Литовский князь Витовт
София
У него были свои отношения с Литвой, он был женат на Софии — дочери Литовского князя Витовта и, конечно, много строил. Это был просвещенный, для того времени, человек — волевой и очень сильный, способствовавший не только возвышению Москвы, но и формированию вокруг нее больших земель. И именно Василий I поставил в Кремле свою семейную Благовещенскую церковь и пригласил расписать ее совершенно определенных людей — тех, кто уже был хорошо знаком и являлись великими художниками. И Троицкая летопись перечисляет их имена. И это, прежде всего, конечно, Феофан и конник Гречин. Он не был лицом духовным — он был светским человеком, но надо сказать, что работал и в Константинополе, и в Феодосии, а потом и в Великом Новгороде, пока не перебрался в Москву. Это было первое имя в России. Греческих и византийских мастеров в России было очень много — в Москве находилось целое подворье, где у них была своя большая школа и своя письменность. Но Феофан Грек, все равно, был совершенно особенным человеком. Он был не только знаменитым художником, но и очень знаменитой личностью. На него и его картины специально приходили смотреть, как в наше время ходят смотреть картины великих художников. Так и в то время люди приходили смотреть на иконы Феофана Грека. А уж его роспись в Новгороде, вообще, прославилась необыкновенно.
В Новгороде Феофан Грек расписал много церквей: и Рождества Богородицы и Федора Стратилата. Но самые интересные росписи-фрески находятся в церкви на улице Спаса Преображения на улице Ильине — они сохранились и сейчас очень прилично отреставрированы.
Среди его фресок в церкви Федора Стратилата есть одна, очень интересная фреска — это изображение старца-отшельника Макария, который жил на рубеже 4–5 веков Новой эры, если я не ошибаюсь. Так вот, этот Макарий для нас довольно интересная фигура и я сейчас объясню, почему. Когда Феофан Грек после Новгорода пришел в Москву и осел в ней, то повстречался с Андреем Рублевым. В своем фильме Тарковский уделяет очень большое внимание отношениям Феофана Грека и Андрея Рублева. Он показывает их диспут. С одной стороны, их признание одного другим, как бы художественное равенство друг рядом с другом; а с другой стороны, какие-то и диспуты, и исповедальческие отношения. По всей вероятности, это действительно так и было, потому что в записи Троицкой летописи художники перечислены очень интересно: сначала записан Феофан Грек, потом старец Городца, а уже потом Андрей Рублев. Вот в книге Виктора Никитьевича Лазарева о Рублеве, которая, как мне кажется, является одной из самых фундаментально продуманных и серьезных исследований. Автор пишет, что, по всей вероятности, Андрей Рублев был самым молодым. Прохор был старше, чем он и не случайно назван старцем и, как бы привел с собой Андрея Рублева. Уж не его ли учеником был Андрей Рублев? А вот то, что Феофан Грек взял именно эту артельную бригаду, а не какую-либо другую, свидетельствует о том, что и Рублева, и Прохора Городца он ставил вровень с собой. Так бы просто Феофан — первая кисть того времени — работать над росписью каменной церкви Благовещения, самого Великого князя Василия I в Кремле, не стал бы. И поэтому эта запись такая короткая. Если ее расковыривать, то она перед нами открывает очень интересную картину жизни и отношений. Так что же делали эти люди: и Феофан Грек, и Прохор, и Андрей Рублев внутри церкви Благовещения, тем более, что сказано, что летом того же года и закончили, то есть работали они каких-то полгода, а сделали очень много всего. Когда говорили о том, что художники пишут церковь, это означало, что они делают и фрески, и иконы. Так вот, должна сказать вам удивительную вещь, в церкви Благовещения, впервые в России, был полностью расписан и сложен Иконостас.
До Благовещенской церкви полного Иконостаса нигде не было: ни в России, ни тем паче в Константинополе, ни в Балканских странах — в Сербии или Болгарии, где очень даже расцветала в то время средневековая живопись. Так почему, каким образом сложился этот Иконостас? Как можно ответить на этот вопрос? Лично я этого не знаю. Но он был создан, как чин, как определенный философский смысловой, даже мистический порядок распределения икон.
