Лекции по пастырскому богословию — страница 11 из 44

Святые Апостолы были настоящими подражателями Христу Спасителю. Их деятельность состояла прежде всего в проповеди того слова жизни, которое вручил им Христос. "Горе мне, — говорит ап. Павел, — аще не благовествую" (1 Кор. 9, 16). Борясь с заблуждениями, они оберегали первых христиан от уклонений от истины. Это так называемая деятельность учительства. Пребывая с верующими в молитве, они совершали преломление хлеба, преподавали верующим через видимые действия (Крещение, возложение рук) дары Святого Духа (Деян. 8, 18–19). Таким образом, они совершали священнодействие.

Христос Спаситель, заповедавший Апостолам быть продолжателями Его проповеди, преимущественно научил их, изъясняя им то, что говорил прикровенно народу (Мф. 13, 36–37, 51; 15, 15; Мк. 7, 18), и открывал им наедине многое "о Царствии Божием" (Деян. 1,4), недоступное другим (Мф. 20, 17; Лк. 18, 3).

Двенадцать св. Апостолов в первенствующей Церкви были руководителями религиозной и нравственной жизни и блюстителями церковной дисциплины. Верующие "к их ногам" полагали цену своего проданного имущества (Деян. 4, 34–35 и др.). Апостолы заботились о поставлении пастырей Церкви (Деян. 6, 1–6), откликались на недостатки и разбирали различные недоумения как в жизни Поместных Церквей, так и в жизни отдельных христиан (Деян. 15, 6, 22–23).

Апостолы по сошествии на них Святого Духа разошлись с проповедью Евангелия по всей вселенной. Подобно своему Божественному Учителю, они приспособляли свое учение к духовным силам и способностям слушателей. Пастырь Церкви Христовой, следуя примеру св. Апостолов, также обязан следить за тем, как истины, проповедуемые им, воспринимаются прихожанами. В противном случае, если он не будет приноравливаться к личным духовным свойствам и особенностям людей, то возвещаемые им высокие Божественные истины и глубочайшие тайны своим величием и блеском могли бы подавить слабые душевные силы человека, подобно тому, как яркий солнечный свет притупляет зрение человека, который захотел бы смотреть на солнце невооруженным глазом.

Апостолы знали, что народ может усвоить какие-либо истины быстрее и прочнее, если они построены на известном для людей основании. Они также знали, что эти истины легко усваиваются, если они даются в строгой последовательности и в связи друг с другом. Поэтому свою проповедь Апостолы строили на том, что было хорошо знакомо слушателям. Например, в день Пятидесятницы, когда собиралось множество народа в горнице, где произошло сошествие Св. Духа на всех присутствующих в ней, св. ап. Петр начал свою речь со слов св. пророка Иоиля: "И будет в последняя дни… излию Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут… И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу" (Иоиль. 2, 28–32). Эти слова были знакомы всем собравшимся, и, основываясь на них, Апостол говорит об исполнении этого пророчества, говорит о Христе Распятом. Под влиянием такой проповеди присоединилось к Церкви Христовой около трех тысяч человек (Деян. 2, 41).

Подобно этому поступает и св. ап. Павел, когда произносит речь в афинском ареопаге. Основываясь на том, что афиняне поклоняются многим богам и даже имеют жертвенник в честь "неведомого бога", Апостол хвалит их за набожность и начинает проповедовать им именно этого Бога, о Котором они не ведали.

В сообщении евангельских истин св. Апостолы соблюдали последовательность, начиная с простого и переходя к более сложному. Так, св. ап. Петр говорит: "Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко" (1 Пет. 2, 2), т. е. самые простые и первоначальные уроки. Другим, достаточно обучившим чувства к различению истинного и ложного, "бывает нужда", по словам св. ап. Павла, "в премудрости, проповедуемой между совершенными" (1 Кор. 2, 6; Евр. 5, 12–14). И это необходимо для того, чтобы люди постепенно возрастали "в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова".

Руководствуясь примером св. Апостолов, проповедник Евангелия должен, по возможности, начинать свою проповедь с таких истин, которые в данный момент слушатели смогут воспринять, т. е. имеют в себе подготовленную почву. В случае необходимости, если такая почва отсутствует, пастырь обязан раскрыть перед слушателями самые элементарные вопросы и затем только сообщать христианские истины. При этом он должен следить, чтобы эти истины давались с определенной последовательностью и в строгой внутренней между ними связи. Не должно также забывать и о том, что неудобно сообщать слушателям сразу большое количество истин, потому что восприимчивость слушателей имеет границы. Внимание и деятельность душевных сил слушателей могут от долгого напряжения утомляться, и те истины, которые будут сообщены им в период такого утомления, могут остаться неусвоенными ими.

В своей пастырской деятельности св. Апостолы отличались чувством высшей правды и всегда руководствовались правилом: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деян. 5, 29). Они знали о бывшем св. ап. Петру видении сосуда, наполненного различными животными (Деян. 10, 11–16), которое означало, что все люди имеют право, если захотят, на все плоды искупительной жертвы Христовой; они знали также, что "прейде сень законная, благодати пришедшей" (Деян. 15, 28). Поэтому св. Апостолы были свободны от национальных, сословных, профессиональных и других несовместимых с высшей правдой взглядов, предрассудков, склонностей и антипатий. Это видно, например, в словах ап. Павла: "В Церкви Христовой несть еллин, ни иудей, обрезание и не обрезание, варвар и скиф, раб и свободь, но всяческая и во всех Христос" (Кол. 3, 11).

Подобно этому и пастырь Церкви должен воспитать в себе глубокое и живое чувство Божественной правды и основывающейся на ней высшей человеческой справедливости. Путем целожизненного подвига в нравственном совершенствовании он может освободить свою душу от всех несовместимых с этим чувством взглядов. Только тогда он будет со всеми и во всем справедливым, беспристрастным, нелицеприятным. С другой стороны, отречение пастыря Церкви от своего "я" со всеми его особенностями (национальными, сословными, индивидуальными) ведет за собой беспристрастие, нелицеприятие, бескорыстие и предохраняет деятельность пастыря от некоторых нежелательных в ней качеств.

В своей деятельности Апостолы были бескорыстны. Когда Симон Волхв, "увидев, что чрез возложение рук апостольских подается Дух Святой, (то он) принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал духа Святого. Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил получить дар Божий за деньги. Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твое неправо пред Богом" (Деян. 8, 16–21).

Св. ап. Павел, не желая навлекать на себя подозрений в своекорыстии, отказывался даже и от того, на что имел право по заповеди Спасителя, т. е. от содержания себя иждивением тех, среди которых он проповедовал. Так, он говорил пресвитерам ефесским: "Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал. Сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывшим при мне послужили руки мои сии" (Деян. 21, 33–34).

Поэтому ап. Петр заповедует пастырям Церкви: "Пасите Бо-жие стадо, какое у вас, надзирая за ним не по принуждению, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия" (1 Пет. 5, 2).

Задача Апостолов состояла в том, чтобы привести всякую душу к послушанию, вере во Христа через слово крестное. Поэтому они стремились, чтобы никакая душа по их вине не погибла и не заблудилась от стада Христова, которое Он приобрел Себе кровию Своею, как добрый Пастырь. Это было высшей целью, которой они постоянно руководствовались при своей апостольской деятельности. Они несли верующим не только благовестие, но и свои души (1 Сол. 2, 3), зорко оберегая уверовавших от всех еретических и языческих соблазнов. Поэтому ап. Павел напоминает пресвитерам в Мелите в своей прощальной беседе: "О том бодрствуя и о том помышляя, я не переставал три года день и ночь увещевать каждого со слезами" (Деян. 20, 31). И если их проповедь была благотворной и учение о Христе прививалось в людях, то Апостолы радовались и благодарили Бога; и наоборот, если познавшие Христа возвращались к языческим суевериям, то Апостолы снова стремились напомнить им об истинном учении. "Дети мои, — взывал ап. Павел, — для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос" (Гал. 4, 19). Апостолы не только страдали душой о каждом человеке, но и готовы были нести всевозможные лишения, страдания и различные муки, чтобы только "спасти по крайней мере некоторых" (1 Кор. 9, 22).

Апостольская душепопечительность о человеке не имела предела. Она доходила до самопожертвования, чтобы только привить в каждой душе веру во Христа. "Открыть… домостроительство тайны спасения, чтобы уразуметь превосходящую разумение любовь Христову и исполниться всею полнотою Божества" (Еф. 3, 9, 19). Апостол Павел пишет: "Был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти" (2 Кор. 11, 23). В этой же главе ап. Павел описывает все, что случалось с ним за время благовествования Евангелия.

Со всех сторон Апостолы были окружены людьми, враждебно настроенными против них. Как же они должны были действовать в таком случае, гонимые и внешне беззащитные? Христос внушает им пользоваться мудростью и осторожностью змия; нужно быть мудрыми в обращении с людьми и не вызывать без необходимости вражды и преследований, ибо жизнь Апостолов была дорога и необходима для Церкви Христовой.

Христос также не скрыл от Апостолов и того, что их должны постигнуть скорби, гонения и, наконец, мучения за Имя Его. "Аще от мира бысте были, мир убо вас любил бы, — говорит Господь, — якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19). Пастыреначальник, ободряя Апостолов, говорит: "Не убойтеся убо их", — т. е. не должно бояться людей мира сего, продолжая дело Самого Христа, ибо дело это есть истина, а истина всегда восторжествует. Апостолыв своей пастырской деятельности отличались мужеством и твердостью, доходивши даже до мученичества. Уже в первый период своей проповеднической деятельности они подпали злобе иудеев, а потом и преследованиям со стороны язычников. Злоба эта, как видно из книги Деяний апостольских и из различных апостольских посланий, выражалась в том, что им категорически запрещали проповедовать об Иисусе, налагали на них руки, ввергали в темницы, мучили и убивали. Но, по заповеди Христа Спасителя, они "с кровель" и при свете проповедовали то, что слышали от Него наедине (Мф. 10, 23–27), когда гнали их из одного города, они бежали в другой, всюду разнося проповедь об Иисусе Распятом и Воскресшем. И поистине, "ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни меч, ни смерть", — ничто не могло заставить их отказаться от своей великой и святой деятельности (Рим. 8, 35).

