Лекции по искусству. Книга 4 — страница 15 из 49


Искушение святого Антония


Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения


Для Дали миф имеет очень большое значение, как и все, что случалось в мире. И огни острова Бикини, и ядерные испытания, и мировая война.

Случилось так, что 1955 году Дали, который к этому времени всерьез занимался вопросами христианства и не просто христианства, а мира, в котором он живет и христианского значения религии, посвятил этим вопросам несколько своих картин, главной из которых стала «Тайная вечеря» — последняя трапеза Христа, для которой он выбрал 12 учеников и нарек их апостолами.


Тайная вечеря, Дали


Надо отметить, что Дали очень увлекался Леонардо да Винчи. Картина написанная великим мастером в 1497–1499 года для трапезной монастыря Санта-Мария — делле — Грацие была очень важной для Сальвадоре. И особенно та цитата из евангелия от Матвея, что тот день трапезы стал днем заклания жертвенного агнца, потому что Христос и есть тот самый агнец, что предупреждает своих учеников о предательстве. Только они мало что понимают. Единственное, что они поняли, это то, что Учитель выносит им обвинительный приговор. Когда Христос сказал: «Один из вас предаст меня», что сделали они? Жест. «Я ли, Господи?». Для самого Леонардо в этой фреске очень интересна сама по себе динамика композиции. Знаете, что она напоминает? Когда бросают камень в воду — бух! и пошли круги. Так и здесь. Христос сказал и пошла одна волна. Три ученика справа, три слева. Вторая волна пошла и вновь замкнулась на Христе. Он эти слова сказал, а дальше идет психологическая реакция. Словно им в ухо выстрелили. Леонардо говорил: «Насколько жест правдивее и мгновеннее слова?». «Ты предатель? — Я?». «Ты предатель? — Не я». Они мгновенно реагируют на эти слова. Выстрел — реакция, выстрел — реакция. Насколько совершенно грандиозное психологическое исследование. И даже не столько психологическое, как исследование соединения реакции и жеста. Леонардо никак не мог понять, как происходит такая мгновенная реакция жеста и позже много занимался этой проблемой.

Сначала идет жест, а потом идет слово. Надо сказать, задача там стояла такая, что дай нам бог сегодня правильно решать подобные. И вот, среди всех апостолов есть один по имени Фома — он находится в правой группе. Христос изображен на фоне проема, выходящего в монастырский сад, вернее только его голова, а во втором проеме изображен Фома — не отвечающий, а вопрошающий. Он поднимает один палец и это очень важный жест. Он спрашивает этим жестом: «Один?».

Мы знаем, что было потом, как уснули все апостолы, хотя их несколько раз предупреждали. Я хочу остановиться на этом жесте и хочу, чтобы вы его запомнили, потому что, когда мы придем к картине Дали, то вспомним этот палец Фомы.


Тайная вечеря, Леонардо да Винчи


Тайная вечере, Николай Ге


У меня есть еще одно размышление по поводу этого сюжета. Давайте посмотрим «Тайную вечере» Николая Ге, написанную в 1863 году и показанную на выставке в Русской Академии Художеств. Эта картина вызвала в русском обществе целую бурю. От Салтыкова-Щедрина до Достоевского. Не было ни одного человека, который не высказал бы свое отношение к работе Ге. А почему? Да потому что этот сюжет не входит в русскую религиозную традицию. В русскую традицию религиозной живописи, в основном, входят сюжеты праздников: Благовещение, Рождество, Троица. Но отрицательно-драматургические темы, как предательство — никогда. Можно сказать, что, практически, в середине 19 века, Ге был первый, кто написал именно этот сюжет. На Западе эта традиция непрерывная. У них нет закрытости на эту тему. Право на изображение имеет все — любой сюжет Ветхого и Нового Завета. В России нет. Если для Запада изобразить Богородицу Марию в виде своей возлюбленной, матери или дочери считается просто милым делом, так же как у Христа или апостолов найти своих прототипов, то в России — это духовное преступление. Чтобы у Христа был прототип?! А ведь у него есть прототип — это Герцен. Ге себя написал в апостоле Петре — это его автопортрет. И фигура его как красиво написана. А в окне мы видим фосфоресцирующий свет и такая почти бесплотная тень. Такой таинственный знак зла, входящего предвестника беды. И все взволнованы и только он один знает. И когда Иуда сказал: «Не я ли?», Он ответил: «Ты сказал!».

«Тайная вечере» имеет мистический аспект, мистический характер и Дали пишет ее. Я бы сказала, что его «Вечере» каббализирована или герметизирована. Я не случайно употребляю этот термин. Она символико-зашифрованная. В ней есть зашифрованность. Он пишет картину, где я не могу отделить одно от другого. Я не могу отделить пространство, в котором сидят апостолы, от того большого каменного стола. Я не могу отделить пространство от сидящих в нем апостолов от образа Христа. И наконец, я не могу отделить это пространство от изумительного ландшафта, потому что он как кристалл вбирает в себя все.

Если вы посмотрите на картины Дали, то увидите, что он всегда писал один и тот же ландшафт. Этот ландшафт из того места, где он женился на своей Гале — порт Легат.


