Император Диоклетиан
Святой Георгий
Святой Себастьян
— Выходит Анька. Баба — во! все у нее — во! Ты помнишь у нас на привозе в Одессе Маруся рыбой торговала? Точная копия! А потом выходит Вронский. Парень — во! все у него — во! вообщем — герой Советского Союза. И он ей говорит: «Анька, дай!» Она отвечает: «Нет!» Он снова: «Анька, дай!». «Нет!» — «Да!»; «Нет!» — «Да!» И под поезд! Просто незабываемо, конечно.
Примерно так же мы любим политические процессы. И эти процессы записывались. И вот, когда перед судом предстали два молодых, прекрасных парня, надежда армии, любимцы Императора, одного спрашивают:
— Ты христианин?
— Нет!
— Ты христианин?
— Нет!
Его под колесо.
— Ты христианин?
— Да!
И под поезд. Но самое интересное, что когда они вели эти самые персональные политические процессы, они вели их, как на сцене театра — при зрителях, публично и записывали все показания: и женские, и мужские. И эти показания, записанные на судебном процессе, превращались в первые «Жития Святых». Этот документ? Документ. Подлинник? Подлинник. Великомученика? Да. Переписали в «Житие». Вот каким был умницей Император. Он не только создал в христианстве имена великомученников, но еще и предложил через римскую ученость, латинизм и привычку все записывать, новый вид или жанр историко-биографической литературы. При нем возник новый жанр. И это «Жизнь замечательных людей». ЖЗЛ. И вот встает вопрос: «Почему один из молодых людей является любимцем восточной церкви, а другой западной?». Георгий — любимец восточной церкви. Грузины его любят? Обожают! А армяне? Души не чают! Что касается нас, то он просто на нашем гербе. А где вы видели Себастьяна в православии? Нигде. И в Иконостасе его нету. Георгий, правда, в западной культуре встречается тоже. Его ирландцы любят. Почему он попадает в ирландскую мифологию? Он — Змееборец, а ирландские любимые темы — это борьба с драконами. Драконы живут, где? В Ирландии. Куда едет рыцарь, чтобы стать героем? Туда, где существуют и живут драконы. Лучше, если многоголовые. Поэтому змееборчество Георгия сращивается с романтикой готического фольклора. А дальше начинается самое главное. Почему Себастьян не признается православием? Это какое несчастье, какая беда, но его поставили перед фалангами. Он командовал шестью полками. Его поставили перед его же офицерами и каждый пустил в него по стреле. И почему бы его не пригреть? Нет не нужен. И я объясню, почему. Потому что у Георгия есть посмертная чудотворная жизнь. Потому что воскреснув, он свершает некие высокие подвиги освобождения людей. Он появляется то там, то тут. Помните, как он от дракона освободил город? У него есть имя: Змееборец и Освободитель, и есть посмертный высокий ранг подвига. А у Себастьяна нет. И что же вы думаете произошло с Себастьяном? В него стреляли, стреляли, да недостреляли. Один из его полковых товарищей утащил Себастьяна в катакомбы, а там были те, кто мог врачевать. И он выжил, и стал епископом. У него было свое послушание. Он был реальным великим христианским деятелем. Но нам в православии такие истории не нужны. Они не популярны. Понимаете, какая тонкость? Нет подвига! Нет подвига очищенного. А есть епископ. И мы за него рады. И такая расширенность рамок католической идеи очень большая. Право на изображение имеет все. У колодца встретился кто-то, с кем-то и это становится хорошим сюжетом. А разве для России может быть сюжетом парень, встречающийся у колодца с девицей. Для Иконостаса не годится библейский сюжет, где цветет куст, в колодце вода, а рядом любовь. Изначально запомните: художественное мышление выстроено на конфликтной драматургии. Оно конфликтно-драматургическое. Западная культура имеет главную особенность — она имеет во всем театр. Главное искусство на Западе — театральный мир. Искусство театра. Театра во всем.
Что такое искусство, как театр и не театр, а как что-то другое? Это удивительно интересно, когда в основе лежит драматургическое сознание. И тогда поцелуй Иуды и «Тайная вечеря» должны существовать. В драматургии обязательно должно быть наличие зла. Другой полюс тьмы. Западная культура обязательно имеет в качестве одного из героев Тень. Поэтому у них такое количество рассказов про Тень и очень определено понятие зла.
Сами судьбы церквей совершенно противоположны. Хотя Западная церковь и складывается, как церковь с Папой во главе, но она многоордерная, имеющая огромное количество орденов. Она многоукладная. Попробуйте насчитать орденские начала: францисканцы есть, бенедиктинцы есть, доминиканцы есть, иллюминаты есть. А храмовники? Рыцари-храмовники? Есть. А иониты? И это только при первом приближении. И на все есть разрешение Папы. Имеется огромное количество монашеских орденов. И у каждого ордена есть свой Устав. И есть единая церковь под шапкой-тиарой, но эта церковь имеет многогранность уклада.
