Выше мы рассматривали первый и второй периоды развития рыцарства.1 Припомним, что в первом фазисе принцип рыцарства был героический или военный, во втором – церковно-религиозный. Церковь посвящает рыцаря, налагает на него христиански-нравственные обязанности, предписывает ему помогать слабым и женщинам, защищать их в смысле христианской любви и благотворительности.
Первая стадия развития рыцарства нашла выражение свое в средневековой поэзии (chansons de geste), главным и прекрасным произведением которой является известная «Chanson de geste de Roland» («Песнь о Роланде»), принадлежащая к Королевскому циклу, значение которого известно в истории литературы.2 Этот цикл получил развитие на севере Франции, сложился из древних кантилен – отдельных песен, которые пели в народе, и совершенно противоположен поэзии юга, по преимуществу лирической. Даже наречия севера (langue d’oil) и юга (lange d’oc), как известно, разнились друг от друга.3 К Королевскому циклу (La geste du roi), принадлежат также и поэмы с феодальной основой, в которых выражается идея своеволия сюзерена, как, например, Gerard de Roussillon и другие.
Нечто иное представляют поэмы Кельтского цикла, или, как их еще называют, предания о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.4 Кроме новых сюжетов в этом цикле являются и новые идеалы, рыцарская любовь к даме, страсть к приключениям, к чудесному. Вместо рыцарей-завоевателей, которых мы встречали в поэмах Каролингского цикла, видим здесь рыцаря-странника без особо определенной цели. Его увлекает поэзия опасности, место подвигов рыцаря – вся природа, он совершает их среди фей, исполинов, карликов; на сцену выступает и чрезмерно развивается элемент чудесного. Таковы характеристические черты и сюжеты цикла Круглого стола. Он особенно важен, потому что в нем выразились воззрения и идеалы рыцарства.
В XII веке в воззрениях этих совершалась революция, общая для севера и юга; сообразно с ней произошло изменение в рыцарском церемониале: увещание об обязанностях рыцаря принимает характер, совершенно отличный от тех предписаний, которые налагались прежде духовными лицами. Теперь, когда дама или девица имеет нужду в защитнике, рыцарь должен помогать ей и защищать ее права. После рыцарской присяги эта дама вооружает рыцаря: она помогает ему надеть панцирь, опоясывает мечом, подвязывает золотые шпоры – эмблему быстроты, с какой рыцарь должен лететь на помощь слабому полу и всем, кто страдает или находится в беде. Дамы играют главную роль на турнирах (tournoi – tornea – mentam) – рыцарских праздниках. Турниры стали очень распространенным явлением. Первый рыцарь, имя которого сохранено нам как участника турнира, – рыцарь Нельи. Одно из первых описаний турнира – описание турнира византийского императора Мануила Комнина. Дама играет на турнире очень большую роль. Из рук дамы, избранной королевой турнира, рыцарь получал приз, завоеванный им в борьбе с другими участниками.
Ряд совершенно новых выражений показывают идеал рыцарской нравственности и, так сказать, основные добродетели этой новой религии. Почти все эти слова одинаковы для языка d’oc и d’oil.
1. Слово «courtoisis» (cortesia) означает грацию, изящество манер, благорасположенную учтивость в отношении мужчины, почтительную в отношении к даме, постоянное желание нравиться. Само слово это произошло от court – двор, cour d’honner – тот двор замка, что предназначался для почетных гостей, для приемов, в противоположность civilité, politesse, urbanité (от civitas, urbs).
2. Слово «parage» означает моральные добродетели; благородство сердца, достоинство жизни, благородство во всех значениях этого слова: мужество, готовность спешить на помощь, щедрость, гостеприимство. Противоположное ему по значению слово orgueil (orgohl d’oc) выражает эгоизм и сухость сердца и душу без любви.
3. La droiture (dreytera) – это означало приверженность к справедливости вообще, правдивость, честность, а у рыцарей сделалось обозначением верной любви, с качествами, которые она производит; ибо постоянство относительно достойного предмета есть верховная справедливость. Посредством droiturs et parags, которые идут всегда рядом, рыцарь приобретает уважение у своей дамы и в обществе.
4. Совокупность чувств и отношения рыцаря к даме выражается характеристичным термином dominoi, что означает в буквальном смысле состояние, нахождение его во власти дамы. Рыцарь, принятый другом (ami), дает ленную присягу своей даме, опустившись на колени и рука в руку: нежное участие благородной силы и грации, добровольное подчинение сильного слабому.
