Когда речь шла о Данте, там дело было не в том, что Данте не был славен, как философ, поэт и теолог, а в том, что он был в политической крутой борьбе и оказался в изгнании, в Равенне и, конечно, будущее поколение очень осуждало Флоренцию за это изгнание. Особенно поэты 20 века, которые посвятили этому горькому событию много строк.
Кто знает, что такое гениальность? Человек не может стать гением — он им рождается и здорово, если он себя осмысляет, а еще замечательнее, если это понимает и видит время. Вот Джотто Бондоне редкая фигура, ценимый временем и оставшегося во времени, как величайший художник.
Сто лет спустя, после его смерти, очень знаменитый поэт Анджело Полициано, который был известным таким поэтом кватроченто и членом академии Лоренцо Медичи, по желанию Лоренцо Великолепного, рядом с саркофагом Джотто, где была сделана скульптура, вернее памятник, посвященный ему, от лица Джотто (так было принято) написал: «Я — Джотто, покоюсь здесь и имя мое долгим славным будет в веках». Это очень важные слова, потому что эти люди мыслили исторически. Для них человек был фигурой истории, а не только пантеон христианских или языческих богов, или святых. Век схоластики. Я не говорю теологии, потому что век схоластики становился веком гуманизма. И Данте, и Джотто являлись великими схоластами того времени. Такими, скажем, как Абеляр, как Бернард Клервоский, как Бонавентура и, конечно, безусловно, как Франциск Ассизский. Сила их была в двуполярности.
Данте Алигьери
Петр Абеляр
Бернард Клервоский
Павел Флоренский
Анджело Полициано
С одной стороны, они были заряжены той эпохой, которая понимала мир неразделенным, нерасчлененным и это было учение о единстве мира, где человек не может быть центром, потому что в центре стоит он — Творец, Создатель, Спаситель. И, с другой стороны, они были заряжены эпохой гуманизма, которая в 20 веке была выражена словами: «Я — человек, Я — посередине мира». Точно также, как и творчество Данте и Джотто.
Павел Флоренский, в 1921 году, на 600-летие со дня рождения Данте, сделал большой доклад. А надо отметить, что он — величайшая фигура нашего российского Ренессанса, физик, математик, теолог, философ, написавший великую диссертацию «Столп и утверждение истины», был человеком того времени, только жил в 20 веке. А Данте и Джотто были людьми 12 века, но могли бы жить в 20. То есть они — фигуры мощного интегрального плана. Флоренский, как никто понимал, что это такое. И когда он, поскольку был математиком, физиком и мог сделать то, чего другие сделать не могли, попытался вычертить ту модель космоса, которую предложил Данте в своей поэме, у него все получилось. И поэтому под своими словами: «Космос — Данте, это не Эвклидова геометрия — это уже искривляющийся Космос», он имел в виду, что это какая-то модель современного представления и современной фигуры Космоса. Вот так замыкаются очень интересно точки прошлого и будущего — те самые мосты, соединяющие Космос.
Дюрер
Альбрехт Дюрер
Есть в истории искусства художник, чье имя по своей значимости произносится наравне с именем Леонардо да Винчи. Этот человек — Абсолютная Человеческая Гениальность. Итак, наш с вами разговор пойдет о немецком художнике эпохи Возрождения Альбрехте Дюрере.
Дюрер родился в очень богатой бюргерской семье, в городе Нюрнберге, в 1471 году и до сих пор там, на торговой площади, стоит его дом. Сохранена и вся обстановка этого дома — все-все, что касается этого человека — художника и ученого — очень таинственного и не до конца понятого миром. И нет ни одной монографии, которая приоткрыла бы нам тайну, впрочем, тайна гениальности должна оставаться тайной.
Современники всерьез считали Дюрера доктором Фаустусом. Они называли его «Мастер Дюрер», но и вслух, и шепотом очень часто сопрягали его имя с образом великого ученого и мага доктора Фаустуса, легенды о котором были очень распространены в Европе, особенно на его родине — в Германии.
К сожалению, за то время, что отведено нам для разговора, я не смогу в полном объеме рассказать вам об этом удивительном художнике, о том, какими научными исследованиями он занимался, каким он был врачом, и о том, как он поставил самому себе диагноз смертельной болезни. Я не смогу рассказать, как он занимался оптикой, астрономией, биологией и анатомией. Собственно говоря, он и Леонардо да Винчи всегда шли параллельно друг другу.
Вообще-то, я должна сказать, что время, в которое он жил было очень необычное. Напряженное до бесконечности, неспокойное, чреватое социальными взрывами, началом реформаций в Германии. Трудно сказать, как раскаленная атмосфера Европы стимулировала жизнь и энергетику гениев.
Я хочу начать свой рассказ об Альбрехте Дюрере с одного из его произведений, которое чаще всего сопрягается с его именем, точно также, как «Джоконда» с именем Леонардо.
Речь пойдет об одной его гравюре, которая называется «Меланхолия», и которая очень часто репродуцируется.
