Пишите, крепко целую вас. Быть может, до скорого свидания. Дай Господь вам всего доброго. Костя.
(на тетрадном листке в клетку)
Гор. Ямбол (Болгария).
5 (18) октября 1921.
Дорогие Коля и Володя. Вот уже около месяца, как наш полк в Болгарии. Не писали Вам, так как у нас ходили слухи, что вы вот-вот приедете в Болгарию, что чуть ли вы уже не в дороге.
23-го августа старого стиля, за два дня до нашего отъезда с острова Лемнос, в 5 часов вечера после брюшного тифа скончался Костя, и на другой день похоронен на русском кладбище.
По получении настоящего письма дайте о себе знать. Сообщите свое будущее местожительство /полный адрес/, чтобы я мог Вам подробно обо всем написать. М.б., мы в Б[олгар]ии увидимся.
Пишите по адресу: «Болгария. Город Ямбол. Офицерская сотня Терско-Астраханского казачьего полка. Подпоручику Треугафт».
В субботу 2 октября было Косте сорок дней, и мы служили панихиду.
(подпись) [В. Треугафт]
(на тетрадном листке в клетку)
24 октября 1921. Гор. Ямбол.
Дорогой Коля. Несколько дней тому назад я послал по адресу Офицерской Артиллерийской школы на имя Володи письмо, в котором сообщил о смерти на о. Лемносе 5 сентября (23 августа ст. ст.) Кости. Там же он и погребен на русском кладбище.
Умер Костя за 2 дня до отъезда нашего полка в Болгарию, в корпусном лазарете, от брюшного тифа.
Пишу все это во второй раз, на случай, если первое письмо не дошло по назначению. Очень хотелось бы встретиться с Вами, Коля, чтобы подробно обо всем рассказать и передать имеющиеся у меня на руках: крест, медальон, кольцо и две тетрадки – дневник Кости.
Что Вам известно о будущем Вашем местопребывании? Если Вы приедете в Болгарию, то мы всегда можем встретиться. После лемносского плена кажется, что гостеприимная Болгария снова вернула всех нас к жизни. Как-нибудь напишу о нашей жизни.
Известите меня о получении писем. Привет Володе и всем Владикавказцам. Где В. Микеладзе? Жму Вашу руку.
(подпись) [В. Треугафт]
Адрес: гор. Ямбол /Болгария/, Офицерская сотня Терско-Астраханского казачьего полка. Подпоручику Треугафт.
(на простой бумаге, датировано в конце)
Дорогой Коля. Получил Ваше письмо от 28 октября. Из последних писем Кости Вы, вероятно, знаете, какая сложилась обстановка на Лемносе в августе месяце. Полуголодный паек, не для всех пригодный климат и другие дефекты нашего лемносского существования привели к тому, что вряд ли кто не переболел у нас в последние месяцы.
Месяца за полтора до смерти начал прихварывать и Костя. Все думали, что он болен малярией, лечился в полковом околотке и отлеживался у себя в палатке. На уговаривания идти в лазарет он отвечал категорическими отказами и, действительно, ему было лучше в своей палатке, среди друзей, которые разделяли его и радости, и горе уже около года и жили с ним в его палатке.
Я почти каждый день бывал в их палатке и видел, что жившие с ним все отдавали, чтобы помочь больному. Деньги в их «коммуне», после ломки ими всеми барки, были, и недостатка средств на покупку вина, сахару и др. для больного не было.
С ним в то время жили в палатке: поручик Роменский Алекс[андр] Николаев[ич] (Владикавказ, пом[ощник] присяжного поверенного), А. К. Кавтарадзе – сотник, подъес[аул] Воротников (Владикавказец), подъес[аул] Цыганков, пор[учик] Виноградов, пор[учик] Никольский (из гор. Грозного).
После долгих уговоров <неразб. полстроки на сгибе листа> времени у него установили брюшной тиф. Старшим врачом в лазарете был д[окто]р Белогорцев (наш земляк), и со стороны врачебного персонала Косте оказывалось исключительное внимание. Кто-нибудь из нас почти ежедневно, а когда Косте стало хуже, ежедневно бывали у него.
Казалось, что все пройдет благополучно. Но вот ему стало хуже, когда приходили к нему, уж чаще он был без памяти, чаще бессвязно говорил о своей болезни, французил[386] и т. д. Думали, что приближается кризис болезни. Делали всевозможные вливания.
И только за день до его смерти, когда его я в последний раз видел живым, я почувствовал, что Костя умрет. Он узнал меня, улыбался, но говорить связно уже ничего не мог. Дня за четыре он кому-то из нас говорил, что не выживет, и протянул вот-вот несколько дней.
Умер он в 5 часов вечера 23 августа, за десять минут до прихода поручика Никольского к нему, который и передал нам в полк о его смерти. На другой день его хоронили с воинскими почестями. Все учреждения В. З. С.[387] и др[угие] уже частью уехали, и гроб несли свои офицеры.