Христианский пастырь также должен быть настолько мужественным при совершении своего святого и великого дела, чтобы быть готовым даже душу свою положить за него. Мужество и особенно мученичество за проповедуемое учение, в чем бы они ни выражались, — в лишениях ли физических, страданиях нравственных, в мучениях или смерти, — всегда производят глубокое впечатление на людей. Раз человек лишает себя всего, подвергается различным невзгодам и смерти за свои убеждения, другие невольно думают: "Значит, он искренен, значит, есть в его убеждениях что-либо такое высокое и святое, что он ради них не жалеет себя самого". Насколько сильно действует на людей мученичество, видно из того, что во имя него люди принимали иногда такие учения, которые были ложны. Например, наш русский раскол широко распространился именно благодаря его первым проповедникам, пожертвовавшим за него своим счастьем и жизнью.

Посылая на проповедь Своих двенадцать Апостолов, Господь заповедал им, чтобы они были, ввиду ожидавших их злобы и опасностей со стороны людей, "просты как голуби" (Мф. 10, 16), т. е., чтобы на злобу людскую они отвечали незлобием, которое может обезоружить злобу и ненависть их врагов; чтобы они избегали неприятных столкновений и не платили бы злом за зло. И св. Апостолы свято хранили этот завет своего Божественного Учителя. Их огорчали, а они радовались (2 Кор. 4, 10), их гнали, преследовали, убивали, а они "благодушествовали". Такой же образ действий в отношении к людям заповедали они и своим преемникам, пастырям Церкви: "Епископ должен быть не дерзок, не гневлив" (Тим. 1,7).

"Держись мира со всеми, — писал ап. Павел св. ап. Тимофею, — …от невежественных состязаний уклоняйся…ибо рабу Господа не должно ссориться, но быть… приветливым ко всем, незлобивым, с кротостию наставлять противников" (2 Тим. 2, 22–25). Исходя из этого, пастырь должен воспитать в себе постоянную ревность и невозмутимость духа, чуждую всяких резкостей, постоянную кротость и незлобие, чуждые всякой сварливости в отношении к людям. Святой Иоанн Златоуст говорит: "Сильное слово, будучи соединено с кротостью, возьмет за сердце и победит… Учителю особенно нужно иметь незлобие; иначе все будет тщетно… Может случиться, что человек, уже готовый убедиться, потеряет все от нашего нетерпения… Душа, имеющая нужду в наставлении, не может принять что-нибудь полезное, когда оно предлагается сурово и с бранью, и хотя готова слушать, но, будучи приведена в недоумение, не усвоит ничего. Кто хочет научиться чему-нибудь полезному, тот, прежде всего, должен быть расположен к учителю. Если же это не устроено, то не может произойти ничего надлежащего и полезного".

Апостолы были в то время истинным светом, который они заимствовали от Пастыреначальника. Просвещая и наставляя верующих, Апостолы указывали им обращать особое внимание не на внешнее, а на внутреннее исполнение этого учения, чтобы жить во Христе и со Христом.

"Христос есть в вас" (Кол. 1, 27), и "вы Христовы" (1 Кол. 3, 23). "Испытывайте сами себя, в вере ли вы? Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас" (2 Кол. 13, 5). Апостол Павел это ощущение Христа всегда имел в своем сердце. Поэтому он восклицал: "Уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2, 20).

Живя со Христом, Апостолы и своим последователям указывали путь, по которому они должны идти для того, чтобы приобрести Христа. Он, по словам Апостолов, заключался в крепкой вере в Того, Кто "ради нашего спасения сошел с неба и искупил весь род человеческий Своею Кровию, воскрес и вознесся на небо". Кроме искренней веры в Него, нужно и жить согласно с Его законом.

Св. Апостолы, проповедуя высоконравственное учение, сами жили сообразно своей проповеди. Они свято сохраняли заповеди своего Божественного Учителя быть солью земли и светом миру (Мф. 5, 13–14). С чистой совестью и полной уверенностью Апостолы могли говорить своим пасомым: "Свидетели выи Бог, как благоговейно и праведно и безукоризненно мы поступаем пред всеми верующими" (1 Сол. 2, 10). В частности, проповедуя любовь к людям, они и на самом деле оказывали людям различные благодеяния как посредством жившей в них чудодейственной силы, так и различными другими способами. В речах св. Апостолов постоянно встречаются любвеобильные наименования, обращаемые к людям: "мужие братие", "дети", "возлюбленные" и т. п. Сколько любви слышится в словах ап. Павла: "Я же дал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих" (Рим. 9,3).

Живя сообразно своей проповеди, св. Апостолы требовали того же и от своих преемников, пастырей Церкви. Так, св. ап. Павел писал к еп. Тимофею: "Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в мире, в чистоте" (Тим.4,12).

Любовь к людям есть неодолимая сила, неотразимое оружие в руках пастыря Церкви при отправлении им святого служения; она является в нем источником тех самых сил и свойств, которые необходимы ему для того, чтобы деятельность его возможно более уподоблялась пастырской деятельности Христа Спасителя и Его св. Апостолов. Итак, пастырь Церкви должен воспитать в себе горячую доброжелательность и любовь к людям.

Пастырское служение св. Апостолов служит идеалом для пастырей Церкви Христовой. Апостолы горели любовью к своему святому служению и Тому, Кто призвал их на это служение. Эта любовь ко Христу и пастырскому служению воодушевляла их на такие подвиги, которые, казалось, превышали силы человеческие. На пути их пастырского служения стояло много препятствий: и суемудрие образованного языческого мира, и косность религиозно-бытовых традиций иудеев, и низкий моральный уровень языческих народов, и вообще злонамеренность и ухищрения врагов христианского учения. Но все это преодолевалось в их служении явлением "духа и силы" (1 Кор. 2, 4).

Учение Апостола Павла о качествах пастыря

Из пастырских посланий св. ап. Павла пред нами встает дивный образ православного пастыря со всеми его высокими нравственными качествами. И несомненно, что сам св. ап. Павел, когда писал свои пастырские послания к Тимофею и Титу, имел пред собой идеальный образ Пастыреначальника Иисуса Христа с Его высоким жертвенным служением. И наш пастырь, изучая священные строки пастырских посланий великого Апостола, не может не видеть той благодатной красоты и величия, которые окружают жизнь истинного пастыря Церкви Христовой. И как сам св. Апостол что писал, то исполнял на деле, так и наш пастырь, проникаясь духом пастырских посланий, должен жить соответственно в них изложенному.

Святой Апостол Павел в своих пастырских посланиях дает нам ясное указание, какими качествами должен обладать кандидат священства. "Аще кто епископства желает, доброго дела желает" (1 Тим. 3, 1). Но некоторые из пастырей желают принять этот священный сан только по одним внешним мотивам. Святитель Григорий Двоеслов, укоряя стремление к священству тщеславных и недостойных, говорит: "Апостол говорил так в то еще время, когда каждый предстоятель Церкви своей делался первой жертвой лжеучителей. Значит, тогда похвально было желать епископства и потому уже, что с ним соединялась и явная опасность подвергнуться тягчайшим страданиям"[104].

И если кандидат во священство будет помнить слова Григория Двоеслова, что пастырство есть не легкий путь, а путь креста и мученичества, то его деятельность на ниве Христовой будет плодотворной. Дух такого пастыря будет постоянно возвышаться над плотию, а это будет свидетельствовать о том, что он живет в Боге. Один старец наставлял молодого священника, говоря: "Не ищи, чадо, ни Рима, ни Иерусалима, а уготовь дом души твоей, и к тебе придут не только Петр и Павел, но Сам Господь с Пречистой Матерью и сонмом святых ангелов"[105].

Каковыми же качествами должен обладать кандидат священства? Господь наш Иисус Христос указал нам в Евангелии лишь основные начала высокого пастырского служения. Более подробное развитие их указывается в учении св. Апостолов, а особенно у ап. Павла в его пастырских посланиях к еп. Тимофею и Титу. Блаженный Августин говорит о них, что предстоятель Церкви всегда должен иметь их пред своими глазами, в них находя глубочайшее раскрытие духа, которым должно быть проникнуто пастырское служение, находя все ответы на недоумения, могущие встретиться на пути прохождения этого служения. Это для пастыря — вечное, незаменимое и неизменное Пастырское богословие. Послания эти называются пастырскими как по своему содержанию, так и по званию тех лиц, которым они писались; они предназначались для пастырей и в них были изложены подробные наставления о пастырском служении. В других посланиях ап. Павла излагается преимущественно христианское учение — догматическое и нравственное, и в пастырских посланиях немало говорится об этих предметах, но лишь с той стороны, как пастырю преподавать их пасомым, или в качестве наблюдений, как исполняются пастырские обязанности. Сначала апостол Павел излагает нравственные качества совместно епископа и пресвитера (ст. 1–7), затем диакона (ст. 8-13). Эти качества должен иметь каждый пастырь Церкви, так как от этого зависит спасение пасомых и вообще успех пастырского дела. Под епископством нужно разуметь и епископство в теперешнем значении этого слова, и вместе с тем пресвитерство.

В апостольское время хотя то и другое было так же различно, как и теперь, но для обозначения их еще не были строго выработаны определенные термины, так что название епископа (что значит вообще надзиратель, блюститель) и пресвитера (старейшина) смешивались иногда друг с другом, как это особенно видно из книги Деяний апостольских, где апостол Павел призывает из Ефеса в Милит пресвитеры церковные, а в своей речи к ним называет их епископами (Деян. 20, 17, 28).

Поэтому Апостол и здесь, в послании к Тимофею, непосредственно за указанием нравственных качеств епископа, переходит прямо к диаконам, минуя пресвитеров, разумея последних под теми же епископами, тем более, что сан епископа и пресвитера, различаясь по степени благодати, требует от того и другого, как служителей Иисуса Христа и Бога Вышняго, одинаковой чистоты. Блаженный Феодорит так говорит по этому поводу: "Тогда одних и тех же называли пресвитерами и епископами; иногда же называемых ныне епископами именовали апостолами вторствующими. Но по прошествии времени апостольское наименование оставили действительным Апостолам, а епископское наименование присвоили называвшимся древле апостолами вторствующими". Такими апостолами были у критян Тит, у жителей Асии — Тимофей.

Впрочем, замечает он, хотя Апостол узаконил сие пресвитерам, но явно, что епископам первым надлежит сохранять сии законы, как приявшим большую часть.

Таким образом, блаж. Феодорит относит это выражение преимущественно к пресвитерам. Как бы то ни было, во всяком случае, здесь слово "епископство" употреблено совершенно в таком же смысле, в каком мы ныне употребляем слово "пастырство" и к пресвитерам, и к епископам.

