Безусловно, когда наступает лихолетие, то нужны люди, которые не только хорошо друг друга знают, доверяют и понимают, что нужно. Нужны люди высокого долга перед собственной совестью, перед своей жизнью и перед своими деяниями.
И вот Юрий Звенигородский создал у себя такую замечательную резиденцию и Звенигородский деисусный чин, который остался от Андрея Рублёва. Он состоял, по всей вероятности, из семи створок, погрудных, больших, три из них сейчас находятся в Третьяковской галерее. Это Архангел Михаил, Спас — центральная часть и изображение апостола Павла.
Итак, мы будем считать, что Андрей Рублёв гостил со своей артелью у князя Звенигородского — своего друга, своего духовного соратника и расписывал там храм «Успения Богородицы». Мне бы хотелось несколько слов сказать о том, какое количество церквей, тогда, в России, было связано с Богородичным культом. Вы знаете, это ведь тоже не случайно. Владимирский собор, Покрова на Нерли, Успенский собор, церковь «Благовещения», церковь «Рождества Богородицы» — все это храмы, связанные с культом Богородицы, с культом всё-таки женским, нежным. С культом любви. Не крови, не рати, а любви высокой, любви небесной, любви матери к Сыну своему, любви матери, отдавшей в жертву своего ребенка. Это очень красиво, когда церковь называется именем Богородицы. В этом стремлении окрестить церковь и связать её с женским началом есть попытка умиротворить, утихомирить разъяренных и одичавших людей.
Мы очень часто формально просматриваем историю, а ведь всегда за тем, что нам известно, стоит ещё один текст, ещё одно содержание. Мы совершенно не можем своим взором прорубить эту толщу времён. И огромная заслуга Андрея Арсеньевича Тарковского заключалась в том, что он попытался оставить рентгеновский снимок России. Он попытался воссоздать свой мир, свой образ России конца 14 начала 15 веков. Конечно, он был человеком 20-го века и для него тема художника и истории, тема художника и власти, разумеется, была темой наиглавнейшей. Андрей Рублёв не был придворным художником, но всё-таки это был человек, для которого слово «придворный» хоть и не существовало, но он всегда был связан с большими и Великокняжескими заказами. Но заказы эти давали не просто властители, а люди, мыслившие с ним одинаково.
Он был чернецом в послушании у Никона. Так летопись и пишет. Он был послушником в Троице-Сергиевой Лавре, но как человек, и как художник, Рублев держался на самом высоком уровне достоинства. Для нас сейчас это сложный вопрос и нам очень трудно его до конца «расковычить».
Будем считать, согласно неким соображениям, что Звенигородский деисусный чин, возможно, был сделан до Троицы. А вы знаете, где он был найден? В 1918 году, в сарае. Столько веков он, где-то просуществовал, а найден был в сарае. Хорошо, что тогда к 1918–1919 годам, при Наркомпросе была создана «Специальная комиссия по охране памятников старины и их реставрации», под руководством художника, реставратора и собирателя Игоря Эммануиловича Грабаря. Но до 1918 года дело долгое, а расписан Звенигородский собор был в 15 веке. А что было с этими иконами с 1410 года до 1918 года 20-го столетия? На этот вопрос совершенно невозможно ответить. Мы должны быть счастливы, что у нас есть эти бессмертные произведения. Их могло бы и не быть. Когда вы смотрите на три сохранившиеся поясные иконы деисусного чина Звенигородского собора «Рождества Богородицы» и сравниваете их с работами Иконостаса в Благовещенском соборе, то, конечно же, их приходится сравнивать с «Троицей».
Игорь Эммануилович Грабарь
«Троица» Рублева уникальна. Это нежная склонённость голов, тонкие, струящиеся, точные графическому абрису. У Спаса устремлённый взгляд, прямо вам в глаза. Пристальный лик очерчен, скулы твёрды.
У Андрея Рублёва была замечательная манера писать глаза — они у него словно подведены. Посмотрите, как красиво написан Архангел Михаил. В насыщенном, малиновом цвете, вернее будет сказать в малиново-фиолетовом, с голубым. Это необыкновенно красиво, фантастически.
Далее Андрей Рублёв и Даниила были приглашены Никоном, настоятелем Троице-Сергиевой Лавры, учеником Сергия Радонежского, расписывать Троицкую церковь, потому как Никон чувствовал приближение своего конца. И для нас это не удивительно, как неудивительно было и для того времени. Рублев с артелью писали всё — фреску, Иконостас. Существует такое мнение, что, ежели Андрей Рублёв писал Троицкий собор в 1411–1412 годах, то тогда Иконостас был перенесен в новый Троицкий собор. Но, ежели он писал это в 1425–1427 годах, как думают другие исследователи, как Никита Сергеевич Лазарев, то в это время был закатный час Рублёва. Я об этом судить не берусь, но, может быть, он писал это именно перед смертью Никона в Троицком соборе. На это есть очень интересные указания. Например, оказывается, в Троице-Сергиевой Лавре существовал свой историк. Его указывают в одних источниках, как Прохора, а в других Пахомий-серб. И вот в летописи, связанной с житием Сергия Радонежского, есть указания именно на этого историка Пахомия и, что, именно, Андрею Рублёву было поручено написать икону «Троицы». Какая может быть связь через эту икону между Андреем Рублёвым, Сергием и Троицким собором? У меня есть только одна мысль по этому поводу, и она мне очень нравится: иконы говорят гораздо о большем, нежели о том, что на них изображено, потому что предметом изображения средневекового искусства всегда является только Евангелие. Для Запада это Ветхий Завет, очень во многом и Новый, а для православия в основном Новый Завет и новозаветные праздники. Собственно говоря, о чём тут говорить? Но существует разное понимание канона. Разные детали. За этим каноном прочитывается очень многое. Вы, как бы считываете то, что считываете со светской живописи. Это проступает, как тайные письмена. Какое-то отношение художника с миром и к миру. Пожалуйста, написал же Феофан Грек Святого отшельника Макария — этого мудреца и мыслителя, заросшего волосами с головы до пят, с узкими чёрными руками, святящимися глазами. А почему он его написал? Да потому, что тот был духовно связан с линией Макария самой высокой этикой поведения и высокой практикой. Не надо отшельничество понимать, как просто сидящего в пустыне человека, мающегося дурью. Нет, это какие-то очень высокие тренировки души, тела, интеллекта, умной молитвы, то есть, действенного, глубокого мышления. Человек, написавший «Троицу», настолько был зрелым человеком и гениальным художником, что нет слов описать какой широты было его мировоззрение. И именно ему — Рублеву, была заказана эта икона, во славу Преподобного Сергия. И свидетельств таких очень много.
