Архитектура Владимирская и Новгородская различаются между собой. Там пилястры по-другому устроены. Она имеет один необыкновенно острый для нас аспект. Необыкновенно важный.
Успенский собор
Даже если я покажу вам план Успенского собора, а этот собор имеет ту же модель, что и Московский Успенский собор. Почему? Потому что Аристотеля Фиораванти (Фьораванти) — итальянского архитектора тогда послали во Владимир, чтобы он сделал такой же собор, как и в Москве. Потому что Владимир мыслился, как старая столица, а Москва, как новая. И названы соборы были одинаково. И между собой они равны. И что еще необыкновенно важно для особой истории России и русского зодчества, так это то, что идеальное национально-русское зодчество конгениально ландшафту. Оно всегда ландшафтно. Вы замечали, как выстроены усадьбы? Их никогда просто так не ставили. Их всегда замышляли, как естественно-неотрывные дома от природы. Даже, если взять самый иностранный из всех русских городов Петербург, то и он отличался от западных аналогов своей ландшафтностью. Когда вы в Париже, то воспринимаете его, как театр. Вы всегда находитесь на сцене. Он сценичен, он драматургичен и театрален. Но, когда вы находитесь в Питере, вы всегда находитесь между водой и небом — он вписан в ландшафт. Вся архитектура русская. Возьмите дом Пашкова — это всегда соединение с природой. Как не изменились города, но куда бы вы не приехали, вы чувствуете и видите это соединение.
Аристотеля Фиораванти (Фьораванти)
Дом Пашкова
Храм придает осмысленность картине мира. Это черта лирическая. А русскому искусству свойственна лиричность. Обратите внимание на русскую поэзию. Она ландшафтна всегда. Все поэты ландшафтники и не только. Иначе они не воспринимают: любовь, не любовь, страдания, слезы, радость — ничего, только через природу и союз с ней.
Это удивительнейшая вещь, как и музыка. Я никогда не могла себе представить, что есть такая феноменальность. Этим наша национальная культура стилистически, духовно отличается от другой западно-европейской культуры. Своей связью с природой. Что здесь? Не могу сказать. Неизжитое язычество или что-то еще. Однажды, я провела интересное исследование между французской и русской поэзиями. Французская поэзия построена на театре, а русская на природе. Все ее события связаны с явлениями природы, с временами года.
И вот пронзительной чертой Владимирской культуры является связь с ландшафтом. Благостная чистота и красота православного зодчества. Оно имеет еще одно свойство. Такого разрыва между реальной жизнью не было нигде. А искусство восполняет эту щель. Оно создает совершенный образ красоты и духовности. Но как бы противостоит ему и это, конечно, видно в фильме «Андрей Рублев» Тарковского, т. е. когда русский храм ставят не где придется.
А ставят его очень интересно. Он имеет три или четыре точки. Храм очищает место, где его ставят. Он всегда очиститель того места, где стоит. Если в доме началась холера, то дом сжигали, а на его месте ставили храм. У меня разговор был с теологами на эту тему. Этой архитектуре свойственно такое количество дополнительных качеств, входящих в самую суть архитектуры, что мы все и не перечислим. Это сакральное пространство. Еще мусульманская архитектура похожа своим отношением к природным качествам на русскую. Но это не меняет сути. В Новгородской архитектуре есть еще одна интересная черта, что отличает ее от Владимирской. Речь идет о Владимирской архитектуре, о стройности, что мы наблюдаем. О законе, если не симметрии, то правильности соотношения. И все это идеально. У Новгорода этого нет. Во Владимире архитектура аристократическая, а в Новгороде — мужицкая. Иногда, создается такое впечатление, что они, как дети неуклюже лепили руками. Все!
Софийский собор в Новгороде
А что делается с окнами — передать не возможно! Где хотели, там дырку и делали. А чем это обусловлено? Эти пилястры, план один и тот же, но образ-то другой. Владимир аристократическое место. Очень. А Новгород место купеческое. Поэтому в Новгороде есть такие названия храма, как «Невредица», то есть не в ряду стоящий. Очень развита тема свободного уличного зодчества. Мы живем на этой улице. Сколько у нас домов? Ну что, скинемся и поставим себе храм. Что мы хуже, чем те, на соседней улице? Это не меняет главной сути, ни пространства, ни пилястрового деления. Ничего. Есть оттенки. Как существуют языковые наречия, лексические, точно так же существует лексика храма. И что самое главное для Новгорода? Окна. Но для того, чтобы понять, почему в Новгороде окна делали, как кому захочется, то нужно пару минут уделить освещению внутри православной церкви. Свет идет через окна. Два горних — один от общего и второй к иконе. Это свет горний. И новгородцы так устанавливали окна, чтобы свет шел со всех сторон. Во Владимире он идет, как и в Риме — линией, а эти придумали, чтобы окна располагались по-разному. И у них освещение шло со всех сторон. И всегда виден не только весь Иконостас, но и все остальное. Они не боялись кривизны или неправильности — они ничего не боялись. А Владимир боялся, там было много правил. Но во Владимирской архитектуре есть нечто, что в России не было нигде и никогда не будет. Только один раз, когда итальянский архитектор стал строить Успенский собор в Москве, ему сказали: «Нужна точная копия, но без скульптуры». Вся владимирская архитектура покрыта скульптурой. Что интересно, смысл этих скульптур нам до сих пор не ясен. Это отдельные вещи, но мы не знаем текста. Причем масштаб этой лепки нарастает, нарастает и нарастает, пока не достигает бредовых размеров в Дмитриевском соборе во Владимире и, конечно, вы падаете от этого в обморочное состояние.