Кто желает, по Апостолу, пастырства, тот желает доброго дела. Желание здесь нужно понимать в смысле внутреннего призвания к священству. Предстоятельство в Церкви Христовой требует от пастыря много трудов, предъявляет ему много требований, возлагает на него тяжелые обязанности, грозит ему страшною ответственностью; оно, по выражению Апостола, есть дело в собственном смысле этого слова, дело многотрудное, сложное, важное и ответственное. Вот почему не может исполнить его тот, кто приступает к нему равнодушно; только тот сможет высоко нести знамя пастырства, кто принимает на себя священный сан не по какой-нибудь нужде, не по каким-нибудь внешним земным побуждениям, а лишь по внутреннему влечению к этому сану, исходящему из сердечного благоговения пред его высотою, ибо этот сан, при всей многотрудности, представляет и много привлекательного вследствие именно своей высоты. Пастырство, по Апостолу, есть доброе дело, как высочайшее служение Богу и людям, как ряд подвигов и трудов в борьбе за высшую человеческую идею. Кто стремится к пастырскому званию, так понимаемому, тот стремится к доброму делу. Вот назначение священства, вот с какими намерениями должен являться призываемый к нему; вот с какою великою силою духа он должен проходить и свое служение, раз уже ему данное.

"Подобает убо епископу быти непорочну, единыя жены мужу, трезвенну, целомудру, благоговейну, честну, страннолюбиву, учительну, не пиянице, не бийце, не сварливу, не мшелоимцу, независтливу, не сребролюбцу" (ст. 2–3).

Вследствие того, что епископство есть доброе дело и желающий приступить к нему должен приступать по одному внутреннему призванию к этому делу, от призываемого требуются особенные нравственные качества. Их и перечисляет Апостол.

"Подобает епископу быти непорочну". Под непорочностью разумеется такое качество человека, когда он не подвержен никакому пороку. Апостол не требует от пастыря, чтобы он был свободен от грехов вообще, ибо безгрешным может быть только "Единый, который грех не сотвори" (1 Пет. 2, 22), но свободен именно от пороков как от постоянной наклонности к того или другого вида грехам, или от страстей. Порок есть высшая и последняя стадия в развитии греха (помысл-грех-порок). Кто впал в порок (страсть), тот потерял над собой власть, сделался рабом греха. По мнению блаж. Иеронима, пастырь должен быть таков, чтобы совесть не угрызала его ни за какой грех: "Как ему свободно укорять согрешающего, когда тайно в сердце сознает, что сам позволял себе то, в чем обличает другого?" Эта беспорочность требуется от пастыря и как священнослужителя, возносящего молитвы за пасомых, совершающего святейшие таинства, предстоящего престолу Божию и Самому Богу, и как учителя и руководителя своей паствы, для которой он не должен служить соблазном, ибо, по выражению Златоуста, порочному "следует не повелевать, а повиноваться, ибо начальник должен быть светлее всякого светильника и вести жизнь безукоризненную так, чтобы все смотрели на него и по его жизни устрояли собственную жизнь".

Такая свобода от пороков должна быть отличительною чертою всей сознательной жизни пастыря даже еще до принятия священства, ибо хотя те или другие пороки его и были бы заглажены искрениим покаянием и прощены Милосердным Богом, Принимающим всякого кающегося, но люди, по своей греховной природе, никогда не могут совершенно забыть их, и следовательно, они навсегда останутся поводом к соблазну.

"Единыя жены муж". Этими словами запрещается второй брак для священника, будет ли то до или после принятия священного сана (отсюда следует, что не может быть священником и тот, кто до принятия христианства жил в полигамии). Второй (и даже третий) брак дозволяется Церковью для мирян, но и в этом случае она лишь снисходит к слабости человеческой, взирая на такой брак как на некое прегрешение, почему и молитвы при совершении его запечатлены сколько благословением, столько же и покаянным чувством. Священник же должен быть более твердым, более чистым, более покорным воле Божией, чем мирянин.

Пастырь должно быть трезвенну. Под именем трезвенности здесь нужно понимать главным образом трезвенность душевную (о физической трезвенности речь ниже: не пиянице), в смысле непрестанного бодрствования пастыря над самим собою и над тем, что ему вверено как стражу дома израилева, в смысле неусыпной заботливости его и о самом себе, и о своей пастве. Он должен быть, замечает св. Златоуст, "трезвенным, т. е. зорким, имеющим множество очей со всех сторон, владеть острым зрением, не смежать ока ума… Надобно быть неусыпным тому, кто печется не о себе только, но и о том, что касается других; надо ему бодрствовать и жить духом и, так сказать, дышать огнем, и больше военачальника, днем и ночью наблюдающего над воинством, бдеть и служить и обо всем иметь заботу и попечение".

Блаж. Феофилакт также толкует, что "быть трезвенну значит быть бодрствующу и могущу заранее предвидеть, что нужно делать" (ср. 2 Тим. 4, 5 и 1 Пет. 5, 8). Но, по замечанию "Книги о должностях пресвитеров приходских", и физической трезвости в смысле воздержания от излишества в пище и особенно в питии, "зде исключать не надлежит; понеже телесная трезвость душевной весьма много способствует, и душевная без телесной всячески быть не может".

"Целомудру". Речь опять идет не о целомудрии в том смысле, в каком его обыкновенно употребляют (о нем раньше: единыя жены мужу), но говорится здесь о здравости ума, о благоразумии пастыря при отправлении пастырских обязанностей. Таким образом, слово это близко к предыдущему по своему значению и соотносится с ним, как часть с целым: там брались все силы и действия человека, здесь — один ум, который в то же время управляет всеми этими силами и действиями. Но так как здравость ума обуславливается, главным образом, свободою его от движений страстей, которые могут затемнять его (особенно страсть плотская), и источником которых служит сердце (Мф. 15, 19; Мк. 7, 21–23), то здесь можно разуметь и то, что мы обыкновенно соединяем с понятием целомудрия — нравственную чистоту сердца, воздержание от плотских страстей, сквернословия, соблазнительных телодвижений и нескромных взглядов, потому что, по выражению блаж. Августина "нечистое око вестник есть нечистаго сердца". Вспомним тот случай, когда св. Амвросий, епископ Медиоланский, не принял в клир человека, телодвижения которого были нескромными, а также другого, обладавшего гордой походкой. Оказалось впоследствии, что оба эти человека проявили себя недостойными в жизни и отступили от Церкви.

"Благоговейну, честну". Оба эти выражения означают: украшенный, благоустроенный во всех частях, со всех сторон, преимущественно же со стороны внешней. Таким образом, священник и во внешнем своем виде, и в одежде, приемах и в обращении и т. п. должен соблюдать благочиние, благопристойность, степенность и важность; эти качества должны быть у него, как необходимое выражение внутреннего содержания его духа, и требуются от него уже по одному тому, что люди привыкли прежде всего обращать внимание на внешность, так как это легче всего дается наблюдению, делая выводы, и не без основания, из внешнего о внутреннем.

Но само собою понятно, что эта внешность и должна служить именно обнаружением внутренних достоинств священника, не принимая вида ханжества, лицемерия, заученной манерности и не являясь чем-то вроде того, что мы называем светским лоском и умением вести себя.

В отношении к Богу пастыря должно отличать благоговение, которое, вообще, есть основанное на любви к Господу постоянное памятование о Нем, соединенное с живым представлением своего недостоинства. Это внутреннее расположение или состояние души само в себе уже носит необходимость обнаружения его и во внешнем виде человека, во всех его словах и действиях и особенно при обращении его с предметами священными. В отношении к ближним и самому себе священник должен быть честен, проводя жизнь во всем сообразную с высоким призванием священника. Благодаря этому качеству, священник именно честно будет относиться и к своему званию, и к своим пасомым, не дозволяя себе и во внешности ничего такого, что могло бы оскорбить высокий сан, им носимый, и не соответствовать честному исполнению им своего дела.

"Страннолюбиву". Страннолюбие в смысле братского предложения отдыха, пищи и питья благочестивым путешественникам, имевшее особенное значение при первенствующем положении, апостол Павел постоянно заповедовал всем Церквам; для этой цели устроялись и общие странноприимницы, высшее попечение о которых лежало на епископах и пресвитерах. Но чтобы пастырь охотно исполнял это важное дело, ему самому нужно быть расположенным к страннолюбию и странноприимству. Но это качество и само по себе свидетельствует о его любви к ближним, столь необходимой ему именно как пастырю. Здесь же можно видеть и вообще заповедь о вспомоществовании нуждающимся братьям-христианам. "Не точию, — говорится в "Книге о должностях пресвитеров приходских", — пресвитер к странным должен быть любителей, но и ко всем требующим помощи его, а наипаче нищим и в недугах лежащим пособлять, о сиротах промышлять, вдовиц и обиженных заступать, о невинных ходатайствовать".

Нет нужды подробно говорить, как прилична пастырю Церкви как та, так и другая добродетель, показывающая в нем и верного слугу Божия, старающегося благоугодить Богу самыми приятными Ему жертвами — благотворениями, и достойного предстоятеля людей, умеющего сочувствовать их скорбям и нуждам. "Если ж, — продолжает та же книга, — убогия священники добродетель сию за невозможное почитают, но и сами требуют подаяния, то и в таких обстоятельствах должны воззреть на Апостолов, которые, делая своими руками, о нищих помнили (Гал. 2, 10), немощныя заступали" (Деян. 20, 35).

"Учительну". Учительство составляет самую первую обязанность христианского пастыря, как это видно из примера и учения как Самого Иисуса Христа, так и Апостолов. На нее указывает Апостол и здесь. "Учительну, выражает, — по словам святителя Феофана, — что епископ должен быть так полон учительности, чтоб, как только случай, учение текло из уст его рекою, чтоб всегда мог он исполнить и исполнял". Это потом написал Апостол во втором послании: "Проповедуй слово, настой благовременна и безвременна, обличи, запрети, умоли со всяким благотерпением и учением" (2 Тим. 4, 2). Но священник должен быть учителен не только словом, но и примером своей жизни. Он, по выражению "Книги о должностях пресвитеров приходских", "житие истинною святостию так славно должен иметь, что оное всех к страху Божию и благоговению и подражанию христианского непорочного жительства, как труба громкая, могло возбуждать и поощрять".

Апостол Павел дает указания относительно индивидуального пастырского руководства, как, кого и чему надо учить: "Старца не укоряй, но увещевай, как отца" (1 Тим. 5, 1). Он говорит также о пастырском руководстве молодыми женщинами, рабами (Тит. 2 гл.). Пастырь, по словам Апостола, должен быть "сильным и наставлять в здравом учении, и противящихся обличать" (Тит. 1, 9). Но при этом следует избегать лишних ненужных споров, приводящих только к раздражению и гневу.

