Перикл не был, конечно же, идеальным правителем, и он ошибался, и у него оставались политические враги, которые пытались скомпрометировать его в глазах народа. Тем не менее авторитет «первого стратега» у афинского демоса был непоколебим. Тогда его противники попытались атаковать близких ему людей. Первой жертвой стала его вторая жена милетянка Аспасия. В обычных афинских семьях того времени женщина занимала подчиненное положение и практически не покидала пределы женской половины дома («гинекея»). Другие мужчины (кроме мужа) не имели права появляться там. В афинской судебной практике известен случай, когда афинянин, услышав, что воры грабят дом его соседа, побоялся помешать им, потому что для этого нужно было зайти в чужой гинекей. Совсем по-другому относился к своей жене Перикл: Аспасия присутствовала при разговорах Перикла и его друзей, участвовала в них и вообще была весьма образованной для своего времени. Недоброжелатели стали обвинять ее в сводничестве, и Периклу с большим трудом удалось добиться ее оправдания в афинском суде. Затем был обвинен в непочтительном отношении к богам друг Перикла философ Анаксагор: особенно возмутило многих жителей Афин то, что звезды и Солнце он считал горячими материальными телами и полагал, что Солнце величиной с полуостров Пелопоннес. Анаксагор был вынужден бежать из Афин. И, наконец, ближайший соратник Перикла скульптор Фидий был заключен в тюрьму по обвинению в присвоении части средств, направленных на украшение храмов. Все в Афинах знали, что Перикл неподкупен, что он никогда не принимает участия в пирушках, что единственная дорога, которой он ходил каждый день, — дорога на агору, на народное собрание или в Совет. И тем настойчивее становились обвинения в адрес его друзей и близких.
Обострялась и внешнеполитическая обстановка. В Спарте с подозрением смотрели на постоянное усиление Афинского морского союза. Афины и Спарта стали принимать участие в конфликтах, происходящих в различных частях греческого мира. Наиболее значительный разгорелся за обладание островом Керкирой — важным стратегическим пунктом на пути в Италию и на Сицилию. Союзник Спарты Коринф поддерживал керкирских аристократов, а Афины — демократов. Афины взяли верх, и Керкира вошла в Афинский морской союз, еще более усилив его мощь. Затем в 433 г. до н. э. Афины предприняли торговую блокаду Мегар — другого союзника Спарты. И, наконец, в 432 г. до н. э. спартанское народное собрание в присутствии представителей государств Пелопоннесского союза приняло решение о начале войны с Афинами, обвинив афинян в нарушении условий мирного договора.
Вначале Перикл пытался остановить надвигающуюся войну, даже путем подкупа должностных лиц в Спарте, но в конце концов смирился с ее неизбежностью. К тому же он опасался обвинений в антипатриотизме со стороны политических противников.
В 431 г. до н. э. войска Пелопоннесского союза под предводительством царя Архидама впервые вторглись в Аттику. Афиняне, особенно молодежь, рвались в бой, но Перикл настаивал на том, что сражение на суше губительно. Аттические крестьяне вынуждены были покинуть свои дома и эвакуироваться в Афины под защиту неприступных «Длинных стен», соединявших город с портом Пиреем. С горечью они наблюдали за разрушением своих домов неприятелем, уничтожением оливковых рощ и виноградников. Царь Архидам был ксеном Перикла, т. е. был связан с ним узами гостеприимства, и поэтому мог приказать не уничтожать имение «первого стратега» вблизи Афин. Тогда Перикл публично заявил, что, если такое случится, он передаст свое имение афинскому народу.
Афинский флот в это время курсировал вокруг Пелопоннеса, высаживал отряды гоплитов, наносивших немалый ущерб спартанцам. Афиняне также несли потери, и во время похорон павших воинов Перикл выступил с речью, в которой, отдавая дань памяти погибшим, восхвалял афинскую демократию, обеспечивавшую свободу гражданам. Историк Фукидид так передает речь Перикла: «Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чем-нибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется демократией (народоправством). В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести. Бедность и темное происхождение или низкое общественное положение не мешают человеку занять почетную должность, если он способен оказать услуги государству. В нашем государстве мы живем свободно и в повседневной жизни избегаем взаимных подозрений... Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаемся наукам не в ущерб силе духа. Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от нее трудом... Мы одни признаем человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем. Мы не думаем, что открытое обсуждение может повредить ходу государственных дел».