Казалось бы, в соборе скульптур мало, а что эти маски обозначают? Это же маски. Это необычность церковных персонажей, которые изображены на фасадах. Есть один персонаж на фасаде и повторяющийся в Дмитриевском соборе — это Александр Македонский.
Дмитриевский собор
Он показан и называется «Возношение Искандера» или «Возношение Искандера двурогого на Небеси». И грифоны есть. Они тащат корзину на Небеси. Это все, как знаки Зевса — знаки высшего могущества. А это кто? Это персонаж из персонажей. Ему уделяют большое внимание. Человек, который в России занимает большое значение. Это герой староверческого поэтического эпоса Царь Давид, который играет на инструменте. Финал Ветхого Завета. Победителем он был, потом царствовал, а потом стал Орфеем-философом и поэтом. Он пророчил о приходе Миссии прямым текстом. Прямо, как бы обращаясь между собой и Богом. Ничего не описывая, а пророчествуя. Царь Давид изображается неоднократно. Это очень высокие барельефы. Женские маски. Во Владимире, при том, что, именно, Владимир создал такой грандиозный прецедент зодчества. Вот скажем, если вы посмотрите на портал Владимирской церкви или на скульптуру линии хоров, то вас поразит готика, там присутствующая. Я не знаю, как. И никто не знает. Ни Вагнер, ни другие исследователи. Они пишут, пишут и пишут, а толку? А в этом портале изрезана вся его глубина. И это немножко готика, напоминающая Веронский стиль. Я когда увидела все это — просто ошалела и не могла понять, что это такое. А самое любопытное, что повсюду изображены райские растения, а в нишах стоят святые. И такого в России никогда не было и не будет. Россия отрицает трехмерные скульптурные изображения, потому что они плотские. Они чувственные. Это перевод на какой-то эмоциональный язык.
Дмитриевский собор (фрагмент)
Дмитриевский собор (фрагмент)
Дмитриевский собор (фрагмент)
Дмитриевский собор (фрагмент)
Дмитриевский собор (фрагмент)
Андрей Боголюбский
Андрей Боголюбский был очень странным персонажем. Именно он, а не кто-то другой привез икону Владимирской Божьей Матери на Русь. Ограбил Вышгород и вывез ее. Прекраснее этого образа нам с вами увидеть вряд ли придется. Покрова Нерли — это храм Богородицы и Андрей Боголюбский в своем городе-государстве являлся учредителем богороднического культа 12-го века. Он двигал национальную идею Спасителя в сторону соединения с западной политикой, а не с восточной. А почему? К тому времени восточная политика ослабела, влияние Византии закончилось, на дворе 12-ый век уже отгуляли. Земли нет, только удерживаем ее и интригуем. А там, на Западе, все гудит. Крестовые походы к гробу Господня, деньги — ого-го какие! А он же с Западом торгует, там же и эта политика идет. А на Западе 12-ый век — культ Прекрасной дамы. И тут Андрей Боголюбский начинает все это устраивать у себя дома. Разумеется, противников нажил еще каких. Всем историкам известно, как он обожал и боготворил свою жену. Она единственная, кому он не изменял, хотя у них у всех были гаремы. Они люди были таких правил — неустойчиво-моральных, как говориться, злоупотребляли всем, чем могли и это не мешало им ставить церкви. А он был устойчивым и любил жену. Но любил так маниакально, что невозможно описать. У его жены были братья — его девери — дебилы полные. Их было три брата, и он прощал им все, потому любил жену. Непригодны были ни к чему: ни к военной, ни к какой-то еще службе. Только пили, да гуляли. В голове ни одной извилины, даже кишечной. А у него работы масса и в крестовый поход хочется, а ничего не получается. И есть, что предложить Западу в качестве военной помощи. Мы не хотим одевать на себя тамплиеровский крест, но поучаствовать можем. И красоту он очень любил и стиль западный, что было естественно. И вот оппозиция, которой все это не нравилось, напоили этих трех идиотов и натравили их на Андрея Боголюбского. Братья напились и убили того. Он был убит руками этих людей, а потом что началось! — сказать страшно. Они же пожгли и порубили все, что только возможно. Это был пьяный разгул на протяжении какого-то времени и в небольшом пространстве. И они своего добились.
Икона «Владимирская Божья Мать»
Икона «Великая Панагия»
Когда братьев усмирили, то человек из той же семьи — Всеволод, который был просто замечательным правителем, продолжил идею Боголюбских князей, но тянуть стал на Кавказ. Теперь уже западная политика стала ослабевать, а Кавказ стал очень важен. При нем был достроил Успенский собор, хотя расписан он был только при Рублеве. И при нем был построен знаменитый Дмитровский собор. И в своих мечтах он был аккуратнее. Почему я об этом говорю? По причине очень известной. Когда вы приезжаете в Тифлис или Армению, то видите перифраз архитектуры. И грузины говорят: «Ну, русские стали строить, как мы». А я делала доклад в Тбилиси и сказала: «Ничего подобного! Давайте, сопоставим даты. Через Боголюбского».