Между прочим, Микеланджело был поэтом. Он писал сонеты. И, даже, если бы он не был художником, то достаточно было бы его сонетов, чтобы сказать о том, что в эпоху Возрождения жил замечательный поэт и имя ему было Микеланджело Буонарроти.
Виттория Колонна
У него была великолепная возлюбленная, которой он писал стихи. Это была герцогиня Виттория Колонна, перед красотой и умом которой он преклонялся. И она отвечала ему стихами. Это совершенно удивительная история отношений, полных глубокого понимания, высокого уровня и достоинства. И я хочу прочитать одно из самых последних стихотворений Микеланджело для того, чтобы вы могли войти в строй его мыслей и чувств.
«Уж дни мои теченье донесло
В худой ладье, сквозь непогоды моря,
В ту гавань, где свой груз добра и горя
Сдает к подсчету каждое весло.
В тираны, в боги вымысел дало
Искусство мне, — и я внимал, не споря;
А ныне познаю, что он, позоря
Мои дела, лишь сеет в людях зло.
И жалки мне любовных дум волненья:
Две смерти, близясь, леденят мне кровь, —
Одна уж тут, другую должен ждать я.
Ни кисти, ни резцу не дать забвенья
Душе, молящей за себя Любовь,
Нам с креста простер объятья»
И завершая нашу сегодняшнюю беседу о великом художнике и его творении — гробнице Медичи, хочу еще раз повториться и сказать: в то время заказ на гробницу не был особо распространенным явлением. Хотя, для Микеланджело это был вообще пожизненный крест, потому что одна из его работ, мучивших его почти всю жизнь была гробница, которую ему заказал предшественник Льва ХХ — Папа Юлий II Делла Ровере. Как ни странно, но Микеланджело принялся делать ее с огромным азартом и интересом, но по каким-то причинам Юлий II отказался от этого заказа (вообще, с Юлием II связан заказ на роспись потолка Сикстинского плафона). Итак, он отказался от заказа и какова причина отказа — нам совершенно неизвестна. То ли денег ему не хватило, то ли что, но говорят, что ему что-то нашептал архитектор Браманте, а интриги тогда были точно такие же, как и сейчас. Только более кровожадные и очень страшные: и убивали, и в Тибр спускали. Я бы много могла рассказать замечательных историй о том времени. Так вот Браманте, который имел очень большое значение при папском дворе, нашептал Юлию II, что делать при жизни гробницу — это очень дурной признак. Лично я верю, что так и было.
Архитектор Браманте
Папа Юлий II Делла Ровере
От этой гробницы осталось много разных фрагментов. В частности, так называемые «Пленники», которые стоят в Лувре. И, конечно, замечательная и знаменитая скульптура Моисея, находящаяся в Петроверигской церкви, в Риме. Это совершенно гениальная скульптура, которая должна была войти в ансамбль гробницы Папы Юлия II. Удивительно, да? Когда у него каждая часть — равна целому или в каждой части вложен весь гений замысла и художественного целого. Ну, кто может представить себе, что рабы или Моисей — это части какого-то ансамбля? Нет, конечно. Они являются и совершенно самостоятельными работами, которые можно рассматривать вне ансамбля. Точно так же, как и любую скульптуру из гробницы Медичи. Любую. Таков уж удел гениальности — в каждую деталь вкладывать все, что вложено в целую и делать целое из этих элементов.
Он не хотел делать гробницу Медичи, потому что Папы ему очень сильно надоели. Он был человеком свободным. А вы знаете, почему он был человеком свободным? Почему он был республиканцем, хотя он обожал Лоренцо Великолепного и считал его просто своим отцом? Каждый последовательный художник или каждая большая личность требует для себя внутренней свободы. Она совершенно не терпит диктатуры. Поэтому при диктатуре художнику трудно. Настоящий художник свободен внутренне. Потому что он должен выразить себя, а не папу с мамой, не партию любимую, не любимого вождя. Он должен делать то, на что воля божья. Вот и все. Следовать за самим собой. Микеланджело следовал за самим собой.
Пикассо Пабло
Пабло Пикассо
26 апреля 1937 года, войсками дивизии Кондор Люфтваффе произошла бомбежка маленького, очень маленького, старинного города басков — Герника. Мирные жители спали, жизнь текла, была гражданская война в Испании, но никто не ожидал, что с неба могут упасть 22 тонны бомб и что в течение очень короткого времени может быть уничтожен старинный город очень старого баскского государства. 70 процентов города было просто сметено с лица земли. Какая это была трагедия! Какая это была великая трагедия! Хорошо, что в этот момент в Гернике находился очень известный английский корреспондент, который немедленно составил подробное описание того, что случилось. И уже через несколько часов мир знал о том, что произошло. И история с бомбардировкой Герники потрясла всех. Это было «вдруг» и совершенно неожиданно. И тогда, испанское республиканское правительство предложило Пикассо написать картину, посвященную этой страшной бомбардировке. За месяц, то есть к маю 1937-го года. Именно ему — человеку, который был рупором Испании, одной из центральных фигур политической и культурной жизни Европы того времени. И Пикассо эту картину написал. Потому что он был не только художником, скульптором и керамистом — он был еще и личностью.
