Именно это предположение и составляет главный недостаток всех рассмотренных теорий. Все они рассматривают образ как что-то постоянное и неизменное, что хранится в памяти и в случае надобности извлекается из нее. При этом сама психика рассматривается как что-то вроде картотеки, где хранится набор таких образов. Фактически все эти теории рассматривают представление как некую вещь, устойчивую и постоянную, которая имеет собственное существование и где-то хранится в то время, когда мы ее не рассматриваем.
Но мы уже видели, что это абсолютно неверно.
Во-первых, образы представления оказались вовсе не статическими устойчивыми вещами или изображениями, развернутыми в пространстве. Они оказались динамическими картинами, развернутыми во времени, последовательно формирующимися и протекающими во времени. «Репродукция образа обычно не момент, а ряд моментов, в каждый из которых репродуктируется отчасти иной момент образа. Так, я сначала представлю лицо преподавателя и только в следующий момент его руки» (Блонский).
Во-вторых, психологический анализ показал, что образы представлений не существуют в том смысле, в каком мы говорим о существовании вещей, т.е. без нас, независимо от нас и самостоятельно. На эту особенность психических образов впервые обратил внимание американский психолог Джеймс. Он отметил, что образы представлений не существуют самостоятельно в данный момент и не сохраняются неизменными в течение какого-то времени. Отмеченные особенности образов следует расшифровать. Первое свойство — отсутствие самостоятельного существования означает, что образ представления никогда не появляется изолированно, как самостоятельная вещь, или как некое клише, некоторая постоянная картинка, которая хранится в памяти. Он всегда появляется в определенном контексте, в определенной ситуации, и его характер определяется в основном этой ситуацией. Так, например, мы видели, что индивидуальность или обобщенность возникающего образа зависят от задачи, которая решается с его помощью.
Второе свойство образов представлений — их изменчивость во времени означает, что они не обладают устойчивым самостоятельным существованием и во времени. Они не только непрерывно текут, не только изменяются в каждый данный отрезок времени, но и каждый раз, когда мы представляем себе ту же самую вещь или событие, они изображают их немножко по иному.
Таким образом, совершенно неправильно рассматривать представление, как своего рода внутреннюю «психическую вещь», существующую самостоятельно, устойчиво и постоянно. Или же видеть в представлениях неподвижные картинки, клише, своего рода собрание запечатленных в мозге изображений, которые мы по нашему желанию перелистываем. Альтернативой этой гипотезе будет предположение, что образы представлений возникают в тот момент, когда мы их представляем. С точки зрения этого предположения, процесс представления заключается не в извлечении образа определенных объектов из памяти, а в создании самого этого образа.
На первый взгляд все это кажется довольно заумным и малопонятным. Как это понять, что представление «не психическая вещь»? Как это представляемый образ не существует, до того как мы его представили, и возникает лишь в тот момент, когда мы представляем себе соответствующие вещи?
Однако, если вдуматься, то ничего головоломного во всем этом нет. Более того, удивительно было бы, если бы дело обстояло иначе.
Нас ведь не удивляло, что образ восприятия нигде не хранится, что он возникает только в момент взаимодействия с объектом. В этом смысле восприятие представляет собой не «вещь», а явление, не «картинку», а процесс. И действительно, мы видели, что восприятия — это вовсе не отпечатки воздействий внешних объектов, а процессы конструирования чувственных образов этих объектов на основе переработки информации, содержащейся в текущих сенсорных данных и в предшествующем опыте субъекта. Но ведь образы представлений суть всегда реконструкции из элементов восприятия. Значит, в них должно иметь место воспроизведение процессов, при помощи которых восприятие конструирует соответствующие чувственные образы. Если это так, то в памяти у нас хранятся не образы объектов, а правила работы мозга при конструировании чувственного представления этих объектов. Мозг выступает не как склад отпечатков, а как хранилище программ деятельности. Когда мы представляем себе какой-то предмет, то это происходит потому, что в мозгу запускается в действие программа процессов, которые порождают в сознании образ этого предмета. Например, чтобы нарисовать человечка, достаточно руководствоваться следующей программой: «точка, точка, запятая, носик, ротик, оборотик, палка, палка, огуречек — вот и вышел человечек». Нетрудно заметить, что здесь у нас в памяти хранится не образ человечка (рисунки получаются разные), хранится набор данных, т.е. программа, с помощью которой мы можем сконструировать образ человечка. С точки зрения предлагаемой гипотезы, именно так работает наш механизм представления: в мозгу хранятся только наборы команд, которые определяют, как должен работать мозг, чтобы у нас в сознании возник образ некоторого класса объектов.
