Цех каменщиков ставил соборы по всему миру. Их бригады обслуживали весь мир. В 1450 году, в середине 5 века, они выпустили специальное распоряжение о роспуске своего цеха. Потому что заработало книгопечатание. Соборы — это таинственная книга Вселенной, которую прочитать до конца никто не может, она всегда оставляет место для познания. И началась новая эра, совсем другая цивилизация.
Зачем нужны были эти соборы? В них была духовная мощь, имя, которое мало освещено и пропускается. Один из величайших деятелей мира Бернард Клервосский. Он был бенедиктинцем, крайне неприятным типом — чистый иллюминат, и очень серьезным человеком. О нем можно рассказать много интересно. Именно он был крупнейшим философом и идеологом того времени и его философия и идеология были связаны с тем, чтобы сделать латинскую культуру и латинскую церковь гегемоном мира. Это была его задача. Показать, что такое тот мир, который мы называем западно-европейским католицизмом. До него таких амбиций ни у кого не было.
Бернард Клервосский
Ему принадлежит огромное количество инноваций. Именно он организовал Орден Тамплиеров и поставил во главе родного брата и двух кузенов. Это было семейное дело. У него была очень ясная и понятная задача — забрать гроб Господня, взять над ним контроль и привезти из Иерусалима старые книги по строительству. И тамплиеры первого и второго крестовых походов привезли много книг, в том числе и книги Царя Соломона, о которых ходят много легенд. Они все приперли. Бернард был заинтересован в создании памятника через себя, свою семью и свое движения западно-европейской цивилизации. Вот какая идея была в голове гения и урода, потому что он был уродом и гением.
Этот Бернард кастрировал поэта и писателя Пьера Абеляра. Не меньшего ученого, чем он сам. Это отдельная история. Абеляр — величайший писатель. Уникальный, написавший большой любовный роман. Ученицу свою совратил. Если чего хотел, то получал обязательно. Бернард его изловил и оттяпал кое-что, чтобы тот за маленькими девочками не бегал, а сидел в монастыре и писал книжки. А потом они померились, тем более, что Абеляру уже было все равно.
Он ликвидировал то, чему в России придерживаются до сих пор. Реформатор был чудовищный. Он создал «Прекрасную даму», ликвидировав границу между искусством светским и религиозным. Он из Богородицы создал женщину, назвав ее Мадонной или Прекрасной дамой.
Любимый сюжет: 12–13 век «Коронование Богородицы». Сидит молодой человек с молодой девушкой. Блондинка, одета, как принцесса. И он — молодой красавиц. Послушайте, до Куликовской битвы 200 лет, Владимирская Русь на дороге в этот момент. Вы поймите, все в рассвете уже и этот сюжет есть показатель нового культа. Царица Небесная! Поэтому, если искать имя, то вот оно — Бернард Клервосский — идеолог, Карл Маркс, Ленин. Всегда за идеологией кто-то стоит. Но есть еще широкий пласт, потому что Средневековье — это тема «Любви и Креста». Блок написал поэму «Крест и Роза», но он ничего не понимал в этом. Такое неудачное произведение. В трансепте, в пуповине сердца креста — Прекрасная дама. Она и сердце Бога, и душа Бога. Я вижу здесь связь с совсем другим слоем.
Основа этой культуры интересна тем, что они, с одной стороны, были не только стихией, так как входили в цех и строили горизонтальный мир цеховой Европы, а, с другой стороны, они должны были быть идеологами — теми, кто это что-то и зачем-то выстраивает. Точно так же, как фараоны строили свои консервные банки и до того момента, как их в них положили. Сколько им лет? А никто не знает. То ли десять, то ли двадцать тысяч лет до нашей эры. Они артикулировали свой мир, как мир цеховой, потому что все раздроблено, государства нет. Главный центр обмена валюты был в Шампане. Там была ярмарка и все ехали туда. Что объединяло весь мир? Торговля. Это была база, на которой все стояло. И была великая идеология. Мы над всеми. Была власть крестоносцев. А кто они такие, если смотреть на них взглядом сегодняшним? Мафия. Они все были миллионерами. Они были Соединенными Штатами Европы. У них в руках были все деньги. Они создали особый свой христианский мир. Пока Филипп IV не пожег их на кладбище, на свою голову. Он был жадный, глупый, недоученный. А они взошли наверх и сказали: «Вам не дожить до конца года».
Теперь о наговоре на тамплиеров. Оболгать можно кого угодно и когда угодно. Мы должны становиться умнее. Наша история должна нас чему-то научить. Если нужно уничтожить людей, мы о них можем сказать все, что угодно. И те говорили, что они задницу друг другу целовали, и мы им верим. Это такая сторона нашей психики, очень сильная и живучая. Культура эпохи Возрождения — это культура именных гениев. А культура предшествующая — это культура анонимных гениев. Она абсолютно гениальна. А там, где тайна — там сильно нарастает подводная часть. А нам надо заниматься надводной.
