И от этого создаётся невероятная гармония. Они не наклоняются вместе с головами — их головы наклонены, как цветок. Поэтому эта икона гармонична невероятно. Ну, конечно же, она может быть написана только индивидуально и не может быть написана ни с Даниилом Чёрным, ни с какими-то сотоварищами или с кем-либо другим. Она может быть написана только индивидуально. И она написана в памяти о Сергии.
Я хочу вам сказать, что существует свидетельство одного замечательного человека о смерти Андрея Рублёва и Даниила Чёрного, которые умерли почти одновременно, и хочу вам его зачитать. Это был великий деятель, очень строгий, большой блюститель нравственности конца 15-го, начала 16-го веков — Иосиф Волоцкий. У него есть работа, которая называется «О святых отцах». И в этой работе он пишет: «Владыка Христос, тех прославил и в конечный час смерти.
Андрей умер первый, затем разболелся его соавтор, друг и вечный спутник Даниил Чёрный. Видя своего сотоварища Андрея в зените славы, Даниил радовался его призванию в вечное и бесконечное блаженство».
Когда я была молодой, то часто ходила в Андроников монастырь и видела во дворе монастыря камень, который свидетельствовал о том, что именно здесь, в этом месте, покоится прах Андрея Рублёва. А когда я пришла туда недавно и стала искать этот камень, то ничего не обнаружила. Никакого камня нет, и я, поговорив с сотрудниками музея имени Рублёва, поняла, что не случайно они этот камень убрали. Вовсе не случайно, потому что нет уверенности, что он похоронен именно там.
Хотя всё сходится на том, что похоронен он в Спасо-Андрониковом монастыре. То есть жизнь его проходила в Москве, за исключением Владимира, по какому-то кругу, между теми людьми, кто были и разделяли общие убеждения. И Савва, и Никон, и Сергий, и Феофан Грек. Это было некое братство, великолепная московская школа, которая отчасти возникла под влиянием Андрея Рублёва. Отчасти она была с византийским уклоном, но рассвет искусства в конце 14 века, в 15 веке и в начале 16-го был, конечно, великолепный. Московская школа создаёт не просто школу иконы, а великий художественный расцвет Москвы. Однако, по всей вероятности, имя Андрея Рублёва никогда не было забыто.
Есть очень интересный факт 16-го века, свидетельствующий о том, сколь почитаемо было в России имя Андрей Рублев. Это был, так называемый, Стоглавый собор 1551 года, который был собран по инициативе Ивана Грозного и проходил чуть ли ни с февраля по конец марта. То есть, он несколько месяцев шёл в Москве. И этот Стоглавый собор должен был упорядочить церковные дела, упорядочить церковную службу. И в этом соборе, который был призван к очень серьёзной государственной и церковной работе, принимали участие сто глав. На этом соборе были произнесены слова, которые относились к Андрею Рублёву, где он был назван Ондрей. Я готова прочитать, что написано было в этом самом тексте Стоглавого собора.
Итак, в уставе написано: «Рекомендуется Троицу писать с древних переводов, как греческие иконописцы писали и как писан Ондрей Рублёв».
Хочу, как всегда расшифровать, что написано. Стоглавый собор постановил и утвердил канон Андрея Рублёва. То есть новый канон Андрея Рублёва. Как писал Андрей Рублёв, так и оставить. Как писали греческие мастера, то есть Ветхозаветную Троицу. И, вообще, в иконописи принято два канона, два типа прописи. И Ветхозаветный и тип Андрея Рублёва. И это, конечно, удивительное событие, когда он — художник Средних веков, является официально признанной точкой отсчёта нового направления в искусстве. Иван Грозный взял икону из Троицкой церкви и одел её дорогими ирисами, таким образом, она была спрятана. К этому моменту она уже изрядно потемнела, а он её спрятал под оклад. А уж Борис Годунов вообще сделал ей очень большой дар — он одел её какими-то необыкновенными золотыми изами с каменьями, и мы не видели больше иконы, мы видели только лики и длани — всё остальное было закрыто. А лики темнели, темнели и темнели. Постепенное рождение той иконы, которую мы знаем сейчас, шло с 1904 года по 25 год. А потому что 1904-ый год считается годом открытия иконы для отечественной и мировой культуры — иконы, как абсолютной художественной ценности. Знаете, это очень интересный вопрос. Общество, которое прошло через все искусы 20-го века — кубизм и что угодно, уже было подготовлено к восприятию необычного для неё искусства. Конечно в 1904 году открытая или освобождённая от позднейших записей икона и уже созданная определённая школа реставрации, то есть очистки, я сейчас в данном случае не хочу говорить о том, хорошо они очищали или плохо, но икона явилась в своей драгоценной красе. И она потрясла весь мир. О ней стали писать. Писал не только Волошин. О ней писал Николай Николаевич Пунин, Грабарь, потом Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Самые большие специалисты писали о ней. Но икона обрела ещё одно качество. Кроме предмета религиозно-церковного искусства, она становится предметом искусства, как произведение искусства, как картина. И я думаю, что это правильно, потому что время всегда корректирует нечто. А для художников Возрождения — и Джотто, и Боттичелли, и Пьеро делла Франческа — их картины тоже были иконами. Однако, мы их воспринимаем просто, как живопись эпохи Возрождения. Необычайной красоты. Необыкновенной точности — выверенные руки, глаза. Глубочайшей веры, очень особого отношения к цвету и поэтому, икона Рублева имела огромное влияние на искусство и производила грандиозное впечатления.