"Не пиянице". Под пьянством здесь нужно разуметь не только пьянство в собственном смысле этого слова, но и вообще какое бы то ни было излишество в употреблении вина (умеренное употребление его, особенно "желудка ради и частых недугов" не запрещается Апостолом — ср. 1 Тим. 5, 23) Если порок этот нетерпим в каждом христианине (Лк. 21, 34; 1 Кор. 6, 10; Гал. 5, 21), то тем более неприличен он пастырю Церкви. Еще ветхозаветным священникам сказано было: "Вина и сикера не пийте, ты и сынове твои с тобою, егда входите в скинию свидения, или приступающим вам ко алтарю, да не умрете, и будет сие вам законно вечно в роды ваша" (Лев. 10, 9; ср. Иез. 44, 21).

В Новом Завете Сам Господь говорит: "Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той" (Лк. 21, 34) — день внезапной смерти, заставший человека в пьянстве; он тогда погибнет навеки, ибо пьяницы Царствия Божия не наследуют вместе с другими нераскаянными грешникам (1 Кор. 6, 10; Гал. 5, 21). В пьянстве — смертном грехе — рождается другой смертный грех — блуд (Еф. 5, 18). По 42-му апостольскому правилу, "епископили пресвитер, или диакон, игре и пьянству преданный, или да перестанет, или да будет извержен".

Не говоря уже о том, что священник в таком виде не может приступать к совершению общественных служб в храме, особенно же Литургии, он должен воздерживаться от сего порока во всякое время, чтобы всегда быть готовым к совершению христианских треб, часто непредвиденных, чтобы не послужить соблазном для пасомых и, вообще, не уронить своего высокого звания и достоинства. "Пьянство, — говорит Григорий Богослов, — и в мирском человеке есть тяжкий грех, а в клирике — святотатство".

"Не бийце". Ближайшим образом здесь, конечно, разумеется нанесение вещественных ударов (бийство), что свидетельствовало бы или о грубости натуры человека, или о вспыльчивости и недостатке самообладания, но то и другое совершенно несвойственно пастырю, который, как служитель Божий, даже при обидах должен взирать на пример Пастыреначальника, "иже укоряем противу не укоряше, стражда не прещаша, предаяше же судящему праведно" (1 Пет. 2, 22). "Учитель, — говорит Златоуст, — есть врач душ, а врач не наносит ударов, но наносящего удары исправляет и врачует". "Не буди буй, — прибавляет поучение святительское, — …не бий верна согрешающа или неверна обидяща, своима рукама никого не удари". Но здесь же разумеют и нравственное биение, именно: биение словом, соблазны, которые биют иные немощныя совести людей, слабых в вере (1 Кор. 8, 12), и, наконец, тяжесть духовных наказаний, неблагоразумно налагаемых излишне строгими духовниками.

"Не сварливу", т. е. пастырю не должно любить споры, ссоры, раздоры, особенно же суды. Все это, несвойственное христианину вообще, обязанному быть "скорым услышати и косным глаголати, косным во гнев" (Иак. 1,19); особенно несвойственно священнику, как служителю любви и мира, который по своему сану должен быть выше мелочных вспышек раздраженного самолюбия и всячески должен стараться, чтобы его язык, благословляющий Бога и Отца, не клял человеки, бывшие по подобию Божию (Иак. 3, 9-10). "Книга о должностях пресвитеров приходских" разумеет здесь "ссору не только домовую и о вещах партикулярных (частных), но и словопрения и стязания пустословная о вере, для показания себя, а не истины, для славы своей, а не Божией" (Ср. 1 Тим. 6, 4–5; 2 Тим. 2, 14, 23–24).

"Не мшелоимцу" — греческое слово то же, которое употреблено и в послании к Титу (Тит. 1, 7), где оно переведено по-славянски: не скверностяжательну. По смыслу греческого и славянского слова здесь запрещается священнику не одно корыстолюбие, как излишнее стремление к приобретению земных благ (см. русский перевод), но, главным образом, скверностяжательство, т. е. употребление неправильных, незаконных, скверных способов к стяжанию (Ср. 1 Пет. 5, 2). Если "в епископе всякая стяжательность, даже и праведная, срамна", как свидетельствующая о привязанности к земному такого лица, которое должно других приводить в небо, то тем более таковая". Так, неприличны пастырю:

а) лихоимство, ростовщичество, т. е., отдача денег в рост с требованием незаконных процентов (что и выражает собственно понятие мшелоимства);

б) истязание мзды за тайнодействия или вымогательство платы за их совершение, постыдный торг с прихожанами. Правда, священник имеет право, сея своим пасомым духовная, пожинать их телесная (1 Кор. 9, 7; 11, 12), но этим правом он должен пользоваться так, чтобы не быть в тягость тем, для которых он отец (1 Сол. 2, 7) и довольствоваться доброхотным деянием;

в) продажа правды, когда пастырь ради прибытка делает что-либо беззаконное, например, венчает незаконные браки;

г) занятия, предпринимаемые в видах корысти и несообразные с званием служителя Божия.

Правда, те или другие занятия позволительно избирать священнику и трудами рук своих восполнять скудость обеспечения своего внешнего состояния со стороны пасомых по примеру Апостола (Деян. 18, 3; 1 Кор. 4, 12; 1 Сол. 2, 9; 2 Сол. 3, 8); но и в этом случае требуется от него разборчивость и благоразумие, как бы не взять на себя дела, унизительного для священного сана.

"Но кротку" — понятие, противополагаемое понятиям: бийца и сварливу. Кротость, по объяснению Златоуста, состоит "вообще в перенесении обид и, в особенности, в перенесении неприятностей не только от высших и начальствующих, но и от низших". При всех обидах и неприятностях пастырь должен хранить неизменно спокойствие духа и быть ко всем приветливым и радушным.

Это внутреннее расположение его души должно выражаться и вовне — во всех словах и поступках. Такое постоянное расположение духа и внешнее его выражение и есть кротость. Такое качество необходимо священнику как служителю Божию, который в своем служении должен забыть самого себя и свое самолюбие, и обязанности которого всегда требуют спокойствия духа и свободы от страстных движений вроде гнева и т. п. Но эта кротость не должна, впрочем, доходить до слабости, до потворства людским порокам; кротость нисколько не исключает строгости и грозного обличения человеческих заблуждений, как это показывает пример Пастыреначальника и Апостолов (1 Пет. 2, 23; Мф. 12, 19–20; ср. Мф. 23, 1; Кор. 4, 12–13; 1 Кор. 5, 5; 13, 10; Гал. 3, 1).

Требование от пастыря кротости не лишает его и права законными средствами защищать свою честь, и особенно честь священного сана; образцом этого служит тот же Апостол Павел (Деян. 22, 25; 1 Кор. 9, 15).

"Не завистливу". Пастырю, обладающему высшими благами духовными, несвойственно завидовать имеющим блага земные, скоропреходящие. В русском переводе здесь поставлено слово "миролюбив", что дополняет понятие "кротку", противополагаясь, вместе с тем, бийце и сварливу: общая для всех христиан обязанность иметь мир со всеми (Римл. 12, 18) есть преимущественная обязанность служителя Бога мира.

"Не сребролюбив" — понятие, однородное с понятиями "не мшелоимцу" и "не завистливу"; именно оно лежит в основе последних пороков: кто не сребролюбив, тот не будет ни мшелоимцем, ни завистливым, так как "сребролюбие есть корень всем злым" (1 Тим. 6, 10). Этим выражением не требуется от священника, чтобы он был совершенным бессребренником — и ему нужны средства, и он может иметь деньги (хотя бы, например, для того, чтобы помогать бедным, удовлетворять собственным нуждам), — но он не должен привязываться к ним и поставлять их целью своей деятельности. Желающие обогащаться впадают в искушение и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу. Материальное вознаграждение — не цель, а следствие в работе пастыря.

"Свой дом добре правящу, чада имущу в послушании со всякою чистотою; аще же кто своего дому не умеет правити, како о Церкви Божией прилежати возможет" (ст. 4, 5). Епископ или пресвитер, имея все вышеуказанные личные качества и будучи свободен от перечисленных недостатков, все еще может быть не вполне способным к принятию пастырского звания. Он должен уметь управлять другими, а это уменье он может доказать управлением собственного дома. Семья каждого христианина, тем более пастыря Церкви, должна быть в своем роде малою Церковью, руководимою главою дома, отцом семейства, в которой так же, как и в великой Церкви, есть известные лица, есть имущество, хозяйство, сохраняются те или другие отношения к посторонним семьям, лицам и учреждениям.

Итак, если священник не в состоянии управлять и малою церковью, то, следовательно, тем более он неспособен будет к управлению целым приходом, как и наоборот: кто в доме обнаруживает способность хорошего управления по всем частям, тот имеет уже в этом задатки хорошего управления и Церковью. Из всех предметов домашнего управления Апостол особенное внимание обращает на поведение детей, "ибо кто, как говорит Златоуст, поверит, что чужого заставит слушать себя (а это и есть самое главное в деле пастырском) тот, кто не умел своего сына держать в послушании?" Из добродетелей, которыми должны отличаться дети священника, Апостол указывает на послушание и чистоту (точнее с греческого — честность). Под послушанием здесь нужно разуметь покорность и повиновение родителям. Уже одно это понятие характеризует собою весь их нравственный облик, указывая на честное исполнение ими своих обязанностей в отношении к себе, ближним и Самому Богу (последнее, впрочем, некоторые толковники видят и в слове "послушание", разумея под этим словом послушание в вере, т. е., что все чада и домочадцы пастыря должныбыть верные и правоверные). Но в приведенных словах Апостола можно найти и другую мысль: он хочет сказать, что семейная жизнь пастыря должна быть образцового, на что он и указывает после перечисления личных добродетелей пастыря. Пастырь не только сам должен служить образцом для своей паствы, но и вся семья его имеет такое же значение: как благоустроенность пастырского дома может весьма благодетельно действовать к назиданию пасомых, так, напротив, нестроения и беспорядки в доме пастыря имеют крайне дурное влияние на паству. Хотя бы сам пастырь был и образцовым, но порочная жена, дурные дети, расстроенное хозяйство и т. п., могут соблазнять прихожан, ослаблять их уважение к пастырю, а вместе с тем и его влияние на паству.

