«Римляне времен упадка», Тома Кутюр
«Сельский концерт»
Джорджоне (Джорджо Барбарелли да Кастельфранко)
Эта картина называется «Сельский концерт» вовсе не потому, что там кто-то играет на музыкальных инструментах, а потому, что в ней есть некая гармония человека и природы. Некое согласие. Изумительное звучание различных голосов и живописных инструментов. И спустя некоторое количество лет, Мане повторяет именно эту картину, как авторскую копию. Это и означает возвращение к авторским истокам. Удивительная вещь! Вернувшись к истокам живописи Мане создает абсолютно новую картину, не изображающую ничего, кроме того, что на ней изображено.
«Завтрак на траве», Эдуард Мане
Викторина Меран
Эта картина не была бы столь интересна или столь необычна по своей композиции и задаче, если бы не то, что на ней изображено. А изображен пикник. Обнаженная и полуобнаженная женщины, да к тому же узнаваемые всей Францией. Лицом к нам сидит знаменитая куртизанка того времени Викторина Меран, а рядом с ней, на траве, узнаваемые лица мужчин. Это был шок! Эпатаж! Но это было возвращение к живописи. Картина была произведением живописи, а не моралью, нравоучением или агитацией.
С одной стороны, эти художники совершенно не интересовались социальной жизнью мира, богатыми и бедными, они абсолютно не читали никому нотаций — они просто описывали жизнь вокруг себя. Но как описывали! Они ходили в маленькие цирки-шапито, за кулисы театра, писали ложе, модные танцульки, как Ренуар и его знаменитый «Лягушатник».
«Лягушатник» Ренуар
«Купание на Сене», Ренуар
«Завтрак гребцов», Ренуар
Они писали, как собираются простые служащие и простые женщины и веселятся по воскресеньям. Они оставили нам образ Парижа того времени. Мы знаем все мастерские, где делали шляпки, маленькие кафешки, певичек. Благодаря им, мы знаем все! Такого полного описания жизни, живого, реального, непридуманного, дышащего мира, не оставил больше никто и никогда. Это не пунктуализм построения добра и зла — это сама жизнь.
Бал в Мулен де ла Галетт, Ренуар
Но во всех этих картинах Ренуара и Дега есть изумительная вещь. Некая фрагментарность. Они описывают не картины, где есть верх, низ, право и лево. Вы, как будто, включены во фрагмент этой жизни. Посмотрите на «Ложу» Ренуара.
Вы можете двигать эту рамку в любую сторону — она как кусок пространства, элемент. Пространство становится фрагментарным, время коротким, а не длинным и застывшим. Этот бинокль в руках у мужчины, рассматривающего другие ложи. Этот томный взгляд женщины, букет у ее груди.
«Ложа», Ренуар
Или возьмите картину Дега «Мисс Лала в цирке», где он изобразил девочку-акробатку под куполом цирка. Мгновение, вы закидываете голову вверх и видите ее. Всего лишь фрагмент времени, пространства и действия. И в этом элементе, в этом фрагменте пространства, по всей вероятности, содержится острое ощущение контакта с жизнью. Посмотрите на «Скачки» Дега или на его балерин.
«Мисс Лала в цирке», Дега
«Скачки», Дега
«Наездники перед стартом», Дега
«Танцовщицы в голубом», Дега
«Танцовщицы в студии», Дега
Вас никогда не оставляет мысль о том, что вы являетесь участником действия. Они не позируют. Это вы вместе с ним становитесь подглядывателями.
Какие бы картины не писали эти художники, вас не покидает острое реальное чувство присутствия внутри этого процесса в пространстве, такого же, какое бывает у всех нас, когда мы находимся на улице. Поэтому такие художники, как Мане, как Дега, как Ренуар, становятся первыми великими Гомерами нового мира, наполненного полнотой жизни. Возникает абсолютное ощущение того, что мы там тоже жили, бывали в тех самых кафе, где сидят эти двое — такие одинокие и такие разные.
«Абсент», Дега
Все эти картины так изумительно написаны, что вы невольно теряете связь с действием. Вы его уже получили и начали жить красотой самой живописи.
«Восход Солнца», Клод Моне
Надар (Гаспар Феликс Турнашон)
Они стали первыми, кто сделал живопись предметом своего искусства, очень жизненного и очень наблюдательного. И вот в 1874 году произошло одно очень важное событие. В фотоателье художника Надара, что на бульваре Капуцинок, открылась первая выставка импрессионистов. Там была представлена маленькая картина Клода Моне, которая называлась «Восход солнца», и которая условна стала вехой.
Критики писали о том, что этот импрессионист нарисовал свое впечатление от Солнца. Я могу очень много рассказывать о каждом из художников, которых мы условно называем импрессионистами, или которых так принято называть. Но единственным и по-настоящему последовательным импрессионистом, от начала и до конца, все-таки был Клод Моне.
Он всегда писал внешний мир. Он писал природу. Его совершенно не занимали сцены жизни или наблюдение за жизнью. Его интересовало только состояние природы и впечатления о ней. В 1824 голу произошел очень интересный эпизод. Поэт и критик Шарль Бодлер навестил мастерскую Делакруа, который пригласил его посмотреть картину «Резня на Хиосе».