Православная церковь укладности не имеет. Она имеет черную церковь, то есть монашеский постриг и имеет церковь светскую. Другими словами, она имеет церковь и монастырь. Только эти два момента. Конечно же культура таким образом с самого начала съезжается на своих ногах и разъезжается далеко друг от друга и совсем не имеет между собой никакого соединения.
Когда была попытка найти, что называется политический консенсус, он всегда очень плачевно заканчивался.
И вот я хочу сказать, что это тема очень волнующая — латинская церковь имеет два направления. Она имеет два рукава. Один непосредственно латинско-итальянский, а второй западно-европейский. Или, если сказать совсем грубо: она имеет рукав итальянский и рукав французский. И то, и другое церковь католическая, но они очень разные и ведут себя по-разному. У них совершенно разные художественные традиции. Италия не имеет те формы, что имеет вся западно-европейская идея и те места, куда пришли католические монахи, т. е. в Латинскую Америку, но не на итальянский манер. Она католическая на французско-испанский манер. Итальянской мы займемся немного позже и она замечательна тем, что представляет собой сарай. Это называется базилика. Отдельно к базилике приставлены кампанеллы, а так же и отдельно выстроены крещальны и баптистерии. Но базилика нужна итальянцам для того, чтобы покрасить стены. Для них главное, чтобы была стенка, где они могут писать свои картинки. Как только они видят стену, сразу кидаются за кистями. А зачем мы ездим в Италию? Смотреть итальянские фрески. Если вы решите поделить все это на романское искусство и на готику, это будет категорически неправильно. Не приходит готика на романский стиль. Романский стиль как был, так и остался. Никуда не делся, никуда не исчез, никуда не выродился, ничего не случилось. Это итальянская культура христианская при том Средних веков, итальянская. Романское искусство — это искусство стены, это искусство крепости, которая состоит из стен и церкви, состоящей из стен. На всю Италию есть один собор, в Милане. Абсолютно ложная готика. И мы ездим в Италию смотреть эти стены.
Я сейчас остановлюсь на очень интересном явлении. Посмотрите сюда.
(показывает чертежи католических соборов. Планы всех готических соборов)
Вы видите планы всех готических соборов. Не готических, а латинских и я хочу вам сказать, что все они построены по одному и тому же принципу. Видите некую базилику, в центре крест? Хотя они все разные, но в то же время они все абсолютно одинаковые. Их архитектура сравнима только с египетскими пирамидами и ее больше нет в мире. Как архитектура итальянская, она проста — там главное то, чем она насыщена внутри. А это фрески великих мастеров.
Фасады бывают разными. А что касается западной архитектуры, то это все уникальная архитектура, природа которой таинственна и невероятна. Это архитектура имеет одну и ту же идею, один и тот же план в центре. План называется «вытянутый латинский крест» и всегда имеет внутри себя троичность. Эта часть называется корабль. Очень важное место, где сидят люди.
Интересно сравнение с кораблем. Эта знаменитая стихия англичан: корабль в ночи — великие заблудившиеся корабли, корабли-призраки. Тема блуждающего корабля, проросшего, ставшего на якорь. Как называли Сталина? Наш кормчий и рулевой. А почему его так называли? Потому что он управляет нами. Мы все на корабле. Мы все пассажиры. Поэты-романтики все время писали про корабль. Почему? Потому что корабль имеет очень глубокую поэтическую аналогию. Когда Себастьян Брант впервые написал свою поэму «Корабль дураков» он писал корабль на мели — вставший корабль, проросший до мачты. И он все там же, просто мы оглохли и ослепли, и вместо него мы видим другого героя: господина Пфеннинга.
Трансепт
Трансепт
Трансепт
Но я хочу остановиться на этой части собора. Она очень важная и называется трансепт, то есть трансцендентная часть — это место метафизической встречи человека и Бога. И середина трансепта есть пуповина. Когда вы смотрите на собор снаружи, то видите над собором шпиль или купол. Его всегда возводят над пуповиной трансепта. Таким образом, трансепт — это место не человека. Трансепт — это душа.
Когда только начали строиться православные храмы у них был свой трансепт — подкупольное пространство. Для России трансепт имеет большое значение в любом храме. Вот это трансепт или поперечная черта стала не пространством, а плоскостью. Трансепт сплющился и места, где стоят молящиеся, превращается в вертикально ставший трансепт. И в России это называется Иконостас. Место метафизической встречи мира божественного и человека. Это принципиально и очень важно. Иконостас — это трансепт. Очень важная часть. Там всегда происходит встреча и поэтому мы никогда не смотрим на Иконостас — он внутри нас. Мы стоим перед ним и он всегда смотрит на нас.
Нотр-Дам де Пари (Собор Парижской Богоматери)
Реймский собор
Еще раз повторю: нет более странного в архитектуре, чем готическая архитектура. Деление романского искусства не есть деление временное. Никакого временного деления здесь нет. Это деление принципиальное, идеологическое. Это деление на итальянское и не итальянское, деление на стену и без стены, что очень важно. Я хочу показать вам Собор Парижской Богоматери и Реймский собор. Просто чтобы время не терять. Я уж