Сергий Радонежский
Вы знаете, житийная литература о Сергее Радонежском говорит о том, что его, как и Святого Франциска Ассизского привечали все звери: и медведи, и лиса, и волк — все приходили к нему. В нём такая была энергия, в нём такая была духовная сила притяжения всего вокруг, что даже зверь лютый приходил к нему поесть хлеба на пне, посидеть около него. Эта тема притяжения взаимного согласия, взаимного понимания, примера, которые давали эти люди своим подвижничеством, своим поведением, своей несуетной речью, своим молчанием, а не ложным болтливым словом. Как оно было тогда необходимо, и как этот исихазм необходим сейчас. По всей вероятности, он необходим всегда, особенно в тяжёлые лихолетья и в эпоху тяжёлых внутренних распадов. И рознь, если брат на брата, если один брат приводит татар, для того, чтобы истребить другого брата. Если Рязанский князь пленяет Василия III, выкалывает ему глаза, ну как же это? Ну, конечно же, требуются какие-то очень высокие примеры. Так вот, Андрей Рублёв принадлежал именно к тому обществу, где его единомышленниками были те люди, которые исповедовали самый жёсткий, самый высокий, самый требовательный к себе образ жизни. Это был такой противовес расхлябанности, разъезженности не только дорог, но разъезженности душ. Поэтому, когда мы сейчас говорим об исихазме или об особых духовных практиках, в этом нет ничего напоминающего ересь. Наоборот, это было тогда абсолютно необходимо. И самые светлые умы, самые большие политические деятели и те, кто призывал к единению и те, кто призывали к пониманию и те, кто хотел убедить других в том, что необходимо это согласие, необходимо это единение, не только против внешнего врага, но и против главного врага — того, кто сидит внутри тебя. Они, конечно, следовали тем высоким правилам, максимально высоким правилам, которые давала эта практика. Её придерживался и Феофан, и Савва, и Кирилл, и Никон, а её носителем был Сергий Радонежский. И вне всякого сомнения, очень большое значение, она имела для личности и творчества Андрея Рублёва.
Святой Франциск Ассизский
Итак, летом 1405 года Иконостас Благовещенского собора был закончен и стал великим событием и переломным моментом в истории русского искусства, а дальше известно ещё одно событие, о котором также существуют свидетельства в той же самой Троицкой летописи. Оно относится к 1408 году и повествует о том, что Рублёв приглашён во Владимир для росписи собора «Пресвятой Богородицы», а именно Успенского кафедрального собора во Владимире и я хочу вам сейчас прочитать тот фрагмент из летописи, который свидетельствует об этом приглашении:
«Того же лета, мая 26-ого начато, подписывать церковь каменную, великую, соборную Святой Богородицы иже Владимире, повелением князя Великого, а мастеры Даниила-иконник, да Андрей Рублёв».
И опять на расшифровке этого свидетельства Троицкой летописи я бы хотела остановиться, потому что Прохор исчез из жизни Андрея и впервые появляется имя Даниила, его соавтора и друга — человека, с которым он работал уже до конца своих дней. Имя Прохора больше не возникает, а вот он и Даниил Чёрный создают такую артельную корпорацию в которой работают долгие годы. Впервые они начинают работать вместе во Владимире. Как раз фильм Андрея Арсеньевича относится во многом к росписям во Владимире и к татарскому нашествию в это время. На росписях во Владимире подробно я останавливаться не буду, но всё-таки, кое-что сказать об этом следует. Надо помнить, что Успенский собор во Владимире является очень важным местом. Он был поставлен в 12 веке, тогда, когда Владимиро-Суздальские князья, до татарского нашествия на Русь, мыслили себе Владимир, как столицу и Церковь для собирания русских земель. Этим занимался и Юрий Боголюбский, и Всеволод — Большое гнездо. Они собирали все силы, все земли, они имели большие посольства вокруг Владимира и, как знать, если бы не татарское нашествие, не стал бы именно город Владимир столицей России? Но история свершилась иначе. И к тому моменту, когда Андрей Рублёв работал в Москве, Владимир был уже городом бывшей славы, бывшим центром.
И вот отец Василия I был последним Владимирским династическим князем. Но, не надо забывать, что именно по образцу Успенского собора, по его архитектурному эталону Аристотель Феоровантий построил в Москве главный кафедральный собор в Кремле. Успенский собор в Кремле сделан точно по канонам Владимирского собора. И расписывать Владимировский собор была не только очень большая честь. Не могут поручить художнику второй категории роспись Владимировского собора. И таким художником стал Андрей Рублёв. Потому что это имя уже понятно России. Его гений уже оценен, как художника. И он с Даниилом Чёрным, и с артелью проделывают во Владимировском соборе очень большую работу. Это ведь кафедральный собор. Очень большой. Как сейчас больно смотреть на остатки фресок и Иконостас, который они писали с Даниилом. Он давно вывезен в музей, в Третьяковскую галерею. Они писали замечательный Иконостас, а вот когда я смотрю на удивительные фрески во Владимире, то понимаю, что есть в Рублёве какая-то удивительная художественная интонация, неземное чувство прекрасного, какая-то небесная гармония. И в цветовом, и особенно в графическом рисунке всех его композиций, написанных на стене Успенского собора, в сценах Страшного Суда. Эти большелобые, удивлённые старцы-судьи, они, как бы есть, и как бы нет. Они словно видения божественного мира, проступают к нам через стены. Такое впечатление, что они живут на грани двух миров: нашего и неведомого для нас. А может, это из-за того, что прошло столько времени и фрески эти реставрировались неоднократно — не знаю, но впечатления они производят необыкновенное, трепетное и очень волнующее.