С «Троицей» особая история. Её расчищали не один раз — только в 19 веке ее чистили несколько раз. И в 1904 году её очищали. И особенно большая реставрация была в 1918 и 1919 годах, под руководством комиссии Гробаря. Выделялись специальные большие реставраторы, а в Третьяковскую галерею эта икона пришла в 1929 году из музея Троице-Сергиевой Лавры. Так что с 1929 года она находится в Третьяковской галерее. Конечно, она многострадальна, её путь в шестьсот с лишним лет очень долог. Доска ветшает, краски, находящиеся под слоями записи тускнеют и, конечно, страдают от реставрации. Но, несмотря ни на что, когда вы входите в залы Третьяковки и видите совершенно удивительные вещи, что висят на стене одного из залов, а среди них совершенно гениальную, маленькую икону «Успения Богородицы» Феофана Грека, и «Троицу», то вы понимаете, что вам в жизни повезло — вы видите одно из величайших чудес света.
Феофан Грек
Нам очень повезло с Феофаном Греком. Не только потому, что он работал в России на рубеже 14-го и 15-го веков, в то время, которое мы можем условно назвать первым русским Ренессансом, но и потому, что он расписал или принимал участие в росписях трех московских кремлевских соборов: Ризоположения, Архангельский и Благовещенский, на котором мы особенно остановимся, так как в 1405 году Феофан Грек совместно с Прохором Скоротца и Андреем Рублевым работал в нем над Иконостасом.
Я хочу рассказать об одной работе Феофана Грека, что была написана примерно за 7 лет до его встречи с Андреем Рублевым. Вернее, до их работы над Иконостасом. И называется она иконой «Донской Богородицы». Это чудотворная икона находилась как раз в Благовещенском соборе, который расписал Феофан Грек.
«Донская Богородица»
Икона эта двойная и сейчас находится в Третьяковской галерее. На ее лицевой стороне изображена Богородица «Умиление» с младенцем на правой руке. Специалисты утверждают, что на рукаве Богородицы тонким золотым письмом написаны слова 44 псалма, 13 строфы о Богородице, кто она есть. Золотая надпись гласит: «Вся слава в чреве Царевны, внутри». Вот в чем дело, злотые одеяния золотом испещрены. Это совершенно удивительные вещи. Так же, как и сам образ Донской Богородицы соответствует тому, что о ней сказано: «И лик ее был смуглый и овальный, а власы зрелой пшеницы. Рот алый, глаза формы плодов миндаля, а руки тонкостью истончены».
Феофан следует апокрифическому канону в изображении Богородицы. Он пишет ее не только необыкновенно нежно, но и очень точно следуя предписанному канону «Умиления». И ноги в золотых сандаликах стоят на руке Богородицы, а рука другая сжимает свиток человеческих судеб — маленький синий свиток. Эта икона требует очень пристального рассмотрения. Только тогда до нас доходит ее подлинный смысл.
А вот на обратной стороне находится та самая икона, на которой мы подробно остановимся. И называется она «Успение Божьей Матери».
Успение — это праздник. Он празднуется 28 августа по православному календарю и входит в обязательные иконы праздничного чина любого Иконостаса. Сюжетная сторона Успения принадлежит апокрифу. Почти все, что связано в русском православии с морилогией, с темой Девы Марии — это почти все апокрифическое. То есть: это предание, это послание, это сказание, которое создавалось в раннехристианское время, но не вписано в канон четырехстолпного Евангелия. Так вот, сюжета «Успение» в каноне четырехстолпного Евангелия нет. Это апокрифично. Но! Апокриф очень точно описывает «Успение Богородицы» и должна сказать, что мы всегда отличаем «Успение» не только в православной иконографии, но и в католической. Католическая иконография тоже очень точно следует этому канону даже в такой невероятной картине, как «Успение», находящейся в Лувре и принадлежащей перу Караваджо. Лично я считаю, что это гениальная картина.
«Успение» Караваджо
Настолько глубок и безупречен по своему значению этот апокриф и длительно действует до сегодняшнего дня.
Однако, вернемся к «Успению» Феофана Грека. Это очень интересная икона, единственная в своем роде. Я должна сказать, что, если мы говорим об Андрее Рублеве, что он был тем художником, который посмел преобразовать канон Троицы и мы об этом говорили ранее, что он вместо Ветхозаветной Троицы создал Троицу совершенно другую, которая на Стоглавом Соборе было принято именовать новым каноном — каноном Андрея Рублева, где был отсечен весь ветхозаветный ряд и все внимание было сосредоточено на самой сути того, что есть Троица. Вот вы, можете себя представить, что об «Успении» Феофана