Итак, переработка информации на образном уровне (редставляет собой именно мышление, несмотря на свой несознаваемый характер. Доказательством этого служит наличие у этого процесса двух решающих признаков: 1. Решение достигается через внутреннюю переработку поступающей информации в свете стоящей задачи.
2. Основой для решения является привлечение знаний о связях и свойствах действительности, полученных в предыдущем опыте и закрепленных в структуре интеллекта.
Иными словами, отражение реальности и ее свойств носит здесь опосредствованный характер. Во-первых, потому что оно достигается посредством внутренней переработки поступающей информации. Во-вторых, потому что включает в себя предшествующий опыт и знания индивида, т.е. опосредствуется ими. Кроме того, это отражение имеет обобщенный характер, т.к. оно извлекает и фиксирует общие объективные свойства реальности, обнаруживаемые в деятельности, и регулирует деятельность этими свойствами. Отсюда видно, что процесс переработки информации на образном уровне представляет собой опосредствованное обобщенное отображение реальности, т.е. полностью совпадает с принятым в психологии определением процесса мышления.
Образное мышление представляет собою важный шаг вперед по сравнению с сенсомоторным. В отличие от сенсомоторного, которое ограничивается реагированием на воспринимаемые ситуации, образное мышление способно представлять и учитывать в своих решения прошлое и будущее. Оно направлено не только на прямые действия, но и на познание окружающей реальности. Оно оперирует не только текущими данными органов чувств, но и данными всего прошлого опыта человека и общества. Поэтому оно оказывается способно выявлять свойства реальности, неуловимые для сенсомоторного мышления, так как их обнаружение требует идеального эксперимента, идеальных операций над образами. К таким свойствам относится, например, сохранение количества вещества, размера и т.д. Благодаря этим его особенностям образное мышление окаЧ зывается способно учитывать значительно более ши^ рокий опыт прошлого и организовывать значительно более отдаленные действия в будущем, планируя их и представляя их результаты и способы достижения.
Это и есть суть мышления — привлечение внутренней информации, содержащейся в прошлом опыте или извлеченной из прошлого опыта, для решения определенных текущих задач. Его суть в отыскании и использовании связи между вещами и явлениями, которая не дана в настоящий момент, но которая позволяет решить возникшие задачи. Иными словами, мышление начинается там, где имеет место выход за пределы текущей информации и непосредственно ситуации. Оно дает возможность преодолеть дефицит текущей сенсорной информации. Грей Уолтер описывает эту ситуацию так: «Когда мы сталкиваемся с чем-то новым, мы не обязательно тотчас же реагируем на это новое определенным образом. Мы обдумываем ситуацию. Мы можем представить себе осуществление нами каждой из возможных реакций. Наши представления при этом будут достаточно отчетливыми, чтобы, не совершая самого действия, мы могли увидеть, не будет ли оно ошибочным. Мы можем делать ошибки в одной мысли и устранять их в другой, не подвергаясь последствиям ошибок».
щиiwjHrtwiiKM'.r уътытг* i,, ттж1»штярштттшшж*ж&*а&т\атш*п0*ш'&ж
Знаковое отражение. Структура значения.
Парадигматические и лингвистические значения. Семантические классы и поля. Генезис вербальных значений. Структура языка и речевой деятельности
Итак, в прошлой лекции мы расстались с представлениями в самый драматический момент их жизни — когда они начали все более терять сходство с тем, что представляют. Чувственный образ, в форме которого выступает представление на этой стадии, начинает превращаться в символ. Вместо изображения каких-то вещей или ситуаций, он становится их знаком.
Такое превращение может достигаться, как мы видели, двумя способами. Первый из них — метафориза-ция, когда образ начинает означать объекты илр свойства, имеющие лишь что-то общее с тем, что он непосредственно изображает. Так, изображение белого голубя начинает означать мир (хотя, кстати, сами голуби — очень драчливые птицы), змея, обвившаяся вокруг чаши, символизирует медицину и т.п.
Второй способ — схематизация, когда образ настолько упрощается и беднеет деталями, что становится легко приложим ко множеству очень различных объектов и ситуаций. Пример такой метаморфозы образов — развитие многих древних систем письменности. Все они начинаются с так называемого пиктографического письма, в котором изображается сама ситуация, подлежащая сообщению. Например, на рисунке 29 приведено пиктографическое письмо эскимоса о событиях его охотничьей поездки, а на рис. 30 описание индейцем военного похода.
«В пиктографии рисунок предмета означает сам предмет, и ничего больше. Изображен медведь — так и понимай: медведь. Изображены бегущие от него люди — так и расшифровывай: люди бежали от медведя» (С. Наровчатов).
Рис. 29
Нетрудно заметить, что здесь письмо просто фиксирует воспроизводящие представления.
Однако на следующей стадии — идеографического письма — положение дел существенно изменяется. Теперь рисунок медведя уже не обязательно означает изображаемый предмет. Он может обозначать и силу, и мужество, то есть означать не саму вещь, а лишь некоторые ее свойства. Нетрудно заметить, что такое письмо фиксирует, воплощает уже метафорический, аллегоризиру-ющий, символический уровень образного отражения реальности.
