Целую вас крепко. Ваш Костя.
Кто из Владикавказцев у вас? Привет и поздравления знакомым.
(на простой бумаге)
Лагерь Мудрос, 19 27/IV 21 г.
Дорогие Коля и Володя!
Сегодня имеется оказия[368], пользуюсь случаем и пишу. Оказывается, достоверность того, что мы уезжаем на днях в Сербию, еще под большим сомнением. Хотя говорят об этом гораздо больше, чем следовало бы. Настроение было несколько поднято праздниками, но теперь после праздников оно упало еще ниже, чем было до праздников. Газеты последних дней нравятся мне все меньше и меньше. Приходят мысли о зиме. Апрель на исходе, пролетит лето, а там зима. Мало написал, а тоски, кажется, много нагнал. Хотелось с тобой поговорить о твоей фразе в твоем письме от 9 апреля н. ст.: «Что думают казаки? Мы с Врангелем, и без него себя не мыслим».
Что думают казачьи верхи, трудно сказать, но что думают казаки и большинство офицеров, это можно. Ты знаешь, что с Лемноса уже 2 раза отправляли в Советскую Россию и один раз в Бразилию. Уход был вполне свободным и даже с агитацией французов. После этих 3-х отправок и одиночных уездов на Лемносе из 30 000 осталось не более 15 000, из них тысячи 4 беженцев. Итого, здесь войск maximum 12 000, из них треть офицеров. Казаков 7000–8000.
Офицеры в громадном большинстве такие же казаки, как и я. Из казаков 3/4 офицеров из рядовых. Интеллигентных офицеров-казаков здесь меньше-меньшего. Ориентация в офицерской среде только на Врангеля. Из казаков остаются только те, кто верит не в казачество, а в Россию и, следовательно, во Врангеля.
На Пасху во всех палатках пили за Врангеля, и редко где вторым тостом был атаман. И если продолжаю оставаться я и подобные мне на Лемносе, а не в Галлиполи, то только потому, что в массе видим одинаково мыслящих людей и составляем мощную оппозицию немногочисленному, правда, лагерю инакомыслящих.
Лучший пример тебе Терско-Астраханский полк. Всего 800 человек, из них 190 офицеров. Командир полка генерал Агоев приехал из Константинополя на 2 дня Пасхи. Передал поздравления, пожелания, привет от Врангеля. Много говорил о его неутомимости, заботах. Кричали ему «ура». Об атаманах ни слова, от него тоже ни одного слова. И так по мелочам много всего.
Атаман приезжал только один раз, и то на 2 дня. Врангель был два раза. А саму встречу и сравнивать нельзя. Ну, довольно об этом.
Одним словом, я и много-много нас решили, что когда почему-либо казачество станет рвать с Врангелем, мы все захватим всех сочувствующих казаков, а их будет много, [и] приедем в 1-й корпус. Но не верится мне, чтобы это случилось.
Напиши, большая ли «лавочка» у вас в частях? Много ли воруют, тактично ли держится начальство? У нас в полку воровства нет, но нетактичных уйма. Подбор людей очень неинтеллигентный и довольно-таки тугоумный. Все наши лучшие люди ушли из армии в беженцы, а оставшиеся – хамло в больших чинах, затирает интеллигентные силы в малых чинах. А борьба с ними безнадежная, чересчур толстошкурые они.
На Галлиполи ли Николай Александров, сын Капитона? Здесь его сестра с мужем, Буланова. Ну, кажется, все.
Передает тебе, Коля, привет Цыганков. Живем [с ним] в одной палатке. Володе кланяется вольнопр. Архангельский, он здесь. Говорит, на днях опять будут отправлять в Бразилию и Совдепию. Это, надо думать, почти все казаки уедут, за исключением немногих, и, правда, уж крепких и, безусловно, Врангелевцев.
Целую, Костя.
(на бланке Американского Красного Креста)
11 мая 1921 г. ст. ст.
Дорогие Коля и Володя! Вчера получил письмо от тебя, Коля, от 29 IV н. ст. Слава Богу, что связь наладилась и довольно-таки аккуратно.
Раньше всего, чтобы не забыть, попытайся разузнать более определенно что-нибудь о Николае Александрове. Было бы мне это очень важно. Хотелось бы доставить его сестре более или менее точные сведения. Дело в том, что из Владикавказа Николай Александров выступил в составе Уланского Волынского полка, в составе же его 10 апреля прошлого года выехал в Крым[369]. В Крыму этот полк составил эскадрон одного из кавалерийских полков[370] дивизии Барбовича.
В конце августа 1920 г. владикавказец Сомов Александр передал Буланову, что Ник[олай] Алекс[андров] состоит вахмистром нестроевой команды этого полка и находится в селе Андреевка[371] близ станции Зейтлер[372]. После этого имелись сведения, что он, не поладив с командиром, отправился в полк на позиции. Быть может, ты разузнаешь что-либо о нем от офицеров или солдат этого Уланского Волынского эскадрона.
Вчера 10 мая на рассвете пришел, а вечером ушел турецкий пароход, забравший в Бургас на работы 1100 человек Донцов. Слава Богу, переброска началась. На этом пароходе сидело человек 700–600. Говорят, что это были ваши галлиполийцы.