Но прежде всего я хотела бы коснуться совсем необычного вопроса. Это не вопрос о графике Дюрера или о содержании самой гравюры, а о его технике, потому что в любом произведении искусства самым интересным считается техника мастерства.
Когда рассматриваешь гравюры Дюрера, независимо от того резцовые ли они на меди или на твердых породах дерева, а именно этой техникой был выполнен его цикл «Апокалипсис», то, прежде всего, удивляет не техническое совершенство, а невероятность технического совершенства Дюрера.
Уже сама по себе техника исполнения этих работ является фактом абсолютно беспрецедентным. В этой технике уже давным-давно никто не работает. Она, можно сказать, ушла вместе с ним. В технике, которая называется «резцовые гравюры на меди», Альбрехт Дюрер выполнил четыре работы.
Он выполнил их все последовательно, примерно в одно и то же время. В 1513 году была сделана гравюра «Рыцарь, Дьявол и Смерть». И хотя считается, что именно это гравюра была более поздней работой Мастера, это не так.
Затем он создал гравюру «Блаженный Иероним в келье» и «Меланхолия».
«Рыцарь, Дьявол и Смерть»
«Блаженный Иероним в келье»
«Меланхолия»
Техника резцовой гравюры уникальна, невероятно сложна и трудоемка по своим художественно-техническим навыкам. В свое время, я консультировалась с человеком, который на сегодняшний день, возможно, является единственным, кто владеет этой техникой и очень хорошо знает ее природу. Это наш соотечественник, замечательный и один из лучших художников нашего времени — Дмитрий Плавинский, который сделал копию с дюреровской гравюры «Носорог» Он рассказал мне суть этой техники. Она сводится к тому, что человек берет в руки специальный резец и кладет правую руку на специальную подушку, которая для этого шьется. И он водит по доске не резцом, а саму доску поворачивает под резцом. То есть, это совершенно обратный процесс. Попробуйте сделать это. Ни у кого не получится.
Дмитрий Плавинский
«Носорог», Плавинский
«Носорог», Дюрер
Когда рассматриваешь эти гравюры довольно близко, то понимаешь, что такого рода техническое совершенство кажется невероятным. Я спросила у Плавинского, откуда, собственно, он взял эту технику? Чтобы вот так, на подушке водить доской под резцом! И, он мне ответил, что когда Дюрер был мальчиком его отдали учиться ювелирному мастерству к лучшему из ювелиров. А тот работал этими резцами. И поэтому, первые навыки резца по металлу Дюрер получил, обучаясь у этого ювелира.
Каким надо быть художником, каким надо быть инженером и мастером, какое надо иметь воображение, чтобы эту ювелирную технику перевести в уникальную технику художественной гравюры?!
Одним словом, это техника, которая практически была создана самим Дюрером. Может быть, кто-нибудь так сделать и сможет, но если вы внимательно посмотрите на эти 4 гравюры на меди, то не поверите своим глазам. Как это может быть сделано именно таким способом?! Посмотрите, какое количество линий!
Если мы вернемся к копии с «Носорога», то Плавинский делал ее, как офорту, а не как резную гравюру. И я ему абсолютно верю. Большинство никогда не видели работ Плавинского, а ведь сейчас этого художника никто не может оценить. То, что многие о нем не знают, не значит, что он не знаменит. Он просто не занимается своей, как нынче говорят, раскруткой. Он ни в чем не участвует. Он делает работы и все. Но в среде художников он очень знаменит. У него проходит много выставок, он долго жил и работал в Америке. Это потом мы будем говорить, ах, какой он был Мастер! Его смело можно назвать учеником Дюрера, потому что, изучив технику «Носорог», он как бы принял эстафету от Дюрера.
Еще была резная гравюра на дереве. Но резная гравюра на дереве более распространена — ее делали немцы и в Средние века. А вот гравюра на меди с травлением, как пришла с Дюрером, так и ушла с ним. Она практически нерукотворная и это невероятно. Если бы он ничего больше не сделал в своей жизни, а оставил после себя только эти 4 гравюры, этого было бы вполне достаточно для того, чтобы сказать, как говорят итальянцы: «Этот художник экстраординарен. Он — Мастер».
Так вот, я начала с техники только потому, что мы очень часто говорим о содержании картин, мы говорим о том «рассказе», что предлагает нам художник в своей картине и мы полностью забываем о том, что такое техника письма.
Сейчас художественная жизнь в этом отношении очень развращена. И очень часто произведением искусства считается две, три или четыре сбитых вместе досок, которые называют «Полет в космос» или, как-то иначе. Но я, будучи историком искусства, абсолютно убеждена, что в основе гениальности и в основе великих произведений искусства всегда лежит очень сложная, неподражаемая и неповторимая техника. Потому что именно она является тем языком, на котором говорит художник. И если этой техники нет, то задача, которую он перед собой ставит, оказывается невыполнимой.
И резцовая гравюра на меди уникальна. В ней графически выполнены четыре бессмертных листа и эта техника лежит в основе чуда этих вещей. И чем больше мы их рассматриваем, тем больше удивляемся тому, как же это сделано. Да, доктор Фаустус.