Гак прошел первый год войны, но внезапно на Афины обрушилось ужасное бедствие, поломавшее все первоначальные планы ведения военных действий. Афинский порт Пирей принимал торговые корабли практически из всего Средиземноморья, и, скорее всего, из Эфиопии через Египет в Афины была занесена заразная болезнь; одни ученые считают, что это была чума, другие — сыпной тиф. Предпосылкой для возникновения эпидемии была страшная скученность жителей — переселенцы из сельских районов Аттики вынуждены были жить даже в укреплениях. Болезнь косила людей — по приблизительным подсчетам, умерло около четверти населения Афин, в том числе 4400 гоплитов и 300 всадников. И военные, и политические, и моральные последствия были очень тяжелыми. Правда, царь Архидам спешно отвел свои войска в Пелопоннес, опасаясь распространения заразы, но и афиняне прекратили активные боевые действия. Гнев демоса испытал на себе и Перикл: впервые за долгие годы он не был избран стратегом; не удовлетворенные отчетом Перикла о своей деятельности, афиняне приговорили его к большому штрафу — по одним сведениям, 15, по другим — 60 талантов.
«Народное волнение, однако, продолжалось недолго, — писал Плутарх. — Народ, нанеся Периклу удар, оставил свой гнев, как оставляет жало пчела». При других стратегах положение Афин еще более ухудшилось, и снова народ стал призывать его возглавить государство. Но Перикл был убит горем: безжалостная болезнь унесла жизни его сестры и двоих сыновей. Когда Перикл хоронил младшего из своих законных сыновей, Парала, он не смог сдержать горя и разразился рыданиями; ничего подобного не случалось за всю его жизнь. «Народ просил простить ему его несправедливость, и Перикл опять принял на себя управление делами и был выбран в стратеги. Тотчас после этого он потребовал отмены закона о незаконнорожденных детях, который он сам прежде внес, — для того, чтобы за отсутствием наследников не прекратились совершенно его род и имя», — отмечал Плутарх. Ирония судьбы заключалась в том, что именно по предложению Перикла был еще в 451 г. до н. э. принят закон, согласно которому афинским гражданином мог стать лишь тот, чьи отец и мать также были афинскими гражданами. Мог ли Перикл тогда предвидеть, что его второй женой станет жительница Милета, а сыновей от первого брака унесет болезнь... Но политик всегда должен задумываться о правильности своих поступков, о справедливости законов, за принятие которых он борется. Афиняне пожалели Перикла, и Перикл Младший, сын Перикла и Аспасии, был внесен в списки граждан.
Перикл вновь приступил к исполнению при вычных государственных обязанностей, но вскоре болезнь настигла и его. Умирающий Перикл сказал о своей самой главной заслуге: «Ни один афинский гражданин из-за меня не надел черного плаща» (т. е. не погрузился в траур). В 429 г. до н. э. Перикл умер, и последующие события заставили афинян горько пожалеть о потере опытного, справедливого и неподкупного государственного деятеля.
Политическая деятельность Перикла протекала в период расцвета демократических Афин, и сам он в немалой степени способствовал такому расцвету. Этот период не был ни легким, ни спокойным: Афины воевали и с персами, и со спартанцами, но никто не мог оспаривать славу Афин как культурной и интеллектуальной столицы Эллады. Был построен Парфенон, в Афинах писал историю греко-персидских войн «отец истории» Геродот, в Афинах жили замечательные философы и «софисты» — учителя мудрости и красноречия. Несравненным был и афинский театр: в нем ставились пьесы великих драматургов Эсхила, Софокла и Еврипида. Не случайно именно афинянину Софоклу принадлежат знаменитые строки:
В мире много сил великих, Но сильнее человека нет на свете ничего.
Афинский гражданин чувствовал себя полновластным хозяином государства, демократия способствовала высвобождению талантов. Не следует забывать, что 30 — 40 тысяч афинских граждан за короткий исторический период смогли создать столько великих творений искусства, оказать такое влияние на развитие мировой истории, что создается впечатление, что их были миллионы и «век Перикла» длился не три десятилетия, а многие века.
Однако Пелопоннесскую войну, начатую при Перикле, Афины в конце концов проиграли. Ведь демократия — не идеальный государственный строй, а только наилучший из возможных. Народ может совершать ошибки, а может и превратиться в толпу, и тогда демократия сменяется охлократией (властью толпы). Но Афины не только стали образцом для последующих демократий; они продемонстрировали потенциальные возможности демократии, пусть охватывающей еще не всех, а только граждан. Расцвет классической греческой культуры в V в. до н.э. связан прежде всего именно с Афинами.