«Резня на Хиосе»
Эжен Делакруа
Шарль Бодлер
Бодлер долг смотрел на полотно и наконец сказал: «Картину надо писать так, чтобы ты мог ее перевернуть, а она бы ничего не потеряла в своем живописном содержании и в своем балансе». Вот если перевернуть «Сельский концерт» Джорджоне, то картина ничего не потеряет в своем живописном балансе.
Так вот, у Клода Моне эта сбалансированность есть с самого начала, как в игре зеркал. Такая удивительная отраженность неба в воде и воды в небе. Поэтому «Восход солнца» можно перевернуть и вновь наслаждаться увиденным.
Я бы хотела показать его позднюю работу. Его знаменитое Весмистерское аббатство. Вы знаете, чем больше вы смотрите на эту картину, а может быть и этюд, написанный с натуры за очень короткий промежуток времени, то понимаете, что в ней мир потерял свою плотность. Почему я сказала, что аббатство написано за очень короткий промежуток времени? Потому что, если бы он писал дольше, то изменилось бы освещение. Изменилось бы содержание картины. А картина ли это? Или этюд?
Весмистерское аббатство
Весмистерское аббатство
Это аббатство как тень, как туман и как вода — они все одинаковые субстанции. А что, если взять и тоже перевернуть эту картину? И тогда получится, что аббатство написано, как отражение, потому что оно изменилось. Клод Моне изменил героя в искусстве. Если раньше героем был человек и его отношения, то теперь он просто включен в то пространство, что и стало героем вместо него. Героем стал свет.
Импрессионисты пишут свет. Они пишут вибрацию света, как цветовую субстанцию мира. Этот свет присущ всем импрессионистам в разной мере, в разной дозировке, но для Клода Моне он является основной темой. Отсюда появляются новые жанры живописи. Например, изображение одного и того же мотива, где сюжета больше нет. Возьмите его серию «Руанский собор» в разное время дня. Совершенно разное содержание, которое зависит от того, в какое время суток написан портал Руанского собора. Как писал Мандельштам: «Кружевом камень будь и паутиной стань». Собор и в жизни — кружево и паутина, а когда его пишет Моне он растворяется и становится единой субстанцией с воздухом и светом.
«Руанский собор»
«Вокзал Сен-Лазар»
«Вокзал Сен-Лазар»
«Вокзал Сен-Лазар»
Еще я очень люблю серию «Вокзал Сен-Лазар». дня и с разных ракурсов. Это разный вокзал и такое сочетание новой конструкции из стекла, ангаров, прибывающего поезда, паровозного дыма, обволакивающего все, впечатляет. А вот его поздние работы я видела в музее, в круглом зале. Там посередине зала кругом стоят кожаные диваны и вы передвигаетесь по этим сидениям и смотрите на его поздние работы. Какие они интересные. Ему было все равно, что он пишет. Он мог писать всего одну кувшинку или всего один цветок. Вода и на ней кувшинка. Это очень большое полотно и так интересно написаны детали, что вы все время думаете, вот кончается небо и начинается вода над которой свешиваются ивы, отраженные в воде. Или все наоборот? Вы получаете глубокое, чувственное, эстетическое, художественное насыщение и необыкновенный отдых.
«Кувшинка», Клод Моне
«Кувшинка», Клод Моне
«Кувшинка», Клод Моне
Когда-то Матис говорил, что хочет, чтобы его живопись была как мягкое кресло, куда усталый человек может прийти после работы и отдохнуть. Моне расслабляет. Вы отдыхаете и получаете при этом такой заряд жизни! Удивительно. Он открыл совершенно другое направление в Европейской живописи. Он предложил новый метод. Я бы о нем сказала так: Клод Моне не был человеком традиции, но он ее создал. Он создал то, что существует до сих пор. Потому что сейчас, независимо от того, что создал Моне в области живописи, никакая другая живопись немыслима. Однажды, я любовалась очень помпезной и поразительной картиной, где Сталин с Ворошиловым прохаживаются по Москве.
«И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов на прогулке в Кремле» («Два вождя после дождя»), Александр Герасимов
Эта картина иронически называется «Два вождя после дождя» и это правильное название, потому что самое главное в ней это не вожди, а прошедший дождь. И небо в тучах, и мокрая мостовая. Разве возможно было бы написать такую картину соцреализма без великих открытий в области живописи, сделанных Клодом Моне? Он предложил другой взгляд на мир, он предложил другого героя и другую живопись. Он открыл другие горизонты. Я сейчас на очень многие вещи смотрю глазами импрессионистов, которые промыли мне глаза. Я стала видеть небо и воду, и картины мира через то, как видели они.
Гениально о Моне сказал Писарро: «Он не только открыл мне глаза, но и освободил мое сознание».
Еще я хочу добавить, что мы любим импрессионистов не только потому, что смотреть на их картины это чистое наслаждение и абсолютно эстетическое питание. Эта единственная группа художников, которая была абсолютно позитивна к миру. Они всегда положительны, они не бередят нас, не ставят с головы на ноги. Когда-то я думала о портретах 18-го века, о том, как интересно художники относились к своим моделям, как видели мир, и как описывали свои впечатления о нем. Позитивно и человечно. Их живопись — самая человечная живопись в 19-ом и 20-ом веках.