"Не новокрещенну, да не возгордевся в суд впадет диавол" (ст. 6). Апостол запрещает возводить в сан пастыря кого-либо из новообращенных, недавно крещенных, мотивируя это запрещение тем, что при таком быстром возвышении пастырь может возгордиться, а потому и подвергнуться тому же осуждению, какому подвергся диавол за гордость. Дело, психологически вполне понятное: ново-крещенный, вдруг ставший пастырем, действительно, легко может возмечтать о себе и своих достоинствах, так как он сразу стал не только христианином, но и руководителем христиан. Пастырь, возгордившись, подобно диаволу, не стоит во истине. Он превратно объясняет Слово Божие, легко уклоняется в ложное учение, и тем самым увлекает за собой многих и погубляет их души, т. е. совершает такое же постыдное дело, какое совершено диаволом. Поэтому, по слову Апостола, он подпадает осуждению, какому подвергся диавол. Косвенным образом в этих же словах запрещается пастырю быть гордым — порок, особенно неприличный служителю любви. "И сие, — говорит "Книга о должностях пресвитеров приходских", — к священническим добродетелям надлежит, чтобы он не был горд, но смиренномудр".

"Подобает же ему и свидетельство добро имети от внешних, да не в поношение впадет и в сеть неприязненну" (ст. 7). Епископ должен пользоваться уважением и среди неверных, нехристиан — требование, имевшее громадное значение особенно в первенствующие времена Церкви, когда доброе поведение пастыря могло иметь сильное влияние на приращение Церкви. Но свидетельство добро, по объяснению Златоуста, значит, что священник вообще должен вести себя так, чтобы самая наглая клевета не могла уличить его в каком-нибудь нравственном преступлении, чтобы самый недоброжелательный язык не мог не засвидетельствовать всем известных добрых его качеств и поступков, делающих его достойным пастырства. Отсюда требование это, особенно уместное в Церкви первенствующей, имеет место и во всякое время.

Кроме того, и во всякое время Церковь имеет у себя и около себя если не собственно внешних (не христиан), то, по крайней мере, людей чуждых ей по духу, по жизни, которые внешне лишь принадлежат Церкви, а иногда, отделяясь от неё, становятся явно ее врагами (иноверцы, неверующие и пр.). Но если есть много людей, отрицательно относящихся к Церкви, то еще больше таких людей имеется вокруг священника, как лица, которое по своему положению стоит выше тех, с кем он находится в союзе веры. Без такого доброго свидетельства, по словам Апостола, пастырь может впасть в поношение и в "сеть неприязненну". Поношение означает здесь насмешки и презрение, каких не может избежать священник, когда из прежней его жизни известно что-нибудь предосудительное. А насмешки и презрение могут переходить с него и на всё общество верующих и, во всяком случае, препятствовать благоуспешному действованию Евангелия; кроме того, они могут смутить и самого пастыря, часто неспособного ничего сделать при таких обстоятельствах, смутить до того, что он, после напрасной борьбы, может снова обратиться к прежней беззаконной жизни и, обессилев, бросить, под действием недремлющего врага, и епископство и самое христианство.

От пастырей Апостол переходит к диаконам (ст. 8-13). "Диаконам такожде чистым, не двоязычным, не вину многу внимающим, не скверностяжательным" (ст. 8). Те же самые качества, которые требуются от епископа и пресвитера, требуются и от диакона. Апостол не перечисляет их все, а указывает лишь некоторые для примера: так, диаконы должны быть чисты (точнее, честны; ср. ст. 2 и 4), не пристрастны к вину, не скверностяжательны (ст. 3). Как распорядители общецерковного имущества в делах благотворения, диаконы имели много случаев употребить свое служебное положение во зло, то есть для личного своего обогащения. А как служители при вечерях они, имея доступ к вину, могли употреблять его в большом количестве. Поэтому Апостол и замечает Тимофею, чтобы в диаконы выбирались люди, "не пристрастные к вину и не корыстолюбивы". Но тут же Апостол указывает и новую черту, о которой не было упомянуто прежде, но которая, конечно, в одинаковой мере приложима и к пастырям: "не двоязычны". Этим выражением запрещается говорить иным одно, иным — другое; вероятно, Апостол имел особенную причину сделать это запрещение именно диаконам, как лицам, служившим в то время как бы посредниками в сношениях между пастырями и пасомыми.

Тут же можно видеть запрещение одно иметь на уме, а совершенно другое выражать языком. Апостол указал на такие свойства, которые имеют особое отношение к совести человека. Ибо нечестность, двоязычие, пристрастие к вину, корыстолюбие повреждают совесть человека, делают ее нечувствительной. Поэтому отсутствие совести свидетельствует и об отсутствии истинной веры. Это Апостол выразил в следующих словах:

"Имущим таинство веры в чистой совести" (ст. 9). Диаконы должны, искренно и правильно веруя, и жить честно, быть безукоризненными и по внешнему поведению, и по внутренним чувствам и настроениям: искренняя православная вера их должна сопровождаться и обнаруживаться добрыми делами (Апостол употребляет выражение "таинство веры" в смысле непостижимости того, во что мы веруем и что совершает наше спасение).

"И сии убо да искушаются прежде, потом же да служат, непорочни суще" (ст. 10). Лица, имеющие такие качества, должны быть предварительно испытаны, действительно ли присутствуют у них эти качества, а потом уже, оказавшись после этого испытания безукоризненными во всех отношениях, поставляться во диаконы. Вот еще новое условие вступления в священный сан, которое предполагалось и прежде всем течением речи Апостола. Одним из действительнейших средств такого испытания служит исповедь ставленника пред духовным отцом, который должен по совести засвидетельствовать пред епископом, что нравственное состояние исповедовавшегося не представляет канонических препятствий к его рукоположению. Эта исповедь должна быть полною — во всех грехах, какие бы и когда бы он ни совершал.

Жена пастыря должна быть женщиною идеальною во всех отношениях, приближающеюся по своим качествам к качествам своего мужа вследствие уже одного того нравственного влияния, которое, но Апостолу, должен иметь пастырский дом на всех прихожан (ср. ст. 4 и 5). Не говорим уже о том, что такая жена будет естественною и самою лучшею помощницею мужа-пастыря во многих отношениях (занятия по хозяйству, воспитание детей, забота о бедных, больных прихода), составляя в то же время для него неиссякаемый и самый близкий источник нравственной поддержки и утешения, в которых не может не нуждаться священник, идущий по пути, не всегда усыпанному розами, а в большинстве своем состоящему из терний, когда одно доброе, ласковое слово простого сочувствия имеет великую ободряющую и успокаивающую силу. Таким образом, и у неё должны быть те же качества, которых Апостол требует от самих священнослужителей, как то: нравственная чистота и честность, неклеветливость (качество, против которого особенно погрешают женщины), трезвенность, верность во всем (и в вере, и во всех ее мыслях, словах и поступках, вследствие чего на нее во всем можно положиться).

"Ибо служившие добре степень себе добр снискают, и многое дерзновение в вере, яже о Христе Иисусе" (ст. 13). Апостол воодушевляет диаконов к надлежащему прохождению ими их должности обещанием добрых последствий такого прохождения. Это, с внешней стороны, — приобретение высшей иерархической степени пресвитера и епископа, а с внутренней стороны— великое дерзновение пред Господом в силу веры в Него, именно вследствие которого он и будет достоин высшей степени, чтобы не служить только священнодействиям и молитвам, но и самому священнодействовать и дерзновенно возносить ко Господу молитвы о верных. Вначале Апостол сказал, что "кто епископства желает, доброго дела желает", а теперь указывает, какая к тому лежит дорога, именно — доброе служение Церкви в диаконстве. И опыт показал, что "добре диаконствовавшие славны были потом и на степенях пресвитерства и епископства" (святитель Феофан Затворник), как например, св. Афанасий Великий.

Это обычный путь особенно древнего возвышения по ступеням церковно-иерархической лествицы, начиная с низших степеней и постепенно восходя к высшим; в этом также причина, почему от диаконов Апостол требует тех же качеств, что и от пастыря, хотя в то же время эти качества приличны ему именно как диакону.

Если кандидат в пастыри не усвоит всех перечисленных св. Апостолом качеств, то он никогда не станет истинным пастырем.

Основные качества, необходимые пастырю Церкви в его служении

Для того, чтобы успешно совершать пастырское служение, священнослужителю необходимо стремиться к исполнению всех христианских добродетелей. Постоянное упражнение в добродетелях воспитывает в пастыре навыки в доброделании. Навыки же со временем могут перейти в личные качества.

Невозможно в одной лекции раскрыть все качества, необходимые пастырю, поэтому мы остановимся лишь на основных: вере, любви, пастырской ревности, рассудительности, смирении, целомудрии и молитвенности.

Вера

Христианская вера есть непременное убеждение в истинности всего того, о чем учит Святая Церковь. Веровать в Бога значит иметь твердую и живую уверенность в Его бытии и свойствах, а также признавать своим умом и сердцем все то, что Сам Бог сообщил нам о Себе в Своем Откровении. Главный предмет веры христианской есть спасение в Господе нашем Иисусе Христе: "Аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, и веруеши в сердце твоем, яко Бог Того воздвиже из мертвых, спасешися" (Рим. 10, 9). Православный пастырь должен быть убежден в догматах веры, иначе он не может убеждать своих пасомых, научить их христианским истинам. Спасение осуществимо при наличии живой веры во Христа. Поэтому, если у пастыря не будет этой живой веры, то спасение как своей души, так и пасомых будет призрачно, он не может спасти свою душу, а тем более не может спасать других. "Без веры же невозможно угодити Богу", — пишет св. ап. Павел (Евр. 11, 6); значит, невозможно спасение. Сам Господь об этом говорит: "Иже веру имет и крестится, спасен будет; а иже не имет веры, осужден будет" (Мф. 16, 16). Необходимость веры как познания о Боге видна еще из того, что, не зная Бога, мы не можем служить Ему подобающим образом. "Како убо призовут, в Негоже не вероваша" (Рим. 10, 14)? Притом, истинное познание о Боге составляет истинную жизнь для нашего духа. "Се же есть живот вечный, да знают Тебе Единого Истинного Бога и Егоже послал еси Иисус Христа" (Ин. 17, 3). Человек все может потерять в этой жизни, но, пока остается в нем вера, жизнь еще впереди.[106]

Если же так необходима вера вообще для каждого человека, то тем более она нужна для пастыря Церкви. "Священник, — пишет в своих дневниках протоиерей Иоанн, — должен всегда возвещать волю Божию, да не заблуждаются до конца люди"[107]. Возвестить эту волю, научить истинной и твердой вере своих слушателей пастырь сможет тогда, когда сам будет иметь подобную веру. Поистине, только постоянное созерцание Бога внутренним оком веры как Всеблагого Помощника, Всемогущего Защитителя и Премудрого Указателя пути в Его Царствие даст пастырю Церкви силы к победе над различными искушениями, к мужественному перенесению различных напастей и бедствий и выполнению им своего назначения на земле. Только твердая вера в Бога сообщит всей деятельности пастыря Церкви характер глубокой убежденности. Без твердой же веры в Бога пастырь Церкви может, наоборот, сделаться жертвою различных нежелательных влияний, неблагоприятных обстоятельств и несчастий. И в деле пастырства он будет именно тростию, колеблемой ветром. "В нас сила веры должна быть непоколебима, — говорит св. Киприан Карфагенский, — стойкой и непреклонной твердости. Мы должны противостоять напору и стремлению идущих на нас волн, так, чтобы они разбивались о нас, как о неподвижную скалу"[108].