Святой отшельник Макарий
Я, конечно, абсолютная противница того, чтобы давать иконам социально-политический смысл и навязывать искусству наши сегодняшние политические идеи. Это неправильно. Но я и не считаю, что все эти люди настолько были оторваны от своего времени.
Конечно же, Рублев создавал образ, который должен был бы соответствовать заказу и образу своего учителя. Его высокому строю души, его очень сильному и мощному действию в жизни. Он был великий деятель.
Сейчас я хочу сказать немного о «Троице». Боже, сколько уже о ней написано. Ну, наверное, ничего нового не скажу. И всё-таки, я бы хотела попытаться рассказать об этой вещи нечто, что вас приблизило бы к ней. Каждый Иконостас — малый ли, великий ли, полный ли, что был дан в Благовещенском соборе, и уже совсем раскрыт в Успенском соборе, в Кремле, обязательно имеет тему Троицы. Повторяю — это Символ Веры. Мы уже с вами говорили, что Андрей Рублёв вместе с Феофаном Греком практически создали Иконостас. У отца Павла Флоренского есть большая работа, посвященная Иконостасу. Иконостасу вообще посвящено большое количество работ. И хотя меня очень интересует этот вопрос, но я не хочу сейчас углубляться в него. Но икона «Троицы» в Иконостасе присутствует обязательно. До Рублёва, «Троицу» писали по совершенно другому канону. Её писали абсолютно иначе — по существу иначе. Принципиально иначе. Это называется Ветхозаветная Троица и она повествует, имея свою необыкновенно интересную внутреннюю каноническую драматургию. У неё очень интересно разворачивающийся внутренний крест, который делит ее на три части, где нижний ряд отдан ветхозаветному событию. Редкость большая в православии, когда есть Ветхозаветная тема. В Троице она есть. Праотцы Авраам и Сара бездетны. Авраам любит Бога более, чем себя самого и служит ему. Однажды, к его дому подошли три путника. Авраам принял их и прозрел. Он увидал в них посланцев, омыл им ноги, служил им. И он, и жена его Сара. Они посадили их за трапезный стол. И он повелел слуге заколоть жертвенного тельца — ягнёнка, для того, чтобы подать к столу гостям. Поэтому, когда вы проследите за центральной осью в ветхозаветной иконе, то вы увидите сначала внизу изображение слуги, который закалывает ягненка.
Но мы-то с вами знаем, что такое Ветхозаветная жертва, связанная с Авраамом и Сарой. Мы знаем, что такое агнец заколотый. Ведь потом-то Господь будет испытывать Авраама. Он- то повелит ему повести его сына Исаака и принести его в жертву, и Авраам готов будет это сделать. Вот эта тема — тема антологической жертвы. Она проходит сквозь эту самую вертикаль. Потому что Сын Божий подобен тому, как Авраам положил Исаака на жертвенный камень. Отец сына послал во искупление грехов Адама. И поэтому по центру иконы обязательно есть центральная фигура — Сына Божьего. А над ним всегда Мамврийский дуб, потому что он — мёртвый дуб, бесплодный, олицетворяющий бесплодие Сары. И этот дуб зацвёл после того, как путники ушли, чтобы покарать огнём грешные города Садом и Гоморру. Поэтому Ветхозаветная икона практикуется.
Ветхозаветная икона «Троица»
Псковская Ветхозаветная икона «Троица»
Меня всегда очень интересует одна Псковская икона, что находится в Третьяковской галерее. Там написано всё. И Авраам, и Сара — красиво одетые и в центре слуга, который беспощадно закалывает агнца и трапезный стол, на котором стоят такие чаши, кривые ножечки, которыми, видимо, ели мясо. И сидят к нам фронтально три ангела. Одинаковых, абсолютно единосущных. И над ними символы и дуб Мамврийский, и дом Авраама, Небесный Иерусалим. Цвет славы, жертвы, крови, искупления. Красный цвет. А мы все знаем, что такое красный цвет. А в 1915 году, в журнале «Аполлон», когда был расцвет открытий и увлечений русской иконой, писатель и поэт Максимилиан Волошин написал замечательную статью. Я её очень люблю и перечитываю, до сих пор. Называется эта статья: «Чему учит икона». В ней Волошин пишет о том, что иконописцы никогда, просто так, цвет не употребляли. Цвет в иконе всегда символичен, то есть всегда несёт ещё одну смысло