Лекция 7
Исследование скальных росписей, а я сама бывала в таких местах, производит грандиозное впечатление. Кто это мог сделать? Фрески этих животных сделаны так, что вы смотрите на оленей, быков и видите одновременно: и скульптуру, и живопись. Только в качестве объема использовалась фактура стены. Чтобы нарисовать тело животного, нужно было сначала выискать нужные объемы в стене. И все эти росписи представляют собой необыкновенное соединение скульптуры естественного рельефа с живописью или живописными контурами. Да еще и цветные рисунки попадаются. Что это за цвета? А кто их знает! Откуда они брались? Пасты какие-то. Поэтому залезание в глубь времен, к истоку может носить характер констатации. Мы можем только констатировать, но мы не можем анализировать. И мы не можем работать с этим материалом. Оно не поддается анализу и ни на один вопрос нет ответа, только возможность описать факт и где-то, весьма примерно, установить время. Как это было, когда нашли фрески с изображением марсиан. Сначала перепугались, а затем сказали, что это подделка. Хорошо, только скажите, кто и когда это подделал. С чего ее сделали? Хоть ты головой о стенку бейся, а ответа нет. А эти марсиане такие смешные. Любопытно очень. Поэтому существует табуированная зона в искусстве.
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Наскальная живопись
Мы так рады, что у нас есть интернет, и нам кажется, что мы держим Господа за бороду. Ерунда! Это борода держит нас. Мы не можем ответить практически ни на один вопрос. Наша возможность условно начинается с античности. Лучше всего с нее начинать. Конечно, она начинается значительно раньше. Она начинается в древнекитайской культуре. Там мы ее хотя бы видим и можем проследить черты военной, общественной и художественной истории. Мы можем дать соединиться с этим. Но вы никогда не можете соединиться с тем, что не имеет текст или контекст.
После войны была устроена выставка неким профессором Маттео, который сделал и каталог выставки. Естественно, выставку я видеть не могла, а каталог видела. Он находится в Ленинской библиотеке. Это раритетная вещь и я ее видела сама. Почему я — идиотка, ее тогда не сфотографировала? В голову не приходило. Этот Маттео был учеником профессора Эриуса. Он собирал свою коллекцию странных камней перед войной, когда занимался альтамирами. Представьте себе камень. Просто камень, как стена. Вы на него смотрите, а на нем изображена кошка. Можно сказать, что это игра природы. Однако, у кошки инкрустированные зеленые глаза. А рядом с ней то ли волк, то ли собака и человек. Обычный человек. Никакой — ни косой, не кривой. Обыкновенный. И таких камней было много. Была сделана гипотеза, что, собственно, человек в том круге понятий, который у нас сейчас существует, начинается с того момента, когда он и его сознание отстраняет его от природы. Когда он говорит: «Это Я, а это не Я». «Это кошка». А пока он говорит: «Это Я и дерево тоже Я», то человек не может осознать, что «это не Я, а это Я», и поэтому он не может ничего изобразить. Потому что все искусство есть осознание. Это не только осознание типа «мне нужна крыша над головой и одежда», это осознание «кто есть я в мире, в котором живу». Это, когда сознание расчленяется и становится из интеграционного в дифференцированное. Все что мы знаем и помним, это все есть только одна область — область нашего сознания. Как только сознание покидает нас все перестает существовать. Мы выпадаем в несознательное состояние.
Томасс Гоббс
Иммануил Кант
Эрнст Теодор Амадей Гофман
Джонатан Свифт
Сегодня необыкновенно прогрессивным и очень актуальным считается английский философ 17 века Томасс Гоббс. Он написал несколько философских работ. Одна из них называется «Общественный договор». Я бы ее и сейчас издала миллионными тиражами. И издала так, как она была написана самим Гоббсом. Он сейчас очень популярен. О чем он пишет? О большом споре с другими философами. В частности с ним спорил — не в прямую, а посмертно Иммануил Кант. Он вел с ним диспут, потому что у Канта есть идея о том, что человек рождается с врожденным нравственным чувством. Гофман хохочет над Кантом, когда пишет роман «Похождение кота Мура». Этому Муру было свойственно врожденное чувство нравственности, и он это чувство декламировал. Он был большим патриотом, потому что нравственное чувство включает патриотизм и, обладая этим достоинством, пел гимны своей родине. «О моя родина, мой чердак, какое здесь замечательное сало и дичь». Когда его хозяин понимал, что кот слишком патриотично относится к чердаку, то сделал животному выволочку. Кот Мур был котом ученым и гениальный Гофман раскрывает три уровня духовности: это уровень кота Мура, уровень его хозяина — маэстро Абрахамуса и великого музыканта и поэта Крейслера.
Так вот, Гоббс пишет, что человек не рождается ни с каким нравственным чувством. Исключено. Есть только общественный договор. Общество обо всем договаривается. Оно заключает внутри себя некий договор, кто есть мама, кто есть папа, кто есть Бог, правительство, кто от природы и т. д. Врожденных нравственных чувств у человека нет. Если бы матери не воспитывали своих детей, а выбрасывали их на помойку, то дети считали бы кошку своей матерью. А так ребенок знает, что есть мама и она любит его, кормит грудью, кашей, что-то рассказывает, он все от нее получает и создается биологическое поле. И общество, и государство заботится о вас, если соблюдается общественный договор. И не имеет значение: заключен этот договор в каком-то племени тумба-юмба или с английским королевством. Какая разница! У тумба-юмбы свой общественный договор, у королевства свой. А если общественный договор перестает соблюдаться или существует лишь видимость этого договора, но он не соблюдается, тогда человек впадает в натуральное состояние. И когда человек впадает в это состояние он теряет все, о чем так прекрасно декларировал. Он теряет связь и в этом случае человек человеку становится никто. Натуральное состояние. А пишет Гоббс, как Свифт — хохочешь непрерывно. Писатели в Англии писали одинаково. У них был парадоксальный язык. Каждый человек должен знать: живет ли он в общественном договоре или уже в натуральном состоянии. Когда я внимательно читала Гумилева, то поняла, что на него большое влияние оказал Гоббс.