Иконостас имеет, как бы членораздельность — он очень точно расчленен, у него есть центральная ось симметрии и по этой центральной, вертикальной оси всегда помещается одна и та же икона — «Спас в силах». Спас, как изображение Христа в день Страшного Суда. Он сидит в полный рост, незримо явившийся, в большом количестве таких миндалин и смотрит вперед. Он смотрит на левую стену храма, где всегда изображен Страшный Суд. У него в руках открыта книга человеческих судеб. И Он, как бы незримо присутствует среди нас. Справа и слева от него помещается Богородица в определенной позе с протянутыми к нему руками и Иоанн Креститель. Их охрана — святое воинство: Архангел Михаил и Архангел Гавриил. Далее разворачивается деисусный чин, который обращается к Спасителю со словами «Деисус» Бог и Езус. Они заступники за людей в день Страшного Суда. Другие ряды Иконостаса заняты праздничным рядом. В России принято было изображать иконы с православными праздниками, потому что к этому времени уже сложился чин, литургия и, по всей вероятности, сложилась служба. Я не совсем точно это знаю. И были определены православные праздники и иконы, на которых они были изображены, а в нижнем ряду устанавливали икону, принадлежавшую этому храму. Иконы переносные, но всё это входит в трёхъярусное или пятиярусное членение Иконостаса, разделённого на правую и левую часть, на сильную и слабую. Я не буду сейчас рассказывать подробно об Иконостасе. Я просто рассказываю о том, что, по всей вероятности, в Благовещенском соборе впервые был создан Иконостас. И он дошёл до нас практически таким, каким был сотворён этими художниками. Подумайте, какой переворот в искусстве и какое это великое событие, потому что внутреннее содержание церкви приобрело дополнительно очень важную часть. Это — мир, обращённый к человеку. Весь божественный мир, обращённый к человеку. Он смотрит на человека и человек предстаёт перед ним. Может быть, именно с этого момента, а поскольку почти каждая церковь имеет свой большой Иконостас, так начинает развиваться древнерусская живопись. Не только фреска, но и живопись, потому что каждой большой церкви требуется свой Иконостас со всеми абсолютно элементами. До сих пор Иконостас живёт примерно в том виде, в каком он был создан тогда.
А вот теперь я хочу сказать — смотрите, какие происходят удивительные события: Москва становится Великокняжеским городом, Василий I — держателем сильной власти. В Москве работают великие художники и эти художники просто настоящие новаторы. Запись, которая существует об Андрее Рублёве, и связанная с Благовещенским собором уже свидетельствует о нём не только, как о зрелом художнике, а как о художнике абсолютно необычном, участвовавшем в неком абсолютно экстраординарном художественном событии. Ну, конечно же, он был знаменит в своё время. Трудно сказать, как он относился к своей славе. Кто знает, что такое слава, говорил Пушкин. Рублёв был художником средних веков, кистью в руках Бога. По всей вероятности, и к славе он относился никак, коль скоро он был монахом.
Сейчас я хочу сказать несколько слов об очень важном внутреннем союзе между людьми, которые работали вместе. Они были единомышленниками не только в работе над Иконостасом, они были единомышленниками гораздо более глубокого толка, потому что, вне всякого сомнения, все были связаны с неким духовным центром. Тогда духовным центром России был Сергий Радонежский. Мне очень жаль, что этой фигуре не уделяется достаточного внимания в русской истории — это одна из самых величайших фигур русской истории. Действительно, он был гениальным человеком. Не просто создателем Сергиевой Обители — он был философом и очень глубоким философом, идеологом и общественно-политическим деятелем, потому что он был напрямую связан с Дмитрием Донским. Он давал своих монахов для Куликовской битвы и был связан со всей семьёй Дмитрия Донского. Его наследником был его ученик — патриарх Никон. У него была школа, в которой находились его единоверцы и единомышленники — люди одного с ним представления о том, что надо делать и как надо жить. Это был и преподобный Савва — основатель Саввино-Сторожевского монастыря и Андроник, создавший и заложивший Андроников монастырь. А между прочим, Андроников монастырь был очень стратегически-важным местом в России. Через его ворота люди уходили в Орду, через его ворота Дмитрий Донской после Куликовской битвы въезжал в Москву. Андрей Рублёв был также связан со Звенигородом, Саввино-Сторожевским и с Андрониковским монастырями, где, возможно, и умер и, по всей вероятности, расписывал храм.
Учеником и сподвижником Сергия Радонежского был Великий Кирилл, ушедший в Белое озеро, создатель Кирилло-Белозерского монастыря. Он вёз из Москвы книги и среди книг Кирилла, как известно, была книга Эллинская, греческая книга физики, античного физика Галлея. Это были широко образованные и глубоко мыслящие люди. И, всё-таки, внутренняя связь между ними, внутренняя философия их отношений, была ещё более глубокой, чем то, о чём я сейчас говорю. И Сергий Радонежский, и, безусловно, Феофан Грек, и Андрей Рублёв принадлежали к высокодуховной практике. Они исповедовали особо высокую духовную практику и называлась она исихазм. По всей вероятности, они были связаны именно с исихазмом, потому что эта высокая духовная практика уходит своими корнями в раннее византийство. Одним из её основателей или родоначальников был, как раз, тот самый Макарий, образ которого написал Феофан Грек на стене Спаса на Ильине улице, очень редкое изображение в России. Считался же собирателем идей исихазмы, то есть человеком, который сформулировал эти идеи некто Георгий Палама, живший в Византии на рубеже 12–13 веков.
А что это за исихазм? Что это за странное слово? Буквально, оно переводится по-разному, но, в общем-то, означает «молчание». Очень большую внутреннюю сосредоточенность. Вы помните, как Андрей Рублёв в фильме у Тарковского молчал? Молчал более 20 лет, правда это молчание, Андрей Арсеньевич аргументирует тем, что он убил человека, который хотел обесчестить дочку юродивого. Но на самом деле молчание было в практике исихазма. Это молчание идёт в глубокой, очень духовной и умной молитве, как они говорили, очень глубокому сосредоточению. Вообще, исихазм проповедует самый высокий нравственный образ жизни. Это не только аскетизм, не только молчание, но и определённого типа поведение людей в обществе. Я бы назвала это повышенной ответственностью за всё, что они делают, контролем над всеми своими поступками.