Лекции по искусству. Книга 4 — страница 30 из 49

А теперь, я хочу развести эту тему «Черного квадрата» в две стороны. Откуда эта идея? Она родилась в нем одном и никогда больше ничего подобного не было? Или у нее есть прецедент? А у нее есть прецедент и я вам об этом сейчас расскажу. Это прецедент в глубоком, забытом прошлом. Но у нее есть и движение вперед вот по этой футуристической линии в будущее, в сегодняшний день. Также вам постараюсь это показать. Что касается истории супрематизма Казимира Малевича, то, когда он пишет свои работы «От кубизма до супрематизма», «От Сезанна до кубизма, футуризма и супрематизма» или «Основу нового искусства» — все идет замечательно! Каким образом, от Сезанна рождается кубизм — понятно. Как рождается футуризм — понятно. Вы читаете просто замечательный исторический трактат. А вот как из этого получается беспредметный супрематизм вам ничего не понятно. Он хоть и пишет, но вы все равно не понимаете. Как будто бы раз, щелчок! Все говорят, что это такое? Что за «Черный квадрат»? Ерунда все! Это не ерунда, это очень серьезная вещь. Даже уже потому, что я сказала, это создание действительно нового алфавита, только какого и для чего, хотелось бы тоже знать и рассказать.

Но пока я хочу рассказать об истоках этого «Черного квадрата». И, между прочим, сам Казимир Северинович неоднократно пишет об этих истоках в своих работах. Существует однотомник, называется «Казимир Малевич». Возьмите, прочитайте, вы там эти статьи увидите. Он неоднократно ведет нас по этой тропинке, к своему истоку. И этим истоком является очень древняя китайская художественная конституция или художественный алфавит, который сами китайцы называют «ба гуа». Вспомним возвращение к первичности, к звуку до слова, к звуку до музыки — это было звук до слова и до музыки, это был Китай, аж, 3-го тысячелетия до Новой эры. Этой системой «ба гуа» китайцы описывали все: от Вселенной до деталей и частностей жизни. А Вселенную они изображали так, как изображают ее и нынче — соединение шара и квадрата, где шар означает небо, а квадрат означает землю. По системе «ба гуа» земля квадратная, но почему?

А потому, что она имеет четыре времени года, потому что она имеет четыре времени суток, потому что она имеет четыре ориентировки: север, юг, запад, восток и она имеет четыре равных характеристики — она квадрат. А почему небо круг или шар? Потому что оно безначально и бесконечно. Кольцо безначально и бесконечно. И каждое из этих мистико-символических обозначений, имеет свой цвет. Они тоже рассматривают цвет и форму, как очень глубокие смысловые обозначения.

Небо или круг — цвет синий, темно-синий, вода. Или черный. Черный цвет — это вам скажет каждый человек, кто занимается оптикой. Черный — это цвет света, это максимальная концентрация света дает черноту. Но не черный, как фломастер, а сложносоставленный черный цвет.

Когда вы смотрите на черный цвет Малевича, то там получается вся цветовая палитра. Когда вы смотрите на его белый цвет, то там вся цветовая палитра дает белый. Просто невероятно красиво! Я не буду сейчас подробно рассказывать всю символику «ба гуа», я затрагиваю только квадрат и круг. У него есть черный квадрат? Есть. Красный квадрат есть? Есть. Что такое красный квадрат — это в чистом виде земля, изображение земного начала, устойчивости, страсти, страданий, крови. Я ничего не выдумываю. Малевич нас ведет по этой тропинке. Только он нас ведет не так, как говорю я, а через даосизм, которым очень увлекался, и о котором очень много писал. А эта система «ба гуа» имеет два корня — корень конфуцианский и корень даосский, которые пользуются этим языком.

Малевич идет через Дао, а Дао безначально и бесконечно. Дао бесформенно. Малевич пишет о себе: «Я вышел в ноль формы». И он, действительно, вышел в ноль формы. Я в одной из телевизионных программ вспоминала о том, что говорил Мераб Константинович Мамардашвили о Джотто: «Джотто вышел в трансцендентный ноль, то есть он начал все с начала, с нуля».