Вера служителя Церкви Христовой должна быть разумной. Он должен иметь достаточное и твердое познание богооткровенных истин, чтобы, по слову Апостола, он смог "дать отчет в своем уповании" (1 Пет. 3, 15) и правильно руководить своей паствой. Пастырь не должен довольствоваться поверхностным познанием истин веры, так как это опасно для спасения; он может принять вымыслы человеческие, часто неправильные, за истину и увлечься ими. Поэтому-то ап. Павел наставляет: "Вся же искушающе, добрая держите" (1 Сол. 5, 19).

Вера является основанием всякой добродетели, она, по слову епископа Игнатия, "и мать терпения и мужества, и сила молитвы, и руководительница к смирению, и подательница надежды, и лестница к Престолу Любви"[109]. Поэтому, где нет веры, там необузданность страстей и множество пороков, увлекающих пастыря в бездну зол. Но вся гибельность отсутствия веры в пастыре заключается в том, что гибель его влечет за собой гибель пасомых. Пастырь не может ни спастись сам, ни погибнуть. Бог как бы соединил с его душой души вверенных ему пасомых.[110]

Чтобы вера пастыря была совершенной, он прежде всего должен иметь правильное христианское знание о Боге. Истинное богопознание служит основой его глубокой личной убежденности, и эту убежденность он передает своим слушателям. Истинное богопознание пастырь приобретает изучением слова Божия, творений святых отцов, богословских наук. Но основным средством богопознания является постоянная и усердная молитва и чистота сердечная, приобретаемая добродетельной жизнью. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Мф. 5, 8). "Вникай в себя и в учение, — заповедует св. ап. Павел, — занимайся сим постоянно, ибо так поступая, и себя спасешь, и слушающих тебя" (1 Тим. 4, 16). "Для Бога ничто так не достолепно, — говорит св. Григорий Богослов, — как слово очищенное и душа, совершенная учениями истины"[111].

Но для того, чтобы вера стала реальной, пастырю недостаточно одного только обилия знаний. "Для этого нужно, чтобы он усвоил их органически, чтобы они в нем переварились, перебродили, превратились в его плоть и кровь, сделались его собственностью и переработались в нем в цельное, ясное и отчетливое мировоззрение"[112]. Только такая вера, по мысли прот. Иоанна Сергиева, отражается в словах пастыря, оживает в делах, воплощается в деятельности, обнаруживается в любви к ближним[113].

К такой вере способна только та душа, которая решительным произволением отверглась греха, направилась всей волей и силой своей к Божественному добру. Это возможно путем подвига очищения души от всякой скверны, путем покаяния. "Покаяние, — говорит еп. Игнатий, — необходимо не только для того, чтобы уверовать во Христа, оно необходимо для пребывания в вере, для преуспеяния во Христе, оно необходимо для живой веры во Христа"[114].

Любовь

Постоянно развиваясь и совершенствуясь в благоговении, вера пастыря становится живой, она переходит в область чувства и порождает любовь. "Любовь рождается… от нелицемерной веры"[115] — говорит епископ Игнатий (Брянчанинов). Вера в Бога вписывает в число избранников, и это избрание запечатлевается Св. Любовью[116].

Не проникнутая чувствами живой веры в Бога и горячей любви к Нему и людям, деятельность пастыря Церкви не будет иметь в себе главного, а именно, души: от нее будет веять сухим холодным формализмом, который, конечно, будет не привлекать людей к пастырю Церкви, а, скорее, отталкивать их от него. И наоборот, чувства живой веры в Бога и горячей любви к Нему и людям сделаются в пастыре Церкви основанием того истинного и прочного чувства долга, которое внесет в его (пастыря Церкви) деятельность святое воодушевление, внесет в нее дух и жизнь. Кроме того, чувства живой веры в Бога и горячей любви к Нему и людям сделаются для пастыря Церкви источником таких высоких духовных радостей и наслаждений, во имя которых он твердо и мужественно преодолеет и перенесет все злое, что может встретиться ему на его тернистом пути; эти благодатные радости и наслаждения сделаются для него такою наградою, которой он не променяет ни на какие блага этого мира.

Любовь есть дар Божий. Св. ап. Павел говорит: "Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам" (Рим. 5, 5). Приготовлять себя к принятию этого дара пастырь обязан очищением своего сердца, ума и тела. Кто стремится к развитию в себе чувства любви к Богу, предварительно не очистив себя, тот близок к самообольщению, по мысли епископа Игнатия, и это стремление устраняет от правильного служения Богу[117].

Пастырь, любящий Бога, имеет такое расположение души, по которому он всеми силами стремится к соединению с Богом, как с высочайшим нравственным Добром, в Нем едином, в угождении Ему поставляя свое счастье и блаженство. Во сей своей деятельности пастырь руководствуется любовью, потому что "такова есть воля Божия" (1 Пет. 2, 15), и это "угодно Спасителю нашему Богу" (1 Тим. 2, 3). "Бог есть Любовь" (1 Ин. 4, 16). Уподобляться Ему есть цель всей жизни и деятельности не только пастыря, но и каждого христианина. Если без любви невозможно спастись, то становится понятной та важность пастырской деятельности, в которой он раскрывает сущность любви и необходимость растворять ею всю добродетельную жизнь человека.

Из любви к Богу вытекает и любовь пастыря к пастве. Пастырь поставляется Самим Богом на особенное служение, которое в то же время является и ближайшим средством собственного его спасения. Это происходит потому, что своей деятельностью пастырь способствует примирению своих пасомых с Богом и тем самым имеет возможность особенно угождать Ему. Поэтому чувства благодарной любви к Богу обнаруживаются в его чувствах к пастве.

Сознавая, что дело его есть дело Божие, пастырь Церкви, пламенно любя Бога, сделает все, чтобы Имя Божие прославилось среди людей истинно христианскою жизнию последних. С другой стороны, сознавая всю важность своей деятельности для людей, ибо от нее зависит временное и вечное счастие человечества; и пламенно любя людей, как бы сливаясь посредством этой любви с каждым из них в одного человека до того, что он радуется с радующимися и плачет с плачущими, пастырь Церкви будет считать их счастие как бы своим собственным, а, следовательно, сделает для них все, что только может сделать, как если бы делал для себя самого.

Постоянно поучая и назидая своих пасомых, пастырь возвышается над ними как духовный отец. Это свое возвышение он оправдывает сердечной любовью к своим духовным детям. Именно этой любовью он в одних побеждает страх, в других — холодность и пренебрежение; у одних вызывает доверчивость, других подвигает на покаяние.

Любовь к своей пастве, доходящая до готовности пожертвовать собой, является наиболее необходимым качеством пастыря. Где жива эта любовь, там пастырь является продолжателем дела Христова, где нет любви, там извращается все направление пастырской деятельности.

Естественно, что если деятельность пастыря не будет основываться на особой любви к пасомым, выражающейся в заботливости, внимательности, неусыпности, кротости, то такое служение будет постоянной ложью, такой пастырь будет медью звенящей, кимвалом звучащим (1 Кор. 13, 1).

Ревность

Следующим качеством, необходимым для пастыря, является ревность.

Любовь к ближним рождает ревность о спасении их, заставляет непрерывно поучать и заботиться о них. Эта ревность побуждает пастыря вовремя и не вовремя обличать, запрещать, увещевать со всяким долготерпением и назиданием своих пасомых (2 Тим. 4, 2). Святой Иоанн Златоуст спрашивает: "Что значит вовремя и не вовремя?" — и отвечает: "Не назначай определенного времени, пусть будет тебе всегда время для этого, а не только во время мира, спокойствия, или пребывания в Церкви; хотя бы ты был в опасности, хотя бы темнице, хотя бы в узах, хотя бы готовился идти на смерть, и в это время обличай и не переставай вразумлять. Тогда и благовременно делать обличения, когда представляется удобный случай"[118]. Св. Феофилакт, толкуя эти слова, говорит: "Не жди времени падения, но учи прежде, чем падет кто"[119].

Ревностный пастырь своим словом укрепляет слабых, смиряет гордых, устрашает дерзких, предохраняет от поводов ко грехам, ленивых делает трудолюбивыми, жестоких — милостивыми, распутных — целомудренными… словом, его ревность может произвести всякое добро и всякое зло способна исправить, уврачевать.

Любвеобильный и ревностный пастырь силой слова и добродетельной жизнью может изменить к лучшему всю свою паству, И наоборот, беспечность и нерадение пастыря может привести к общей гибели всех тех, кем он руководит. Пастырь, проводящий свою жизнь в нерадении и праздности, не способен бывает ни к какому доброму делу. Его душа постоянно бывает склонна к греховным привычкам и пожеланиям. Святитель Тихон Задонский говорит: "Кто живет в праздности, тот постоянно грешит"[120]. Праздность, по его словам, представляет из себя дверь, которой удобно проходит искуситель[121]. "Чтобы любить Бога, — пишет святитель в другом месте, — должно от грехов отвратиться и покаяться, и мир с прелестью и суетой оставить, и тако единого Бога искать и желать"[122]. Подобно этому учит и епископ Игнатий: "Необходимо достигнуть совершенства во всех добродетелях, чтобы вступить в совершенство всех совершенств, в слияние их, в любовь"[123].

Чтобы восстать от этого сна греховного, т. е. нерадения и беспечности, пастырю прежде всего нужно принести истинное раскаяние во всех своих грехах и стараться, с помощью Божией, больше не оскорблять Создателя, Который ищет служителей Церкви чистых сердцем и ревностных в доброделании. Чувство своего недостоинства, сознание того, что он не имеет права учить тому, что сам не исполняет, но по долгу пастырскому обязан это делать — именно это чувство благоприятствует покаянной настроенности пастыря и его горячей молитве о ниспослании благодатной помощи свыше.