Таким образом, представления не извлекаются из какого-то хранилища. Так же как и восприятия, они создаются в тот момент, когда мы их переживаем. Они строятся в соответствии с прошлым опытом человека (ассоциации), его текущим внутренним состоянием (эмоциями и потребностями), объективной ситуацией, в которой он находится (задачей, содержанием деятельности), наконец, социальными командами, которые поступают от других людей или даются себе самим человеком (слово).
Приведенная гипотеза объясняет многие свойства образов представления, которые мы рассмотрели ранее Так, например, изданной гипотезы вытекает, что представление строится постепенно, по частям, в соответствии с программой, которая реализуется во времени. Это и дает субъективное переживание текучести и фрагментарности представлений. Отсюда же понятно, почему образ представления никогда не охватывает всего объекта, т.е. неполнота представления. Она обусловлена тем, что программа конструирования образа никогда не охватывает всех его деталей. Наконец, из этой же гипотезы становится понятно, почему образ представления отвечает обычно нашим познавательным целям или практическим нашим мотивам или потребностям, и почему он перестраивается буквально на наших глазах по нашей воле.
Одним из доказательств этой гипотезы может служить наблюдение над больными, у которых сенсорный вход блокирован из-за повреждения соответствующих органов чувств. Если слепота или глухота наступила через некоторое время после рождения, т.е. некоторый фонд основных эталонных образов уже накоплен, такие люди оказываются способны создавать образы, представляющие самые различные предметы, которые они никогда не встречали в своем опыте. Одной из ярких иллюстраций может служить Ольга Скороходова, которая ослепла и оглохла в возрасте 5 лет. Став психологом, Скороходова написала интересную книгу «Как я воспринимаю и представляю окружающий мир». Из этой книги видно, что опираясь на довольно скудный фон детских зрительных впечатлений плюс тактильные ощущения, Ольга Скороходова смогла построить у себя в голове буквально целый мир представлений о предметах, о вещах и явлениях окружающего мира. Аналогичный пример конструирования ярких и новых слуховых образов дает Бетховен, который написал и исполнял на пианино свою 9 симфонию и другие произведения, будучи уже совершенно глухим. Приведенные случаи ярко иллюстрируют конструктивную природу образов представлений.
Психопатология знает и противоположные случаи, когда сенсорный вход, т.е. органы чувств, работают у человека нормально, но повреждены какие-то программы или механизмы конструирования представлений. Один из таких случаев описывает, например, психиатр Кричли. Больной — пациент психиатра Шар-ко — так рассказывает о своем состоянии: «Прежде мне достаточно было одного взгляда на человека или на предмет, чтобы они запечатлелись у меня в мозгу. Эту свою способность я широко использовал в своих занятиях. Я прочитывал то, что мне нужно было запомнить и, закрыв глаза, ясно представлял себе написанное во всех деталях. Также я запоминал лица людей, страны и города, которые посещал во время своих долгих путешествий, и вообще все предметы, которые попадались мне на глаза.
Внезапно это внутреннее видение совершенно исчезло. Сейчас никаким усилием воли я не могу представить себе даже черты лица своих детей и жены, более того — даже простейшие предметы повседневного обихода. Соответствующим образом абсолютно изменились и все мои впечатления. Изменились даже сновидения. Теперь мои сны — это слова, тогда как прежде передо мной возникали зрительные образы.
Если же я хочу удержать в памяти тот или иной предмет, я должен назвать его словом, тогда как прежде мне достаточно было его, так сказать, «сфотографировать».
Итак, сточки зрения рассмотренной гипотезы, представление — это отнюдь не пассивное и немножко подпорченное воспроизведение запечатленных в памяти образов прошлых восприятий или образов предметов. Наоборот, представление — это активное конструирование психикой чувственных образов объектов из элементов, которые имеются в реальности. Прошлый опыт играет здесь не ту роль, что он просто воспроизводится, а ту, что он служит критерием для оценки соответствия представлений некоторой реальности.
Как видите, механизм оказывается очень экономным. Не нужно никакого чудовищного склада фотографий действительности. В голове хранятся только программы работы механизмов конструирования представлений и сигналы или условия (эмоции, ассоциации, ситуации, задачи, слова), которые запускают эти механизмы. По-видимому, как и при восприятии, исходных деталей, т.е. эталонных признаков и моделей, из которых конструируются представления, в общем имеется не так уж много. Во-первых, потому что они носят обобщенный характер. Во-вторых, потому что они многократно используются в структуре самых различных образов.