Верность, послушание и служение своей даме, щедрость, гостеприимство, защита справедливости и исправление ошибок, расположение, готовность спешить на помощь каждому, кто в ней нуждается, – суть обязанности рыцаря. Рыцарство, если верить иным историкам, не довольствуется моралью, исповедуемой в поэзии, оно создало новое «учреждение», которое дало санкцию новой морали, отличной от прежней церковной и феодальной. Это «учреждение» будто бы находилось в полной силе во второй половине XII века и называется «суд любви». Они произошли от тех собраний сеньоров и дам, которые судили поэтические состязания за Луарой. Название «суд любви» (court d’amour) мы видим у Вильгельма IX Аквитанского.5 Вместо простых литературных состязаний поэтов-трубадуров здесь стали обсуждать и решать вопросы рыцарской морали, потом вопросы о проступках отдельных лиц, и собрания увеселительные превратились в настоящие трибуналы, налагающие вместо материальных наказаний – нравственные, причем очень тяжелые: исключение из общества тех, кто не соблюдал нормы. «Суды любви» в этом новом облике являются одновременно по обеим сторонам Луары; состоят по председательством дамы, а часто даже из одних только дам.
Один из писателей конца XII – начала XIII века, Lambert d’Ardres, капеллан французского короля, в своем сочинении приводит некоторые из приговоров и главных правил этих судилищ. Правила – от рыцарей и дам короля Артура, заседающих за круглым столом. Решение – противоречивы, иногда странны, противны здравому смыслу, но замечательно последовательны в главном принципе. Так, решение дам Гаскони направлено против всех без исключения, кто открывает любовные секреты. На основании этой феодальной морали вассал должен доносить сеньору обо всем, что противно его праву и чести, иначе вассал считается изменником (félon). В романе о Тристане и Изольде есть сцена, где три барона доносят на Изольду королю Марку; по феодальным понятиям они верные, честные вассалы (loyaux), по рыцарской морали – изменники (félons).6 Таково убеждение автора романа о Тристане, таково убеждение всего рыцарства.
Вышесказанное приводит нас к понятию о рыцарском браке, развивающемся независимо от церковных воззрений. В древнейших романах нет противоположения между понятиями «брак» и «любовь». «Суды любви» ставят новый принцип, любовь возводится в положительное учреждение с формальными обязательствами; церковь заставляет освящать эти обязательства (перед священником). Закон любви поставлен вне брака; права брака не принимаются в расчет в новом союзе любви, они считаются ниже, потом объявляются несовместными с любовью, то есть отнимают у супружеского союза всякую идеальность. Причина такой реакции против церковного брака будет ясна, если мы вспомним, как часто рыцари того времени женились не на девушках по выбору своего сердца, а на ленах – на приданом невесты, но имелись и другие причины.
1. Несовместимость старой теории брака, который делал из женщины собственность мужа, с рыцарским принципом вассального служения своей даме.
2. Стремление идеальное, которое хотело отделить любовь от низкой прозы супружеской жизни, не хотело примирить простую действительность с развитием чувства духовного. Следствием этого дуализма являются странные, уродливые явления в роде двойного брака, телесного и духовного, или еще менее нравственные факты, когда женщина имеет двух мужей, что обосновано несовместимостью любви и брака.
Таковы основные черты этих воззрений. В различных романах того времени можно найти примеры, доказывающие справедливость вышеупомянутых положений. Так, в провансальском романе Gérard de Roussillon’a, который хотя и принадлежит по сюжету к циклу Каролингскому, но по идеям – к циклу Круглого стола, мы встречаемся с подобным примером. Императрица, жена императора Карла (Charles – Chartes – Cha-url), тотчас после своего брака в присутствии свидетелей и призывая Христа Искупителя отдает свою любовь рыцарю, графу Жерару, вместе со своим перстнем.
«И всегда, всегда продолжалась их любовь, но никогда ничего дурного между ними не было». Это соединение религиозного чувства с идеальной любовью, которая ищет в религии опору для своего целомудрия, еще понятна. Но дуализм рыцарский требовал часто признания от религии. Шателен Куси, замечательный своими произведениями и трагической кончиной, призывает небо в свидетели своей очень нежной, но вовсе не платонической любви к замужней даме и уходит в Палестину. Контраст в самих представителях идей и учреждений рыцарских особенно заметен в жизни: увлекаемые своей страстью, они являются повинными в действиях, совершенно противоположных их принципам. Так Geoffroi de Bre-nilly, законодатель турниров, погиб в 1068 году, сделавшись виновным в félons; он предал, изменчески выдал своего сеньора Geoffroi le Barboi его противнику, который оспаривал у него графство Анжу. Граждане Анжера убили изменника. Позже противоречия встречаем мы в поступках Генриха II Плантагенета, мужа Алиеноры Пуатье, председательницы «court d’amour». Будучи совершенно рыцарем, покровителем Роберта Васе и романов Круглого стола, он оказывается повинным в самом тяжком перед рыцарской моралью преступлении – насилии (viol).
Подобные факты являлись преступлениями против религии рыцарской, нарушениями правил. Но много трагических случаев проистекало из самого приложения правил рыцарских к жизни и от сопротивления, реакции, вызываемой этими правилами. При слабости человеческой было слишком трудно сохранить идеал чистой любви, притом многие из рыцарей держались менее аскетического взгляда, – отсюда нарушение супружеской верности и кровавое мщение. Самым знаменитым является пример графини Фландрской Елизаветы Вермандуа. Муж ее Филипп, граф Фландрский, прославляемый в главных романах Chrétien de Troyes (XII век),