Рассудительность

Будучи поставлен своим состоянием среди мира, пастырь должен уметь жить, не покоряясь ему, а это возможно в том случае, если пастырь будет иметь рассудительность. Святой Григорий Двоеслов пишет: "На груди (у первосвященника) Аарона прикреплено было по повелению Божию слово судное (Исх. 28, 15)… Это значит, что пастырь должен быть столько же рассудителен, сколько и умен, чтобы отчетливее различать добро и зло, внимательно обсуждать что, чему, когда и в какой мере прилично, "не искать своих си", но промышлять о пользе ближних"[124].

Руководствуясь рассудительностью, пастырь никогда не поступит опрометчиво. Будучи проповедником, он не спешит с наставлениями и увещаниями, которые время и терпение могут сделать более плодотворными. По слову Апостола, он проповедует слово "со всяким долготерпением" (2 Тим. 4, 2). Такой пастырь знает благоприятные минуты для проповеди, ловит их, сам подготавливает их, но никогда их не предваряет. Свое слово он управляет по обстоятельствам, приспособляет к различным характерам, соразмеряет с следствиями, которых он желает. Такая рассудительность увеличивает силу пастырской деятельности.

"Церковь, — учит св. Григорий Богослов, — есть одно общее дело, составленное… из многих и различных нравов и умов. И предстоятелю совершенно необходимо быть и простым по правоте во всех отношениях, и, как наиболее, всеобразным и многоразличным в обращении с каждым, приспособляя ко всякому свою беседу"[125]. Поэтому рассудительность побуждает пастыря Церкви знать своих пасомых, знать условия их существования и воспитания, уровень и характер их умственного и нравственного развития, их внутренние расположения, душевные нужды и т. д.[126] Без такого знания своих пасомых пастырь иногда поступает наугад, а это может оказаться бесполезным и даже вредным[127]. Но вся затруднительность деятельности пастыря заключается в том, что эта вредоносность случается там, где он меньше всего ожидает, потому что, как говорит св. Григорий Двоеслов, "часто полезное для одних обращается во вред другим… Травы, которые одних животных питают, других убивают;…даже и лекарство, которое одну болезнь уменьшило, другую может только усилить; наконец, и самый хлеб, укрепляющий жизнь взрослых, расстраивает здоровье детей… Подобно этому и всякий учитель, если хочет утвердить всех в одной добродетели любви, должен трогать и назидать сердца слушателей одним учением, но не одним и тем же способом"[128].

Рассудительность пастыря проявляется также и в том, о чем он говорит. "Пусть (пастырь), — учит святитель Григорий Двоеслов, — во время приготовления к проповеди обсуждает… с должным вниманием, что он хочет предложить слушателям, чтобы какой-нибудь неправославной мыслью не возмутить и не оскорбить их совести"[129]. Заботясь о том, чтобы не допустить в своей деятельности явно вредного, пастырь не должен забывать, что и полезное, сказанное без меры и без порядка, теряет свою силу. Иногда, говоря необдуманно, пастырь вводит своих слушателей в заблуждение, но бывает, что и неуместное молчание оставляет их в заблуждении. Поэтому "пастырь должен быть мудр в молчании и назидателен в речах, чтобы не говорить о том, о чем следует молчать, и не молчать о том, о чем нужно говорить"[130].

Видя такую пользу и необходимость рассудительности в деятельности пастыря, естественно возникает вопрос: каким путем можно достигнуть этой добродетели? "Духовное рассуждение, — отвечает епископ Игнатий, — приобретается чтением Священного Писания, преимущественно же Нового Завета, и чтением св. отцов, которых писания соответствуют роду жизни, проводимой христианином"[131].

Смирение

Пастырю Церкви не нужно забывать, что своими собственными силами, без помощи Божией, он ничего не сможет делать, особенно в момент тяжелых искушений, когда душа пастыря бывает настолько слаба, что по временам готова оставить спасительный путь и пойти в сторону смерти, т. е. исполнять мирские, греховные привычки. Для того, чтобы пастырю преодолеть все искушения и одержать над ними победу, ему нужно постоянно просить Бога о помощи.

Это сознание необходимости помощи Божией, сознание своей немощи, сознание, что он только исполнитель воли Божией, проводник благодати — рождает в душе пастыря смирение. "Не к превозношению да ведет тебя степень церковного чина, но да смиряет наипаче, — увещевает св. Василий Великий. — Преуспеяние души — преуспеяние в смирении, а лишения и бесчестия рождаются от высокомудрия… Смирение — подражание Христу, а превозношение — подражание диаволу. Будь подражателем Христу, а не антихристу; Богу, а не противнику Божию"[132].

Пастырю Церкви Христовой, имеющему одну цель — соединять людей со Христом и вести их ко спасению — всегда должна быть присуща не самонадеянность, а глубочайшее смирение перед Личностью Божественного Пастыреначальника. Если пастырь живо сознает и чувствует свою всецелую зависимость от Бога, свою виновность пред Ним, если отвергает от себя всякую мысль о своих силах и совершенствах и во всем прибегает к спасительной помощи Божией, то он близок к познанию истины и, следовательно, сможет указать единственно правильный путь к вечной жизни. В то же время как гордость и самообольщение относительно своей мудрости или праведности препятствуют видеть свет истины. "Кто приписывает себе небывалый блеск праведности или мудрости, — говорит св. Григорий Двоеслов, — тот далек от совершенного знания, и тем более удаляется от истинного света, чем более о себе мечтает, как и замечено о некоторых в Писании: "Глаголющиеся быти мудри, объюродеша" (Рим. 1, 22)[133].

Итак, если гордость происходит от превозношения собственными мнимыми достоинствами, то смирение приобретается путем обратным, т. е. уничижением себя. Именно об этом учат святые отцы. "Желающий приобрести истинное смирение, — пишет преп. Дорофей, — отнюдь ни в коем случае не должен почитать себя чем-нибудь"[134]. Приобретается эта великая добродетель путем целожизненного подвига, и если сердце пастыря день и ночь, по словам аввыДорофея, не ищет с болезнью Господа, то он не может преуспеть[135], а, следовательно, и других повести к этому преуспеянию. При этом не следует забывать, что смирение есть дар Божий, и необходимо молить Господа о сокрушении и смирении своего сердца, всегда склонного к превозношению и гордости.

Смирение рождается от исполнения заповедей[136], но всуе будет трудиться тот, кто не стремится к чистоте духовной и телесной. "Подобает строителю Божию быти целомудрену" (1 Тим. 3, 2).

Целомудрие

Под именем целомудрия св. отцы разумеют здравость ума, не потемняемого страстями всеми вообще, но в особенности страстью плотской, которая сильнее всех помрачает ум, больше всех увлекая сердце. "Весьма важно, — говорит епископ Игнатий, — сохранение тела от впадения в блуд, но одного этого недостаточно для боголюбезной чистоты, которой зрится Бог. На нас лежит непременная обязанность очистить самую душу от помышлений, мечтаний и ощущений сладострастных"[137]. Целомудрие также означает чистоту сердца от нечистых слов, пожеланий и привязанностей.

Как проповедник Слова Божия и высокого нравственного учения о душевной и телесной чистоте, пастырь особенно должен быть предан Богу сердцем и для пасомых быть образцом целомудренной жизни. Когда он отдаст Богу самые движения сердца, тогда — и только тогда — ум его будет чист, воля — тверда, служение Богу — достойно[138].

Нецеломудрие телесное — самый нетерпимый порок в священнослужителе, так что однажды подпавшие ему не допускаются к священству, а облеченные саном, впадая в него, лишаются священства. Что касается влияния такого пастыря на паству, то одна часть ее, из презрения и негодования, бежит от него, отвергая совершаемые им священнодействия, а другая начинает идти по следам пастыря и, таким образом, хотя и разными путями, но гибнет и развращается весь приход. И никакие способности не могут помочь такому пастырю, ибо ум его, омраченный нецеломудренной жизнью, не в состоянии познать спасительного пути, и, следовательно, пастырь не сможет повести по нему своих пасомых.

Средствами к сохранению целомудрия являются страх Божий, постоянный телесный труд, воздержание в пище и питии, особенно удаление от пьянства, частое совершение Литургии с предварительной исповедью. Но собственные усилия пастыря, по словам епископа Игнатия, только укрощают плоть, а истинное целомудрие есть дар Божий, подаваемый "вследствие постоянной усерднейшей, часто весьма долговременной молитвы"[139].

От молитвы, в которой испрашивается благословение Божие, зависит вся деятельность пастыря. "Без Меня не можете делать ничего" (Ин. 16, 5), — говорит Господь. В деле спасения людей "и насаждающий, и поливающий есть ничто, а все — Бог возращающий" (1 Кор. 3, 7). Поэтому пастырь должен как можно чаще обращаться к Богу с искренней сердечной молитвой о благодатной помощи в своем служении.

Молитвенность

При перечислении личных качеств пастыря уже упоминалось, что одним из средств к их приобретению является молитва. Какими бы способностями ни обладал пастырь, но если у него отсутствует дух молитвы, то эти способности не заменят того, что может снискать молитва. Пастырь без молитвы — "это безводное облако, носимое ветром" (Иуд. 1, 12), так как оно не производит ничего доброго, а только препятствует благодетельному влиянию солнца на землю.

Пастырю, ходатаю за пасомых, молитвенно предстательствующему за них пред Богом, необходимо иметь опыт в молитве. Без молитвенного опыта он всегда может быть подвержен опасности прогневать Бога небрежным, недостойным совершением дела Божия. Если пастырь не научился возвышаться над всем мирским и житейским, возноситься всею душею своею к Богу, не навык взывать к Богу в то время, как молится устами, не приобрел терпения во внешнем молитвенном труде, то как он может ходатайствовать за других? Если пастырь понудит себя к домашнему молитвенному подвигу, если он будет, по мере возможности, исполнять церковные правила; если приучит себя молиться за своих пасомых не только в храме, но и у себя дома с усердием, с каким некогда св. ап. Павел "преклонял колена своя ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, да даст учеником его… силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце" (Еф. 3, 14–16), — то он всегда сможет дерзновенно ходатайствовать перед Богом о милости за грехи своей паствы.

