В искусствознании и в искусствоведении ведутся споры о том, что представляют собой другие персонажи, расположенные в композиционном пространстве картины, ведь ее центр сдвинут влево и, именно, здесь, как бы происходит все действие. А вот с правой стороны, в глубине, эти персонажи и выстраивают глубину, идущую куда-то далеко. И возникает вопрос: а эти самые персонажи, персонажи ли?
И строится масса различных предположений по отношению этих персонажей — кто они? Лично мне безразлично, кто они. Мне совершенно не хочется гадать. Они — свидетели. Но свидетели чего? Возвращения этого человека к порогу своего отца, который стоит уже на пороге своей смерти. И они об этом знают. Так, что это за картина? В мировом искусстве есть картины, которые больше, чем живопись. И поэзия больше, чем поэзия. Вот и картины Рембрандта больше, чем картины — они всегда, что-то ищут. Они выходят за пределы живописи именно потому, что это может быть грандиозная живопись! Потому что у нее такой сложный и богатый язык, который может дать толчок для вашего размышления еще о чем-то. Так, о чем? О самом важном и актуальном для нас сегодня, потому что он написал эту картину о том, что такое грех и милосердие. А что может быть сегодня для нас важнее этого? Мы должны знать свой грех, мы должны уповать на милосердие Божие. Эта картина, действительно, о грехе и милосердии. А это самое главное и, в конце концов, в очень роковые минуты, люди должны помнить об этом.
Итак, картина «Блудный сын», является одним из величайших шедевров живописи и одной из величайших картин мира. Если бы меня спросили, о чем она. О чем думал художник, когда ее писал? Я бы сказала, что не знаю, о чем думал этот художник, но мне кажется, что он думал о том, что он и есть блудный сын, надеющийся получить у своего отца тихое прощение и милосердие.
Картина никогда не была забыта и имеет очень долгое эхо… Очень многие люди специально приезжают, чтобы посмотреть на нее — те, кому она нужна.
Эхо и шлейф, идущие от картины Рембрандта «Блудный сын» столь велики, что она неожиданно появляется в 1971-ом году в одном из финалов фильма Андрея Арсеньевича Тарковского «Солярис». По фильму, Крис Кельвин, который остался на станции в мировом океане, метафизически возвращается в дом своего отца. И финал выстроен, как по композиции «Блудного сына», когда герой стоит на коленях перед своим отцом, и даже поворот головы у него такой же, как на картине Рембрандта. Вы знаете, это очень удивительно, потому что для того, чтобы сознательно создать эту композицию, аукающуюся дальним эхом с картиной Рембрандта, должны быть переживания того же самого уровня.
Я думаю, что сам Андрей Арсеньевич переживал что-то подобное по отношению к своему отцу — поэту Арсению Александровичу Тарковскому. Как бы там ни было, этот финал «Соляриса» производит очень глубокое впечатление своей нежностью и драматизмом. И это само по себе очень знаменательно, потому что это, действительно, тема блуждания и возвращения, греха и милосердия. А в нашем финале, я хочу прочитать стихи Арсения Александровича:
Отпусти же и мне этот грех.
Отпусти, как тебе отпустили.
Снег лежит у тебя на могиле.,
Снег слетает на землю при всех.
Ренуар-Ярошенко
Пьер Огюст Ренуар
Николай Александрович Ярошенко
Сегодня я хочу рассказать о двух великих актрисах 19-го века: французской актрисе Жанне Самари и русской актрисе Пелагее (Полине) Антипьевне Стрепетовой, а также их портретах, которые почти одновременно были написаны двумя художниками: французом Пьером Огюстом Ренуаром и русским Николем Александровичем Ярошенко.
Эта тема очень интересна сама по себе. Речь идет о двух женщинах, о двух актрисах, которые, каждая по себе в отдельности, являлись выразителями совершенно новых чувств. И это случилось тогда, когда театр во всем европейском мире занял какое-то совершенно особое место. Он стал не просто местом, куда приходили, чтобы посмотреть новые пьесы или новых актеров, но и сосредоточением культурной и общественной жизни. Этаким центром страстей, борьбы, новой драматургии и новых репертуаров.
Ведущие актеры того времени были более значимы, нежели кинозвезды дня сегодняшнего, потому что привлекали внимание буквально всех. Вокруг них постоянно присутствовала борьба. Они имели поклонников, интереснейшие биографии.
Полина Стрепетова (или иначе Пелагея Антипьевна), и Жанна Самари родились буквально одновременно. Их жизнь была весьма непродолжительной: Жанна Самари умерла в неполных 32 года, а Пелагия Стрепетова в 52.
Я хочу начать с Жанны Самари. Жанна вышла из традиционной актерской среды. И никакого другого пути, кроме сцены, у нее не было. На нее она вышла в 14 лет. Жанна Самари была ведущей актрисой «Комеди Франсез». Вы представить себе не можете, какое внимание окружало эту женщину! Кроме всего прочего, она была знаменитой исполнительницей Мольера и сыграла весь его репертуар.