Мы дышим и дышим и зажигаем свечи, а они гибнут, исчезают, а где решение вопроса? Сказать очень трудно. Закрыть церковь, соскоблить их со стен, дать им уйти, бесконечно реставрировать? Вопрос остаётся открытым, но мы должны сказать, что именно Андрей Рублев и Даниил Чёрный работали в Успенском соборе. Это безусловный факт. И безусловным фактом является и то, что абы кто эту церковь расписывать не будет.
Андрей Арсеньевич Тарковский очень интересно рассказывал об татарском набеге, об этом княжьем предательстве, об этом великом стоицизме людей, о той атмосфере гениальности, беспощадности, нищете и богатстве. Он всё это удивительно передал: людей, которые заказывали великим художникам свои соборы, а затем выкалывали им глаза, чтоб те не сделали такой же, кому-либо другому. Когда эти мастера в белокаменной резьбе говорят: «Мы в Звенигород идём, к своему брату», они — раз и выкалывают им глаза. Пусть никто больше не имеет того, что имеют они. Противовес быть должен обязательно и этим противовесом всегда является гений. И то, что нёс на своих плечах художник того времени, это, конечно, было просто невероятно. Вот есть пробивание времени сквозь века. Искусство есть единственное, чем побеждается смерть.
Андрей Рублёв заканчивает росписи во Владимире, а в 1408 году происходит набег Хана Едигея. Совершенно ужасный набег, связанный с тем, что от него очень пострадала Троице-Сергиева Лавра — колыбель Радонежа. Был сожжён Троицкий собор, но к этому мы еще вернемся, а сейчас я вам хочу сказать, что это не случайно. Троица была написана для Троице-Сергиевой Лавры и стала основным символом православной веры, принятого, как символ ещё в 325 году Никейским собором. И Сергий Радонежский держится этих установок на единосущность, «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». Равноправие, единство, взаимопроникновение на это абсолютное мистическое, божественное, религиозное, высшее согласие которое должно быть отражено на Земле. Я читала литературу последнего времени — тут есть противоречия. Одна версия, та версия, которой придерживается Виктор Никитич Лазарев, что после того, как Хан Едигей разрушил и разорил Троице-Сергиеву Лавру была поставлена каменная церковь Троицы, которая стоит до сих пор и в ней находятся мощи Сергия Радонежского. И после отстройки Даниил Чёрный и Андрей Рублёв были приглашены Патриархом Никоном, верным учеником Сергия Радонежского и, конечно, человеком, хорошо знавшим Андрея Рублёва и его единомышленников для росписи Троицкой церкви. Есть версия о том, что церковь он расписывает примерно в 1425–1427 годах, но тут какой-то очень большой провал во времени. Правда, некоторые исследователи творчества Рублёва считают, что его пригласил расписывать церковь Георгий Дмитриевич Звенигородский. И результат его работы есть, потому что сохранились три створки поясного Звенигородского деисусного чина. Я не знаю, нет во мне исследовательского начала по отношению к Андрею Рублёву. Я не знаю, когда была написана Троица. Возможно после того, как был поставлен Троицкий собор — год спустя, потому что должна была произойти усадка, а уже потом был написан Звенигородский деисусный чин. Или намного раньше. Я не знаю, как это расположить по времени, но могу просто рассказать о Звенигородском деисусном чине.
Князь Юрий Звенигородский
Юрий Звенигородский был тесно связан с Патриархом Никоном. Когда ему было 15 лет, он получил благословение в Троице-Сергиевой Лавре и даже хотел стать монахом, но его всё-таки отговорили от этого решения. Жил Юрий Звенигородский постоянно в Звенигороде, тем более, что это место было культурным центром того времени — центром просвещения. Князь Юрий был духовным сыном Никона. Более того, он вместе с Саввой строил Саввино-Сторожевский монастырь и соборы на его территории. Князь Юрий очень радел о процветании своей земли и об искусстве. И, когда Никон начал восстанавливать в Троице-Сергиевой Лавре Троицкий собор, то деньги на восстановление дал именно Юрий Дмитриевич, князь Звенигородский. То есть между этими людьми была большая связь, связанная общими убеждениями. Если выражаться в современных терминах, это были люди, которые очень хотели на своей земле мира, образования и процветания. И когда всматриваешься в эти вековые лица, читаешь об их действиях, то понимаешь, что они были очень современными людьми и патриотами, тем более, что тому времени нужны были подвижники и знающие духовные люди, которые своим поведением и поступками, подавали бы пример другим.