И когда Малевич говорил о себе: «Я обнулился» — это означало, что он вышел в ноль и начал все сначала. Он предложил, вернее, как бы спер все это у старых китайцев и писал об этом в своих работах. Когда вы читаете «От кубизма до супрематизма», то мостика, через который вы можете перейти — нет. Потому что надо нырять под сам мостик. Мы ныряем очень глубоко, мы ныряем в этот алфавит. А что такое черное на белом, для китайцев? Белое — это не белое. Это Дао, это безначальность и бесконечность. Это все — абсолютно все и ничто. Это то, откуда все родится, это проматерия, первообраз, в котором заключено все. Когда вы читаете Малевича, то не думайте, что можете сразу все понять из того, что он пишет.

Он сложно пишет о сложных вещах, и вот точно также он пишет о времени, которое «ничто». Поэтому его так и знобило от «Черного квадрата». Поэтому он так и хотел, чтобы за ним осталась эта работа, потому что он создал такой максимально активный цвет, такую максимально активную форму. И дальше он варьирует все эти элементы.

Он создает, повторяю, снова с нуля. Он обнулился. Он делает с нуля совершенно новое искусство.

А сейчас мы с вами пойдем дальше, потому что оказалось, что в Древнем Китае, как и в работах Малевича, новый алфавит имеет такую широкую сферу применения, которую представить себе просто невозможно. Потому что, как только он сделал цвет непредметным и начал изучать свойства цвета — эстетическое, медицинское, психологическое, энергетическое. Заработала совершенно другая машина. Заработали совершенно другие рычаги. И я хочу сказать, что с 1915-го года, когда был выставлен «Черный квадрат», когда он был предъявлен, Малевич становится очень заметной персоной — человеком номер один.

Хотя, повторяю, что вокруг была масса невероятно гениальных людей, вроде Велимира Хлебникова. Маяковского Бурлюка. В 1918–1919 годах, после революции, Малевич был назначен «Комиссариатом по делам культуры» хранителем художественных ценностей Кремля. То есть он стал хранителем предметов искусства и должен был охранять все Кремлевские сокровища. В конце 1919-го или в начале 1920-го, он получил приглашение из Витебска, от своей ученицы Веры Ермолаевой, возглавить «Художественную Ассоциацию», созданную Марком Захаровичем Шагалом. Малевич был блистательным организатором. Есть одна прекрасная фотография, очень хорошая — прибытие Малевича со своими единомышленниками на вокзал в Витебск, в 1920-ом году, где он, так наивно, держит в руках круглое белое блюдо с черным ободком, а внизу черный квадрат.


Марк Шагал


Вера Ермолаева


Малевич с блюдом


На этой фотографии рядом с Малевичем стоит его жена Софья Рафаилович, которая работала с ним, его главный ученик Илья Чашник, Эль Лисицкий, Вера Ермолаева, Николай Суетин и, конечно, Любовская — запомните эти имена! Все эти люди оставались с ним до его смерти. Они и были школой Малевича, которая впервые сложилась, как ядро, в Витебске. И уже там они начали свою работу — работу школы, которая называлась «УНОВИС» — «Устроители нового искусства». Вот, как они себя называли. Потом они стали называться ГОХМ, затем еще как-то — я сейчас это просто опускаю, так как это слишком большой материал.

А УНОВИС — это серьезно. Они разработали возможности цветоформ. То есть, Малевич, почти всю жизнь, делал полнометрические композиции на плоскости холста. В чем заключалась идея его школы? В чем заключался смысл его школы? А смысл заключался в том, что Малевич справедливо полагал, что эпоха индивидуального восприятия окончилась. XX век — это век массовой культуры и через свой новый язык супрематизма он начал создавать формы массовой культуры — индустриальной. Кстати, имя Малевича всегда связывают с революцией. Ничего подобного. Революция — это 1917 год, «Квадрат» он написал в 1913-ом, а показал в 1915-ом. Его проекты, связанные с большим жильем, с универсальными домами — есть продолжение работы, совпадающей с революцией.