Ренуар писал ее дважды. Вернее, он писал ее много — образ этой актрисы мелькает на разных полотнах художника, к примеру, в его живописной композиции «Качели», но конкретно Ренуар писал ее дважды.
«Качели»
Пелагея Стрепетова тоже была из актерской семьи, но немножечко другого класса. Она была сиротой. Сиротой, подброшенной в дом парикмахера Стрепетова и очень любимая этой семьей. Ничего, кроме самого замечательного о семье Стрепетова, которая ее воспитала, сказать невозможно. И так же, как Жанна Самари, Пелагея вышла на сцену в 14 лет. Только Самари всю жизнь прожила на подмостках «Комеди Франсез», а Стрепетова, как тогда полагалось, много гастролировала в русской провинции. Слава ее была так велика, что с 1881—го года она стала ведущей трагической и комедийной актрисой Санкт-Петербургского Александрийского театра.
Жанна Самари внешне была неотразима. Ее фотографии немножко отличаются от ее портретов, но согласитесь, что фотографии, вообще, вещь очень странная. На них она чуть-чуть тяжеловата, может, чуть полновата, возможно, чуть массивный подбородок. А вот на портретах Ренуара она совсем другая. Надо сказать, что когда тот ее увидал, то влюбился в нее настолько, что родители Жанны даже предполагали, что он станет ее мужем. Складывалась интересная картина — она была знаменита, и он был знаменит, но ее портрет прославил его и она прославилась через этот портрет еще больше. То есть, создался такой изумительный дует.
Ренуар писал портрет Самари восторженно и любовно. Ее первый портрет, который находится в музее «Изобразительных искусств» был написан им в 1877 году. Боже, какая это пленительная, стильная женщина, привлекавшая к себе внимание всего Парижа! Рыжая густая челка, мягкий овал лица, такой подбородок, алые губы, открытые плечи, такое изумительное изумрудное платье с розовым цветком, на розовом фоне. Ренуар создал настоящий живописный шедевр. И если мы даже не знаем чей это портрет, мы все равно можем сказать — это портрет неотразимо прекрасной женщины, виртуозно написанный художником — импрессионистом.
Жанна Самари
Вы знаете, я недавно была в Париже, на одной, очень интересной выставке. Она называлась «Импрессионизм и мода». Выставка удивительная. На ней была показана не столько мода импрессионизма, которой не существовало, а великолепные женщины того времени, написанные художниками-импрессионистами. Перед вашими глазами проходит весь Париж эпохи банкетов, эпохи Османа, когда женщина царствует в мире, когда она становится главной героиней романов и, вообще, всей литературы.
Жанна Самари
Спустя год Ренуар написал следующий портрет Жанны. Но этот портрет уже совсем другой. Это не интимный портрет, когда художник любуется своей моделью, а презентативный, салонно-парадный. Он написал ее в полный рост — на первый взгляд в бесподобном белом платье. Но присмотревшись мы понимаем, что оно с какими-то розоватыми бликами, с замечательными оборочками и с той же густой рыжей челкой. На этом портрете Самари чуть поддалась вперед, на ее руках белые перчатки по локоть, и она держит веер. Как нам известно, Жанна стоит в салоне знаменитой мадам Шарпантье и тут появляется одна очень интересная деталь — Жанна была не только самой знаменитой актрисой, которая исполняла весь репертуар «Комеди Франсез», но она еще была первой актрисой, которая читала в салонах не только Гюго, в пьесах которого она играла, но и современных французских поэтов. Она выступала с чтением стихов, что было совершенно необыкновенной вещью. Таким образом, Жанна привлекала к себе всеобщее внимание. Ее ходили слушать также, как сейчас мы ходим слушать мастеров художественного слова. Она занимала важное место в обществе и к тому же была столь пленительна и хороша.
«Мадам Шарпантье с детьми», Ренуар
Что касается Пелагеи, то это случай гораздо серьезнее, потому что ее имя гремело по всей России: и в Новгороде, и в Самаре, и в Москве. Где только она не выступала! Получить ее жаждали все большие театры. Повторяю, в 1881 году она стала премьершей Александрийского театра. Ее писали очень многие русские художники, в том числе и Репин, и Васнецов, но сегодня мы говорим о главном ее портрете — о том, что оставил нам замечательный русский художник-передвижник и очень интересный человек Николай Ярошенко.
Пелагея Стрепетова
Он принадлежал к демократическому крылу русской интеллигенции, а самое главное исповедовал реалистическую доктрину передвижников. Когда он написал портрет Пелагеи Антипьевны, то один из самых ярких представителей того времени изволил выразиться следующим образом: «Глядя на этот замечательный портрет понимаешь, что тандем Стрепетовой и Ярошенко настолько блистателен, что их можно сравнить с такими великими людьми, как Толстой и Репин». Что может быть более значительным, чем эта похвала? Портрет был принят, как какое-то откровение не только портретной живописи, не только портретного изображения, но выражения сокровенного.