Личностью невероятной. По своей энергетике, по своей значимости, по своему влиянию. Тогдашняя его жена Дора Мор была фотографом и фотографировала все стадии написания этой картины. До сегодняшнего дня она находилась в Прадо, о чем мечтал сам художник, а потом переехала в музей Принцессы Софии в Мадриде. Кстати сказать, музей очень хороший, современного искусства. Там замечательный испанский, французский кубизм, очень молодой Сальвадор Дали. Много всего интересного, в том числе работы Пикассо.
Герника
Это огромная картина — три с половиной метра в высоту и 7.8 в длину. Ей отдан целый большой зал и в этом же зале находятся фотографии Доры. Пикассо работал так, как умел работать только он — не отходя от мольберта по 14 часов в сутки. И через месяц эта картина была готова и представлена на Всемирной выставке в Париже.
Я часто задаюсь вопросом, как, каким образом он смог написать такую махину за месяц? Как будто она уже была вся в нем готова и ему осталось только перенести ее на холст. Как он говорил сам: «Я ничего не ищу, я нахожу». Это было его собственное выражение и загадка экстраординарной личности — личности, ни на кого ни похожей, не имеющей никаких аналогов в мире. И мы не можем судить о том, как он мог за месяц создать эту композицию. Тем не менее, она побывала на Всемирной выставке в Париже, в мае 1937 года.
Вы думаете эта картина кого-нибудь взволновала? Кого-нибудь удивила? Была кому-нибудь интересна? Нет. Представьте себе, что нет. И Пикассо сказал: «Я получил и от своих врагов, и от своих друзей». А великий архитектор и философ современного кубанизма Ле Корбюзье написал: «Картина Пикассо видела только спины посетителей». Ничего себе отзыв. Современники эту картину, вообще, не восприняли. Во всяком случае те люди, которые были на этой выставке в Париже. Потом картина поехала гастролировать по Соединенным Штатам Америки. Рассказывать о ее хитросплетениях я не буду, но ходят такие замечательные разговоры, что когда немцы увидали большую открытку этой картины в мастерской Пикассо во время войны, они спросили у него: «Это вы сделали?» На что Пикассо ответил: «Нет, это сделали вы!»
«Герника» — великая картина. Я не знаю, как зрителям того времени — они тогда не были готовы к ней, хотя, сказать, что в 1937-ом году Пикассо не был персоной номер один, мы никак не можем. Пикассо всегда был знаменит. Вот есть художники, которых не знали при жизни, не ценили, не понимали, а Пикассо всегда был знаменит.
Хемингуэй очень интересно описывает свой разговор с одной, очень знаменитой дамой, американкой Герард Рудестаен, которая покупала Пикассо. Он как-то сказал, что очень бы хотел купить картину Пикассо, на что эта Герард ему сказала: «Это уже невозможно! Покупать надо своих современников». А это были какие-то двадцатые годы.
А Пикассо уже тогда Хемингуэю был не по карману — это был художник и знаменитый, и дорогой, и законодательный, и очень авторитетный. Поэтому сказать, что его картина «Герника» не была принята, потому что никто его не знал — нет — она просто была не понята. Почему-то вот так — лицом к лицу, лица не увидать. Ее не разглядели, как мгновенный отклик на событие со словом «вдруг». Но прежде, чем продолжить свой рассказ о «Гернике», о том, как мы можем видеть ее сегодня, а сегодня мы можем видеть не только ее, но и все этапы работы над ней, мне бы очень хотелось напомнить о том, что это не просто картина, описывающая событие, произошедшее в определенное время, а картина, написанная по историческому факту. И эта картина, как я полагаю сегодня, не просто картина о бомбардировке или о войне, это картина философская. Картина философии войны. И для того, чтобы понятнее была моя мысль, я хочу обратиться к испанским предшественникам Пикассо, а именно к Веласкесу и Гойе, которые тоже написали картины о войне и те имели свою дату, свой год и свою буквальную историческую достоверность. И это является той исторической достоверностью, тем документом, что был интерпретирован великими художниками и великими умами своего времени.
«Сдача Бреды»
А теперь, я хочу рассказать чуть больше о Диего Веласкесе, написавшем картину «Сдача Бреды» — это очень большая картина, которая висит в Мадриде, в музее Прадо, и, конечно, о Франсиско Гойе и о его «Расстреле повстанцев 2 мая 1808 года в Мадриде», которая так же находится в музее Прадо. Мне очень хочется рассказать об этих картинах, потому что тогда становится понятным отношение Пикассо к войне. Становится понятен язык его картины, который в 1937-ом году, хоть, и был знаком зрителям, но казался, видимо, совершенно неуместным. Итак, Диего Веласкес по заказу, подчеркиваю — по заказу своего короля, а он был придворным художником Филиппа, написал очень большую картину, связанную с событием, ну, просто согревавшим сердце испанцев — «Сдача Бреды». Она была написана в 1735–1736 годах, то есть ровно за 300 лет до Пикассо.