Пастырь-молитвенник, проводящий жизнь в Боге, всегда благоразумен, ибо он знает трудности духовной брани и всегда осторожно воздействует на своих слушателей. Молитвенность пастыря не только возвышает его собственную душу, делает ее "собеседницей Богу", но и заключает в себе великую силу пастырского воздействия на паству. Через нее у пастыря устанавливается незримая, но реальная жизнь с народом. Сердце пастыря согревается любовию к пастве, когда он горячо молится о ней. Молитва — это путь к Богу. С молитвы надо начинать подготовку к службе Божией, молитвой ее продолжать и завершать. По учению митрополита Филарета Московского, "дело молитвы должно быть прежде всех, потому что без него не может совершиться дело благое"[140]. Если в молитвенной атмосфере храма молитвенник-пастырь выйдет на амвон со словами поучения, то он найдет души и сердца своей паствы открытыми к восприятию Слова Божия. Высокая молитвенность пастыря является основой его внутренней жизни. Обращаясь умом и сердцем к Богу, истинный пастырь всегда питает в себе дух молитвы; каждое благоговейное слово обращения к Богу есть молитва, или прошение, или благодарение, или славословие. Имея всегда в мыслях Бога, он не может не молиться.

Дерзая обращаться к Господу с молитвой о ниспослании благодати себе и своим слушателям, пастырь всемерно должен стремиться к нравственно чистой жизни, потому что, по словам св. Григория Двоеслова, "как дерзнет ходатайствовать пред Богом за грехи народа тот, кто не знает, заслужил ли он своей жизнью благоволение Божие к себе самому?"[141] "Каков должен быть тот (по своей духовной и нравственной чистоте), — спрашивает святитель, — кто молится за весь город, за всю вселенную?.. Для такой молитвы я не считаю достаточным даже дерзновение Моисея или Илии. Он (священник) так приступает к Богу, как будто ему вверен весь мир и он есть отец всех; молит о прекращении всюду войн… просит о мире и благоденствии, о скором избавлении от всех бедствий… Посему он сам должен столько во всем превосходить всех, за кого он молится, сколько предстоятелю следует превосходить находящихся под его покровительством"[142].

Итак, если молитва так важна в жизни пастыря, то он должен следовать заповеди Спасителя, сказавшего: "Непрестанно молитесь" (1 Сол. 5, 17). И если кто станет утверждать, что непрестанная молитва есть дело отшельников и подвижников, то в ответ можно привести слова Преосвященного Илиодора: "Это то же, если бы кто спрашивал: возможно ли непрестанное дыхание? Молитва есть дыхание души. Следовательно, непрестанная молитва не только возможна, но и необходима"[143]. "Что воздух для жизни тела, то Дух Святой для жизни души. Душа посредством молитвы дышет святым, таинственным воздухом"[144].

Для стяжания такой молитвы необходимо внутреннее внимание. "Как тело без души мертво, так и молитва без внимания мертва"[145]. Кроме того, необходимо смирение и сокрушение сердечное, а также покаяние. По словам епископа Игнатия, когда молитва не одушевлена покаянием, тогда она не исполняет своего назначения, тогда не благоволит о ней Бог[146]. Отсутствие этих элементов истинной молитвы есть признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия[147]. При всем этом необходимо знать, что "молитвы учитель — Бог; (и) истинная молитва — дар Божий"[148].

Таковы основные личные качества, необходимые пастырю Церкви в его служении, хотя и далеко не полностью перечисленные. Пастырю недостаточно только знать о них, но необходимо всемерно стремиться к их приобретению, не забывая, однако, что они есть дар Божий. Пастырское самоусовершенствование — неотложное, необходимое дело служения у Престола Божия. Идущий этим путем пастырь никогда не окажется в положении "наемника" (Ин. 10, 12), нерадящего о своих овцах; не станет он и бескачественной солью, потерявшей свою силу (Мф. 5, 13). Но он будет благодатным светом для мира, любящим отцом для своей паствы, будет добрым пастырем, способным всюду сеять радость, мир и семена доброй жизни; он найдет в себе силы показать и наивысший подвиг самоотвержения — положить душу свою за други, и тем до конца выполнит свой долг перед Богом, людьми и своей совестью.

"Жизнь пастыря Церкви, — говорит митр. Варфоломей, — должна быть жизнью, полной аскетических подвигов, чтобы своим примером и благодатною настроенностью пастырь влёк ко Христу Спасителю своих духовных овец"[149].

Но пастырь может всуе трудиться над созиданием великого дела спасения человечества во Христе Иисусе, если Господь Бог не благословит трудов его и не поможет ему Своею благодатию. Для привлечения на себя и на свое дело благословения и вспомоществующей благодати Божией пастырь должен непрестанно молиться об успехе своей деятельности и о душах пасомых, которых он руководит на пути к Царствию Небесному.

Еще в Ветхом Завете Самим Богом было установлено священство, однако оно по своему значению в деле спасения человека было гораздо ниже новозаветного священства. Хотя с внешней стороны, как например: деление на иерархические степени ветхозаветного священства; обязанность учительства народа в Законе Божием, необходимость быть судьями его, а также права и обязанности к самим себе и к народу и т. д., - мы увидим лишь малое расхождение с новозаветным священством. Но когда мы обратим внимание на главное, то есть на спасение человека от греха, проклятия и смерти, то в этом случае новозаветный священник, который имеет право совершать Божественную литургию, таинства и требы церковные, не может быть сравниваем с ветхозаветным священством.

Мы видим, что обязанности ветхозаветных священников, кроме принесения разных жертв, состояли в том, чтобы поддерживать постоянно священный огонь на жертвеннике всесожжений; возжигать светильник в скинии (Исх. 27, 21), очищать проказу и другие нечистоты на телах, жилищах и одеждах израильского народа (Левит. 22, 13–14).

Совершенно другую, отличительную картину мы можем наблюдать в Новом Завете, в котором Сам Бог, Христос Спаситель, Пастыреначальник снисходит к человеку, принимает плоть человеческую и тем самым человеческое естество обожает до богоподобия.

Учение Пастыреначальника ("Заповедь новую даю вам, да любите друг друга"), дела — исцеление больных, воскрешение мертвых и проч. — несравненно превзошли ветхозаветного первосвященника. Если в Ветхом Завете избирали и посвящали на священническое служение посредством тех же грешных людей, то в Новом Завете Христос Спаситель избрал, а Божественный Дух в виде огненных языков посвятил Апостолов на пастырское служение. Потом уже Пастыреначальник преподал Апостолам, а в лице их и всем пастырям, власть наступать на "змию и на скорпию и на всякую силу вражию", власть вязать и решити: "Глаголю вам, елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех" (Мф. 18, 18; Ин. 20, 22–23). Св. Апостолы могли исцелять всякий недуг человеческий. Вот какие права и обязанности преподаны новозаветному священству.

В момент хиротонии на посвящаемого снисходит Божественная благодать, "всегда немощных врачующая", и преподаются ему те же самые права и обязанности, которые некогда были преподаны Христом Спасителем святым Апостолам. И вот, при наличии Божественной благодати и преподанных прав, пастырь совершает Божественную литургию, бескровную жертву, во время которой снисходит та самая Божественная благодать, которая сходила и на св. Апостолов, могущая не только очищать разные проказы на теле, смягчать преступление человека пред Богом и прочее, как это было в Ветхом Завете, но она (благодать) может попалить все прегрешения человека и сделать грешника праведником, вознести человека в обители небесные.

Насколько высоко, свято и многотрудно служение пастыря, насколько оно, если сердечно со вниманием к себе и всему стаду совершается, есть самоотверженный подвиг, указанный Иисусом Христом! Новозаветный пастырь — добровольный повседневный мученик, воинствующий добрый воин, подвизающийся добрым подвигом верыдля вечной жизни (1 Тим. 1, 8; 6, 12), спостраждущий благовествованию Христову по силе Бога (2 Тим. 1,8).

Много дано пастырю, но и много спросится с него, а поэтому пастырь должен постоянно подражать Христу в молитве за пасомых, нелицемерной любви к пастве, в научении истинам веры своих пасомых и т. д., чтобы предстать пред Пастыреначальником и будущим Судией делателем непостыдным и верным, дабы мог сказать Ему: "Се, Аз и дети, яже ми дал есть Бог"(Евр. 2, 13).

Вот почему пастырь должен иметь любящее сердце к своей пастве, потому что без любви он не осуществит возложенное на него дело. Любовь не превозносится, не поступает легкомысленно, а пастырь именно не должен быть легкомысленным. Она делает пастыря благоразумным, степенным и основательным. Любовь не превозносится, не гордится, выше других себя не почитает, но перед всеми смиряется, всем послушна, покорна, снисходительна. Любовь, по учению св. отцов, есть отрицание всех страстей и вселяется в сердце по изгнании их. Она не только истребляет страсти, пороки, но даже не дозволяет им получить начало.

Любовь не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине. Она все покрывает по своему долготерпению и кротости, что бы ни случилось прискорбное и трудное, хотя бы то были обиды, смерть или что-нибудь другое. Любовь покрывает грехи, немощи, недостатки и слабости других, к чему и призван пастырь, не только не разглашает, но прикрывает все то добрым словом (Еп. Феофан Затворник).

Из обзора пастырской деятельности Христа Спасителя и Его св. Апостолов можно видеть, что эта деятельность имела такой необычайный успех среди людей, подобный которому мы не встречаем ни в какой другой период христианского пастырства. Успехи эти были таковы, что, согласно предсказанию Спасителя (Деян. 1,8), проповедь Евангелия распространилась "даже до последних земли", и ее приняли и по ней приобщились Царствия Божия как иудеи, так и язычники, как богатые, так и бедные, как мудрые, так и неученые, как рабы, так и господа, вельможи и цари.

Такой успех среди людей пастырской деятельности Христа Спасителя и Его св. Апостолов прямо свидетельствует о том, что свойства этой деятельности, правила и приемы, в ней употреблявшиеся, были наилучшими, целесообразнейшими, совершеннейшими. Постоянно имея перед глазами эту деятельность и внимательно всматриваясь в нее, пастырь Церкви найдет в ней для себя указания, что именно он должен делать и к чему именно стремиться в отношении к своим пасомым в тех или других случаях, управляя их в Царствие Божие. Сам Пастыреначальник Господь Иисус Христос призывал своих преемников, пастырей Церкви, ради успеха пастырской деятельности подражать Своему примеру: "Образ дах Вам, да якоже Аз… и вы творите" (Ин. 13, 10).

Главнейшие обязанности пастыря — молиться за свою паству, любить ее по-отечески, учить и наставлять на правильный спасительный путь жизни. Эти обязанности, как видим, ложатся на плечи пастыря тяжелым бременем, но он не унывает и не скорбит. С ним Сам Пастыреначальник, невидимо руководствуя и воодушевляя его на пастырский подвиг, с ним Его Св. Евангелие — учение любви, правды и свободы; с ним св. Апостолы, святители и вся Церковь Христова.

IV. УЧЕНИЕ СВЯТЫХ ОТЦОВ О ПАСТЫРСТВЕ