Очередной вопрос – это разрыв Врангеля с атаманами. Во что это выльется, сказать, конечно, трудно, но здесь абсолютно нет никаких сведений. Полная оторванность. Получен только приказ Врангеля, что агитации как за себя, так и за атаманов он не допустит, и что впредь без его разрешения выступать с речами перед казаками никому, кроме атаманов, ни в коем случае не разрешает. Быть может, вчерашняя «Вера»[373] привезла какие-либо подробности. Ну, довольно.
Почему Володя ничего не напишет? Как он живет, как проходит день его? В каком он настроении? Я немного экипировался и, если удастся выцарапать к зиме шинель или пальтишко какое, то готов еще зимовать.
Целую вас крепко. Ваш Костя.
(на бланке Американского Красного Креста)
Остров Лемнос. 25 мая 1921 ст. ст., 7 июня 1921 н. ст.
Дорогие Коля и Володя! Последнее письмо от тебя, Коля, имел [неразб. 1 слово] Страстной седмицей. Послезавтра Вознесение. Что нового у вас произошло за этот месяц? Отсюда ушло три транспорта, увезшие с собой шесть с лишним тысяч человек в Сербию и Болгарию – только строевых, все на работы. Кроме того, до двух тысяч беженцев разошлись из лагеря по различным городам Греции, тоже на работы.
Теперь на Лемносе из строевых частей остались только 1-я Донская дивизия, 3000 человек, в состав которой входим и мы, Донское Атаманское военное училище и при нем курсы для офицеров, всего 600 человек, и Кубанское Алексеевское военное училище и при нем тоже курсы, всего 900 человек. Итого всех строевых 4700 человек. Беженцев остается здесь около 3000 человек.
Итак, из 20 000 человек около 6 тысяч казаков уехало в Совдепию и Бразилию. Свыше 6 тысяч увезено в Болгарию и Сербию. Тысячи 2 разошлись по Греции и 7 1/2 тысяч остались ждать, что будет дальше.
Теперь французы свезли всех в одно место, в один лагерь[374]. Я твердо решил ждать, и хотя бы даже пришлось зимовать здесь.
Увозили ли кого-нибудь из Галлиполи? Если увозили, то какие части и общее число, сколько и куда?
Я жив и здоров, поздравляю вас с прошедшими именинами папы и мамы[375]. Желаю вам всего-всего доброго. Адрес тот же, только не пишите «у гор. Мудроса», так как этот лагерь французы ликвидировали и перегнали нас на место Кубанского лагеря, верст за 30 от г. Мудроса. Ост[ров] Лемнос, лагерь Донкора, Т[ерско]-Аст[раханский] полк.
Еще раз крепко целую, Костя.
(частью на простой бумаге, частью на бланке Американского Красного Креста)
Лемнос, 1 июня ст. ст.
Вчера, дорогие братья, получил от вас письмо, меченое 29 н. ст., но, к сожалению, неизвестно какого месяца. Принимая во внимание, что имел от вас письмо от 28 апреля ст. ст., полагаю, что писано оно 29 мая н. ст.
Письмо ваше меня сильно обеспокоило и удивило. На мой взгляд, судя по всем данным, и частным, и газетным, дело наше очень и очень подвинулось вперед. Я смотрю с большой надеждой вперед.
Пишешь ты, [Коля,] что разговоров о Сербии много, а толку мало. Ничего подобного. Отсюда уже вывезено от 6 до 7 тысяч Кубанцев и Донцов в Сербию и Болгарию. Вчера только ген. Абрамов собирал нас и посвящал в те переговоры, которые опять ведет Шатилов с Болгарией. Переговоры, по всей видимости, окончатся успешно, и тысяч до 8 будет устроено еще в Болгарии.
На Лемносе же строевых частей тысяч 5 maximum, так что тысячи 3 из этих 8 тысяч придется и на Галлиполи. А если удастся Врангелю устроить Алексеев[ское] и Донское военн[ые] училища и офицерские курсы в Сербию учащимися, о чем тоже энергично хлопочется, то нас, строевых, останется maximum 3 тысячи, и из Галлиполи уедет тысяч 5. Как видно, дела идут, контора пишет. Вовсе не так плохо.
В Болгарии, по имеющимся сведениям, наших встретили очень хорошо. Пишут, что дают им полный паек болгарского солдата, 2 1/2 ф[унта] хлеба.
Пишете, что настала, кажется, пора подумать, что делать. Много я думал, но ничего не придумал. Да и трудно придумать, не имея денег, знакомых, да еще и полураздетым.
Умоляю вас, сидите и терпите. Не откалывайтесь от строевых частей. Много насмотрелся, как живут здесь бросившие армию и ушедшие в беженцы. О них абсолютно никто не заботится. Они в большинстве или едут в Совдепию, или уезжают частным порядком в Грецию на работы в неизвестном направлении, на неизвестные работы и условия, и снабжаются французами всего на 4 дня продуктами.
У нас сейчас стоит на рейде «Решид-паша» и берет рабочих в Батум. Погрузилось всего отсюда 1500 человек, из них 1400 из беженцев и только человек 100 из частей. Сейчас «Решид» должен уйти.
Пишешь, что если раньше было тяжело ждать, то теперь еще тяжелее. Верно. Но что же поделаешь. Дотерпим до конца.