Порт Легат с ангелом-хранителем и рыбаками


Он всегда пишет этот порт. Просто на спор. Посмотрите его картины и вы увидите это место. Это его родина, это его пуповина. Это место, в которое он влюблен. Это место, где он дышит и живет. И вместе с тем в нем есть космичность. Еще несотворенное пространство Отцом-творцом. Какая-то первичность, изначальность.

И на этом месте я, прежде всего, хочу вернутся к существу «Вечере» и вспомнить с вами тот самый палец Фомы, поднятый вверх. Предатель один? И Сальвадор Дали отвечает: «Нет! Каждый». Вы посмотрите на апостолов. Каждый из сидящих предал. Они все зеркальны: шесть сидящих справа повторяют шесть сидящих слева. Они все парные и все в себе, в своей совести, в своем размышлении. Предательство и не предательство. Мне кажется эта картина очень интересна и имеет большое количество текстов, трактовок и мы начнем с того, что в раннем христианстве — в третьем веке — Христа изображали в виде рыбы. В Термах, в Национальном музее Рима вы можете увидить на камне изображение двух рыб и знак зодиака. Должна сказать, что несмотря на то, что сейчас наш мир перешел в знак Водолея, в то время, когда родился Христос, мир находился под знаком Рыбы. Его называли «Ихтис», что означает «рыба».



И в «Вечере» Дали, Христос изображен и как рыба, и как лодки. Лодки тоже связаны с темой апостолов, рыбаков, ловцов душ, хотя, мне кажется, что лодки здесь связаны не только с евангельскими текстами. Еще они создают такую пространственную мистическую дистанцию совсем другой стихии — такую гиперреалистическую, с усиленной оптикой. Он сидит за каменным столом, и он стоит в воде. Он очень близко и очень далеко. Он здесь и не здесь. Я хочу сказать о том, что все это пространство обозначено пятиугольным прозрачным кристаллом. Они все сидят в прозрачном кристалле. И каждая грань имеет пять углов, которые совершенно не случайны, потому что пятиугольник этот называется «пентакль» или «пентаграмма». Это такая кристаллическая конструкция. И сам пентакль состоит из пентаклей.

Пентакль очень важная вещь, потому что он изображает все стихии: землю, воду, огонь и воздух — четыре угла, и пятый вверх — эфир. И над ними висит это эфирное тело. Или квадрат плюс треугольник, где квадрат всегда символико-мистический, на основании которого делалась и архитектура средневековая, и устанавливались понятия. И воскрешение треугольника. Но этот пентакль имеет и другую старую расшифровку. Когда Христа называли Ихтис, то есть Иисус Христос — божий Сын. Спаситель. Слово Ихтис состоит из пяти букв и вписывается в пентакль. И не случайно Булгаков называет своего героя Йошуа. Это же раннее имя Христа и тоже вписывается в этот пентакль.

Дали очень увлекался всей этой нумерологией. Он все это связывал через символы. Формы, символы, число, имеющие образ этого кристала, который и есть Ихтис, и где находятся эти люди. А сейчас я скажу, что входит в изобразительную ткань этой картины. Она вся, как бы гиперреальна и, вместе с тем, она плывет и истаивает. Какими жесткими кажутся эти перекладины между конструкциями. Эти рамы. Но они истаивают.

Очень большое место в этой картине занимает бесподобно написанное небо, занимающее больше половины пространства. Дали в «Тайне жизни» — в своих мемуарах, пишет: «Знаю ли я, что такое небо? Я не знаю, что такое небо. Небо наверху и внизу. Небо справа и небо слева. Я его не чувствую, я не знаю, что такое небо. Небо в нас». Мы в себе содержим это небо, то есть каждый из элементов этого образа, потому что у Дали в этой картине, очень цельный образ имеет глубоко идущий смысл.

А теперь я хочу сказать еще об одном смысле «Тайной вечере». Об этом самом познании, о котором я только что говорила. Не только о предательстве, о погружении в себя в этом самом познании. После второй мировой войны очень большое значение приобретает порядок размышлений о том, что такое виновность и не виновность, что такое выбор и то, в каком новом мире мы начинаем жить. Для Дали этот порядок размышления также важен. И когда он пишет «Тайную вечере», то делает очень любопытный вывод. Но для начала, я должна заметить, что, во-первых, Дали ненавидел войну. У него есть совершенно фантастическая картина «Лицо войны», в которой он выразил всю свою ненависть к войне. Это череп, у которого во рту и в глазницах другие черепа. Это разрушение. Но Дали ненавидит не только войну. Он написал удивительные слова: «Я ненавижу войну. Я ненавижу всякую коллективную, стадную идеологию, я ненавижу национал-социализм, коммунизм, радикализм. Они все агрессивны и выбрасывают общество в средние века». Ну, что там греха таить. Мы и сейчас немножко живем в средних веках. Бесконечно политическое дробление, огромное количество международных институтов, которые пытаются эти международные дробления как-то отрегулировать, так же, как и международные финансы. Эти хотят отделиться от тех, а те от этих. Идет дробление. А самое главное — это непереносимость национальная и конфессиональная. Разве это не средние века? А давайте, ведьм жечь!