Есть такой замечательный эпизод, когда Малевич и Красин гуляли на Воробьевых горах с Айседорой Дункан. Они, как герои Чехова говорили о том, какой будет будущая жизнь, и каждый, так сказать, плакал о своем и мечтал о будущей жизни. Конечно, революция не могла не работать на такую активизацию их сознания, они не могли не мечтать о том, что будут что-то делать для народа. Так и у Ван Гога были эти идеи, что он делает все для народа.

Жаль, что большому количеству идей Малевича в этой стране, на его родине, не суждено было исполниться. Но его идеи никуда не пропали. Например, архитектурная идея о лекальных домах, что выстроены, как по лекалу, с определенным ритмом окон. Когда он ввел в архитектуру свет, то есть эти цветоформальные построения, кто их осуществил? Их осуществили в Париже, в районах завода «Рено». Боже мой, это надо поехать и посмотреть! Я уж не говорю о том, что каждый из вас знает, что такое оранжевая куртка железнодорожных рабочих, которые чинят пути или работают на дорогах. А кто куртку эту сделал? Так называемая «Прозодежда», которой занимался Малевич. Производственная одежда, вот этот апельсиновый цвет, на который никто не может наехать, потому что ясно, что этот цвет, как и форма, указывают на то, что здесь работают! Это он куртку сделал! У него есть работы о том, что такое белый цвет и как он опасен в больничных условиях. Как он психологически влияет на больного, и как усиливает боль.


Черный квадрат


Лазарь Лисицкий


Но об этом я скажу позже. То есть он занимается исследованием цветовых идей. «Черный квадрат» — это его формула, эдакая формулировка, но за этим стоит школа и разработка идей супрематизма. Например, великий человек Эль Лисицкий. Мы не помним его имя (Лазарь), мы не помним, что он сделал, но то, что Лазарь сделал мы пользуемся. Особенно изменения, связанные с книгой. Он был человеком, преобразовавшим книгу. Я видела их — это что-то удивительное! Причем вы знаете, какие он делал книги? Лазарь делал учебные пособия по геометрии, по архитектуре. Я никогда не забуду, как у него, на одном из таких пособий был нарисован циркуль — условный, в виде буквы «А». Несмотря на то, что была очень плохая бумага и никуда не годная полиграфия (потому что все было разорено), видели бы вы, как издавались труды самого Малевича! И макеты его книг делал Лисицкий. Да целые школы полиграфии и оформителей выходят из этого! Лисицкий занимался не только новой книгой, не только новым осмыслением текста и алфавита внутри книги — он подходил к этому, как к единому архитектурному замыслу. Он думал о человеке, который возьмет книгу в руки и уже с обложки будет воспринимать ее содержание! Как он шрифт по-новому помещал! Именно Лисицкий совершил великий переворот в области картинного и выставочного пространства. Потому что речь шла о новых пространственных формах, осмысления элементарных форм в соединении с цветом. Это он — создатель того, что сейчас называется экспозиционная сценография. Другими словами, это люди, которые через новый алфавит Малевича, через алфавит цветоформ, выходили в новое пространство. И это новое пространство сегодня называется «дизайн». Я уж не говорю о том, что Николай Суетин, ближайший и любимейший ученик Малевича, был главным художником Ленинградского фарфорового завода, и что Малевич, занимаясь фарфором, создавал новые формы чайников для массового производства. Он делал совершенно новые формы, которые должны были продаваться и доставлять всем удовольствие. Попробуйте сейчас купить чайники, сделанные по формам Малевича, и которые сохранились на Ленинградском фарфоровом заводе. А они сохранились! И до сих пор по ним делают дорогие подарки. Сейчас, это очень дорогие вещи!