Так же как и в развитии самих представлений, этот переход письма с воспроизводящего на символический уровень опирается на схематизацию изображений.
Процесс этот происходил уже внутри пиктографического письма.
Например, на рисунке 29 кружки изображают ночевки. На рисунке 30 вертикальная линия «гребешком» изображает прерии. Аналогично рисунок 31 «изображал» два противоречивых свидетельских показания: прямая — истинное свидетельство, а волнистая линия — ложное показание. На рисунке 32 приведены еще несколько таких знаков у индейцев (1 — вражда, 2 — начало, 3 — нет, 4 — еда).
С еще большей интенсивностью этот процесс схематизации шел в идеографическом письме. Вот, например, как описывает его писатель, знаток Востока Роман Ким. «Первые работали только художники — они создали категорию изобразительных иероглифов — первобытную китайскую энциклопедию в рисунках. Некоторые из этих рисунков-иероглифов с их предельнолаконической выразительностью, мудрой экономией линий и очаровательной изобретательностью являются незабываемыми шедеврами рисовального мастерства.
Посмотрите, например, на самую первую редакцию иероглифов женщины, дракона, лошади, хамелеона, телеги, рыбы, феникса и многих других. Голая широко-бедрая женщина стоит, слегка расставив ноги, и с угловатой первобытной грацией прикрывает одной рукой низ живота. Может быть, русский академик Марр, этот Велимир Хлебников от науки, когда-нибудь блистательно докажет, что поза Милосской Венеры взята от китайского иероглифа женщины, который теперь читается «нюй» и смело ассонируется с французским словом «ню». V
Посмотрите на эти иероглифы. Лошадь, яростно развевая по ветру гриву, встала на дыбы. Дракон, победоносно подняв голову, колыхая усищами, изогнув донельзя гигантское туловище, летит по сине-золотому небу. Рыба, похожая на ящера, с разинутой пастью и грузным хвостом. Феникс, трактованный чрезвычайно дерзко: не видно ни головы, ни ног, — зато показан зигзаг плавного величавого полета и узор пышных огромных перьев. Телега, нарисованная по всем правилам конструктивизма европейского XX века и как будто выкатившаяся из детской книжки, иллюстрированной В. Лебедевым, — здесь можно вас до вечера водить от одного иероглифа к другому, и вам не будет скучно.
Когда художники сделали свое дело и смогли уйти, пришли философы и начали осторожно упрощать эскизы художников, приспосабливать к жизни».
Некоторые примеры такой схематизации для китайской письменности приведены на рисунке 33.
| £ К | г |
| < £ | е |
| Ж | А |
| М. | |
| t А | X |
| ft R | № |
| Ш ш | ш | ребенокзмеядерево (вверху ветви, снизу корни)стрела |
Рис. 33
дождь (небосвод и падающие капли)
ворота, дверь (две створки)
книга, свиток (связанные бирки)
Параллельно со схематизацией и с ее помощью нарастает аллегорическое употребление изображений в переносном смысле.
Роман Ким пишет об этом: «Вместе с изменением внешности иероглифы претерпевали интенсивную внутреннюю эволюцию — меняли свое значение, сбрасывали с себя старые имена и получали новые. Например, иероглиф «хамелеон» незаметно в беге веков обронил где-то свое первое значение и стал означать «проворный, юркий»; иероглиф «облака или клубы пара, поднимающиеся вверх» стал означать «говорить», а иероглиф «вяленые куски мяса» — «старый, древний» и т.д.
Аналогичные процессы наблюдаются в египетском иероглифическом письме. Ваза с вытекающей водой становится иероглифом, изображающим слово «прохладный». Изображение лилии (герба Верхнего Египта) получает значение — «юг»; заячьи уши — «трусость»; две шагающие ноги — «идти»; человек с посохом — «старость»; человек с поднятыми руками — «радость» и т.д.
Здесь схематизация образа уже сопровождается его символическим переосмысливанием. Однако чаще отвлеченные свойства, отношения и действия изображаются символическим сочетанием конкретных знаков. Например, добавление других знаков к исходному схематизированному изображению, обозначающему «деревянный», дает последовательно знаки: «лес», «дерево», «рамка», «кровать», «стол», т.е. вещей «из древесины» (деревянных). Аналогично знак «почва» появляется в знаках «земля», «могила», «пыль», «канава». Иногда эти сочетания образов просто блистательны по меткости и юмору. Так появились, например, такие иероглифы: «смерч, вихрь» — изображение трех псов; «шалить, дразнить» — двое мужчин тискают женщину; «покорность» — человек, а перед ним собака; «отдых» — человек, прислонившийся к дереву; «водопад» — вода и буйство; «грохот» — три телеги; «отчаянная борьба» — тигр, а под ним кабан; «спокойствие, мир» — женщина чинно сидит под крышей дома и др. )