому что они трудяги и систематисты. Они тебе тут все последовательно расписали: и какие были века, и кто, когда жил-был, ранний романский стиль, поздний романский стиль, готический. Читаешь и думаешь: «Батюшки, как же так? Это правда на самом деле?» Нет! Разумеется, этого нет. Это делается для системности в голове.