В день похорон мы получили приказание сворачиваться, так как на рейде показался транспорт «412». Ночью на 25[-е] сделали железную дощечку и рано утром 25-го ее прикрепили к деревянному кресту на могиле Кости, так как в 8 утра назначена была погрузка.
Похоронен Костя на кладбище вблизи опреснителя, место на острове называется Калоераки. На его могиле деревянный крест с дощечкой.
(Нарисована схема расположения захоронения на кладбище – в первом ряду от входа, «девятая могила с обоих концов», и надпись на дощечке: «Сотник Терско-Астраханского Казачьего полка Константин Михайлович Остапенко, скончался 23 августа стар. ст.
1921 г., 26 лет от роду».)
К счастью, мы его похоронить успели. Случись наш отъезд дня два раньше, ни мы, ни вы не знали бы долгое время о его судьбе. Так как с острова наш полк уезжал последним, исключая тяжелобольных, которые должны были идти в Конст[антинопо]ль.
27-го утром мы покинули Лемнос и отбыли в Болгарию[388]. В Галлиполи мы не остановились, и никаким образом Вам передать написанные письма на берег я не смог.
На похороны денег в полку не было отпущено, похоронили его на средства, занятые у к[оманди]ра сотни, которые мы пополнили продажей оставшихся Костиных вещей.
У меня на руках находятся: две тетрадки его записок – дневник, обручальное золотое кольцо, золотой крест и медальон. Похоронили его, надев иконку на бывшей у него цепочке. Если Бог даст нам встретиться в Болгарии, все это я Вам передам. У сотника Кавтарадзе находятся два непроявленных негатива (посмертные снимки Кости), проявить которые пока не удалось.
Приезжайте, Коля, в Болгарию, здесь встретимся, и обо всем подробно смогут рассказать жившие с Костей офицеры и я, всего в письмах не напишешь, как ни старайся, малейшие детали и подробности последних дней упускаешь.
(Присутствует обрывок, примерно половина листа такой же бумаги, с текстом, написанным такими же чернилами, который можно считать окончанием письма.)
По приезде в Болгарию наш полк расквартировали в гор. Ямболе, где стоит наша сотня, и Казанлыке[389] (остальные сотни). Кроме нас, в Ямболе Донское Атаманское военное училище. Наш Корпус[390] сохранил военную организацию, желающие получают временные отпуска для работы на стороне. Я работал две недели чернорабочим на кирпичном заводе. Вне работы мы носили полную военную форму.
Болгары как нельзя более симпатично относятся к нам, и мы получили приглашение свободно бывать в их офицерском собрании на регулярных концертах и вечеринках.
Я участвую в церковном и светском хоре нашей сотни. За этот месяц мы дали восемь концертов кавказских казачьих песен с национ[альными] танцами, в различных городах Болгарии. Вчера приехали из Софии, где устраивали концерт в пользу беженцев-терцев и где мы выступали с изв[естным] басом Запорожцем.
Если в Софии откроется Русская Высшая Школа, то рассчитываю туда попасть на юридический факультет.
Пишите мне, Коля, о своей жизни. Жму Вашу руку. Привет Володе.
(подпись подпоручика В. Треугафта)
Ямбол, 13 ноября 1921 г.
(на болгарской почтовой карточке, ценой 1 лев, рукописью)
1 VIII 26 г. (почтовый штамп 5 VIII 26 г.)
Мая месяца текущего года мною был отослан в Русский Заграничный Исторический Архив дневник брата моего, сотника Терско-Астраханского полка Константина Михайловича Остапенко. До сих пор абсолютно никакого ответа от Архива я не имею. Прошу, если дневник, присланный мной в Архив, приобретен им быть не может, то вернуть мне его обратно по нижеследующему адресу:
Bulgarie. Столица София. Министерство на Земледелието и Държавни Имоти[391]. Бюро за измерване на горите[392]. II секция. За землемер Николай Михайлович Остапенко.
Примите уверения в преданности и уважении.
Николай Остапенко
Резолюция: 10 VIII. <Неразб. 2 слова> 11 июня постановлено приобрести за 100 кр. (ис. № 82 п. 6) раньше не было адреса (подпись)
(на бланке архива, машинописью)
Н. М. Остапенко: София, II секция Министерства земледелия
Милостивый Государь Николай Михайлович,
Присланные Вами рукописи[393], согласно постановлению Хозяйственной Комиссии Архива, может быть приобретена за 100 к.ч.[394]
В случае согласия Вашего, благоволите подписать прилагаемую подписку о передаче рукописи в собственность Архива, после чего Вам будет выслана эта сумма.
Это сообщение задерживалось до получения Вашего точного адреса, так как на бандероли таковой не был указан.
Управляющий Архивом (без подписи)
Секретарь (без подписи)