— Дался тебе этот Дюрер! Надоел ты мне совсем. Ты к нему тоже приходил?
А черт отвечает:
— Нет. Он обходился без меня, потому что зная все секреты высшего мастерства, владея прямым и обращенным временем, метаморфозой и метафизикой изумрудных скрижалей, он знал все, но он никогда не позволял себе этим пользоваться. Потому что более всего он любил свою бессмертную душу. Он никогда не обменивал ее ни на что.
И уже, когда вы доходите до последних страниц книги, где описывается исполнение оратории сошедшего с ума композитора, этой странной симфонии, Томас Манн пишет: «Туда приехал весь цвет мира, там были те-то и те-то и среди них я видел одного джентельмена — он был очень похож на Дюрера».
Эта фигура исключительная и мы о нем много знаем, но на самом деле я его беру только по одной причине: он жил на рубеже 15–16 века. Но по сути своей, по характеру, по роду своих занятий и деятельности, он был идеальным мастером средних веков. Он нес в себе все черты великих мастеров тех веков. Без этого не могло быть ни кольца, ни пуговицы, ни собора, ни поэзии, ни романа, ни легенды, ни уклада — ни всего того, на чем и сегодня зиждется весь европейский мир — цехового союза и сотрудничества. Это все было заложено тогда.
И знаете, что я еще хочу сказать. У них было несколько источников знаний. Вот говорят — сиди и читай священное писание десять раз и все прояснится. Конечно! Но в нем не сказано, как сделать кольцо. Это немножко другая традиция. Их знания были заложены исторически, они передавались долгое время через традиции, в строительстве, символах, метафизике, легендах, упорном цеховом ремесле, в абсолютно всегда находящимся перед ними античном мире. В Италии античность была везде и всегда. Куда не плюнь. Но в Западной Европе античные знания имели очень высокую планку. Они переводили книги. Был целый цех переводчиков, при чем идеологизированных, потому что знания имеют тайну для посвященных, но не имеют национальных границ. Арабы, евреи, кельты… Внутри цехового сообщества всей системы обучения существовал только один принцип — это принцип знания и обучения. Каков девиз! И никогда не было принципа национального. Только принцип охраны знания от непросвещенных дураков. Теперь представляете себе «темные времена» Средневековья? И еще одна вещь. Посмотрите, это совершенно забытая вещь, но обязательно входящая в систему образов. Это то, к чему обращаются довольно редко и зря. Изучение природных пластико-архитектурных форм, сочиненных Господом Богом. Вот она готовая скульптура. А что это такое? А это такая раковина. Все, обязательно все, рисовали такие формы. Например, черепах рисовали. И с панцирем, и без него. А это очень важный элемент, потому что любая раковина, какая угодно и где угодно, хоть на улитке! имеет спираль в три с половиной оборота. С определенным расстоянием. И она всегда имеет определенное ритмическое построение. Древние утверждали, что эту спираль сотворил Мастер и что это и есть Модель Вселенной. Посмотрите телевизор, там иногда мелькает это изображение: спираль в три с половиной оборота и обязательно с такими расстояниями. И эта Модель Вселенной повторяется на Земле. В раковине.
Микромир равен макромиру, что наверху, то и внизу. Они исследовали подобие человека. Это учение о единстве мира и единой материи называется «символический структурализм». И они все придерживались этого учения, считая, что все на свете сотворено Мастером, как некое подобие или единство. И, если это изучать, то человек сможет сотворить все. Постепенно эти знания потерялись в Европе. Леонардо ими еще владел, поэтому очень многое мог сделать, но они рассеялись. С одной стороны неизбежность, с другой большая беда. Потому что все поделилось на геометрию и на не геометрию. На эритроциты и лейкоциты, на ухо-горло-носа и что-то там еще. И все стало рассыпаться. В результате, если у меня заболел нос, то мне лечат именно его и никто не задумывается над тем, что причина может быть в другом. А они говорят: «Давайте, посмотрим в чем там дело». Поэтому очень давно были легендарные врачи, такие как Парацельс.
Материя бесконечна. И поэтому, когда Тонино умирал, он сказал: «Не мучайте меня и не мешайте перейти из одной комнаты в другую». Это есть только переход. И только на основании всех этих понятий может быть создана очень великая культура и я в этом полностью убеждена. И придерживаюсь той точки зрения, что средневековая культура в целом, начиная от моды и до Собора, едина и построена на едином знании, а самое главное на великом почитании мастера. Анонимного. (Аплодисменты)
Лекция № 13 Китай
Конфуцианская и даосская живопись — Поэзия — Книга перемен
Волкова: Сели. Вы там, что-то дискутировали про дракона, расскажите. Мне это так интересно!
Голоса студентов: рассказывают о черном драконе.
Волкова: Я хочу вам сказать следующую вещь: когда китайцы изображают дракона — настоящего, главного, правильного, то они никогда не изображают его в черном цвете. Они делают его красным, потому что он — существо небесное, высшее, принявшее знак или стихию огня. А уже в средние века дракона стали изображать в нескольких вариантах. Преимущественно красного цвета. Он огнедышащий. Он же не мультяшка. Это сложнейшее понятие. Когда они говорят слово «небо», то оно принимает у них несколько другое значение, чем у нас. Мы немножко примитивно понимаем это значение.
У китайцев понятие «откровение — дар небес» не имеет срока давности. Если есть закон Архимеда, то он тоже является откровением. Вы меня поняли? Явление дракона. Поэтому у них есть один элемент в изображении знака дракона — это дракон, который слопал свой хвост или обвил им себя за шею. Это самое распространенное изображение, которое сейчас является международным символом или знаком абсолютной метаморфозы преображения или знаком алхимии. Трансмутации. Это не значит, что мы сидим и смотрим на небо. Это, как некий мистико-магический знак с числом 7. Мы обязательно об этом поговорим в другой раз, а сейчас у нас немного другая тема. Мы еще до Зеркала не дошли.
А теперь будьте очень внимательны — для вас это очень важно. Они говорят: это главный знак Абсолюта, знак единства, единой сути. Если мы говорим «единство» или «единосущность», то имеем ввиду признак внешний или внутренний. Если мы говорим слово «неделимость», то имеем ввиду признак внутренний.
Сегодня, именно сейчас, в этот момент, вы — суть едины и неделимы. И это главная заповедь художника. В Китае, в правилах отношения художника к натуре или к своему искусству было написано: «Этим будь, этим стань, этим не будь никогда». Этот же самый принцип в театре не работает, но в Китае он очень важен для искусства, для живописи, для отношения самих китайцев к творчеству, для отношения Небес к творению. «Пусть в этом будет частица тебя или ты стань частицей этого». Вы должны стать частью того, что вы делаете. Этим стань! Что значит этим стань? И, как этим стать? Что имеется ввиду в интерпретации единства неделимости и неслиянности заповеди, примененной художником от искусства? Это значит Изучи. Прежде чем влить себя туда или то в себя — изучи! В основу элементарного алфавита Багуа — вот этой вот китайской системы понятий о мире, обязательно входило «будь этим-стань-изучи». Изучи то, что ты имеешь в руках. Вы же знаете, как китайцы травку рисуют? Как они рыбок рисуют? Я покажу, иначе зачем вы пришли?
Это же диву даешься! Они, прежде чем нарисовать ветку бамбука, ее десять лет рисуют рукой на стекле.
Бамбук
Когда Ци Байши было сказано, что он гениальнейший художник Китая, тот ответил: «Нет, я еще не умею рисовать бамбук».
Орел
Карпы
Сначала надо изучить все, а затем показать. Иначе, зачем мы этим занимаемся? Тот материал, что вы делаете не может быть приблизительным. Только тогда он будет вами усвоен или вы усвоены им. И помните, китайцы абсолютно не переносили никакой эмоциональности в передаче материала. Должна быть отстраненность. Я вам расскажу интересную историю, связанную с Ци Байши. Этого человека, одного из немногих больших китайских художников с мировым именем, когда он был в Европе, повели в музей и показали Рембрандта. Так его физически стошнило. Он не мог его пережить биологически. Он был ему противопоказан на физиологическом уровне, до спазма в горле. Потому что Ци исповедовал принцип Станиславского: «Ты должен умереть в режиссере и актере». Когда ты досконально изучил объект или материал, когда ты владеешь им полностью — ты должен отойти и не стать им. Вот тогда это станет виртуозным изложением.
Виртуозное китайское письмо связано с тремя позициями, заданными единосутью и делимостью с неделимым: доскональным изучением, овладением и освоением. И когда, наконец, ты этим овладеешь, ты уйдешь. И только тогда, ты сможешь представить свою работу на суд публике. Поэтому, когда я читаю вам систему Багуа, я читаю, как говориться, не только для того, чтобы вы знали эти азы, этот алфавит, но еще и для того, чтобы вы знали, что все это содержит в себе серьезную основу для изображения. Если вы проанализируете высокие образцы китайского кинематографа или изобразительного искусства, то увидите какой они имеют уровень и только поэтому могут позволить себе изображать гениально то, что у европейцев получается патологически. Это важный принцип, который они исповедует. Скажите, вам понятно то, что я вам сейчас сказала?
Голоса студентов: Да.
Волкова: Теперь пойдем дальше. На востоке солнце восходит, на западе садится — это то, что они называют словом «белый». И «белый» означает «никакой». Это уход «никакого в никуда». Ничто, ибо слова «смерть» не существует в сознании, связанном с трансмутацией или метаморфозой, как абсолютным законом Бытия. Есть уход в Инобытие, и оно есть цвета «никакого». А что значит никакого, если такая этическая система ценностей, как конфуцианство занимается всеми четырьмя формами, т. е. элементами и их взаимодействием? Потому что идеи Конфуция связаны с темами «познания и деяния, через познание» и «деяния творения через познание обучения». Почему сейчас все так держаться за Конфуция? Потому что он один, своими руками, построил китайскую империю. Ну, бывают такие люди. Многие претендуют, но у них ничего не получается. Им только кажется, что они все могут. Но они ничего не сделали. А он сделал! Это тема творения или деяния через познание и обучение. «Этим стать ты должен, чтобы быть». И его интересуют все четыре элемента, с которыми он занимался. Его понятие — это деяния и творения через этическую меру вещей. Но есть и противоположная тема, которую развивал его современник, старше Конфуция лет на 50 — Лао Цзы. Он занимался только одной стороной вопроса — левой. Остальное его не интересовало. Его интересовала не форма, не деяние, ни касание, а только пребывание. Но обе эти темы развиваются во взаимодействии и параллельно друг другу.