Тимур рассмелся. Настолько искренним был этот смех, что доктор, побагровев, сжал кулаки.
— Ой, страхи людские…
Тимур вытер выступившие на глазах слёзы.
— Доктор, клянусь!
— Я бы попросил вас вести себя прилично! — и голос доктора сорвался на визг. — Прилично!
Кто-то охнул за дверью и, судя по дробному звуку шагов, побежал прочь от кабинета.
— Доктор, — постарался успокоить разошедшегося врача Тимур, — поверьте мне, что в такой хитрой операции нет необходимости. На вас без того столько всего висит, что ловить вас на живца, да ещё и с рекомендацией прокуратуры — дело совершенно ненужное. Глупое дело! К чему такие сложности, Вячеслав Станиславович? Или, может, привет от Франклина вам на дом принести? Мне не сложно, я же частное лицо, действую по частному поручению. Вы сами меня в кабинет пригласили, но если служебная обстановка вас смущает… Можно и вне стен больницы встретиться.
— Занят я! — отрезал доктор.
С минуту думал, нашёптывая себе под нос что-то неразборчивое.
— Хорошо, здесь поговорим. Кто интересует?
— Искандеров, Михаил Львович, — с готовностью отозвался Тимур. — Ваш пациент?
Доктор кивнул в ответ.
— Наш.
И, быстро написав что-то на листке, показал Тимуру.
— Это за вопросы. За полную справку.
«Пятьсот?» удивился Тимур. «Недорого… А фанфаронства-то сколько! Как будто дорогое дело обсуждаем! Дешёвка ты, док, как я думал!»
— Хорошо, — подтвердил Тимур. — Принимается.
Доктор тут же порвал листок.
— Расскажите о нём, — попросил Тимур. — Когда поступил, с каким диагнозом. Если вспомните, то скажите, кто его привёз. Навещают ли родственники. Пойдёт ли на поправку…
Доктор замахал руками.
— Что вы! Никуда он уже не пойдёт, кроме как… На выход, в морг! Когда отмучается…
«Вот как?»
И Тимур украдкой пощупал спрятанный за пазухой фотоаппарат.
— Что же это с ним? — с притворным беспокойтсвом спросил Тимур.
И бросил на стол конверт.
Жовтовский, стрельнув глазами, сунул в конверт пальцы. Пересчитал ощупью. Потом, приоткрыв, заглянул внутрь.
Спрятал конверт в стол и произнёс шёпотом:
— Здесь же двойной тариф…
— Клиент у меня щедрый, — пояснил Тимур. — Очень щедрый. Кроме того, помимо информации мне ещё кое-что потребуется. Но об этом позже… Рассказывайте о вашем пациенте.
— Хорошо, Тимур Муратович, — сказал доктор.
И слегка наклонил голову.
— Так что же с ним приключилось?
— Отравление жизнью, — и доктор глупо хихикнул.
Тимур сдвинул брови.
— Посерьёзней, доктор. Это очень важные сведения!
— А посерьёзней…
Доктор встал. Подошёл к двери. Проверяя, потянул дверную ручку на себя. Убедившись, что дверь плотно прикрыта, вернулся за стол.
— Летов… Не помню точно… В общем, почти полгода прошло. Искандеров поступил к нам в состоянии комы после неудавшейся попытки самоубийства. Что-то у него там в личной жизни…
Доктор пожал плечами.
— В общем, этих подробностей я не знаю. А то, что нам удалось установить, обследовав пациента, отражено в его карте. Повышенно содержание алкоголя, приём барбитуратов и отравление углекислым газом. Острая интоксикация… В общем, похоже, что Искандеров ушёл в запой, потом принял порцию таблеток. А потом натянул на голову мешок для мусора и перемотал горло скотчем. Чтобы предотвратить, так сказать, доступ воздуха. Вот такое вот самоудушение… В таком виде его и застала супруга. Да, пришла домой — и нашла мужа с пакетом на голове. Вызвала скорую… У него рвота от отравления, да и углекислым газом надышался… Она сорвала пакет, да поздно. Рвотные массы попали в дыхательное горло. Она, кажется, пыталась его откачать…
Жовтовский поёжился.
— Лучше бы не пыталась! Давно бы отмучился… В общем, от быстрой смерти спасла. Но увы… Кислородное голодание привело к гибели клеток головного мозга. Всё время после поступления в больницу Искандеров находится в состоянии комы. Фактически, он — труп. Труп, в котором искусственно поддерживается жизнь. Мозг мёртв, только тело…
— Полгода! — воскликнул Тимур.
И подпрыгнул на стуле.
— Доктор, я вас правильно понял? Полгода он находится в состоянии комы? Не приходя в сознание?
Доктор махнул рукой.
— Да куда ему приходить? Вместилище этого самого сознания разрушено… Хотя супруга его не желает смириться с очевидными фактами. Она продолжат считать его…
Жовтовский замялся на секунду.
— …Как бы живым. Он всё это время лежит в палате реанимации. А она всё время навещает его, даже помогает за ним ухаживать. Говорят, даже разговаривает с ним тихо, шёпотом… Когда думает, что никто не слышит. Мы уж не препятствуем ей, пускаем. Она уж вроде как… почти своя! Да и Искандеров у нас — местная достопримечательность.
Жовтовский улыбнулся.
— Если так можно выразиться. Но как иначе сказать? Такой известный писатель… был когда-то. И так сложилась судьба! Ужасно это… Ужасно!
— А вы, стало быть, знаете, что он книжки писал? — спросил Тимур.
— А как же! — с гордостью ответил доктор. — Почитываем современную литературу, почитываем! У меня до сих пор на книжной полке…
— Доктор, — прервал его Тимур, — любопытные вы вещи говорите. Писатель, которого зовут Михаил Львович Искандеров, полгода как лежит у вас. В коме. Не приходя в сознание. А вот мой клиент, между прочим, утверждает, что некий писатель, которого зовут Михаил Львович Искандеров, в настоящее время проживает за границей, в одном тихом курортном городке. И слишком активно вмешивается в жизнь моего клиента. Вот ведь история какая… Много у нас писателей с таким именем, отчеством и фамилией?
— Не знаю, Тимур Муратович, — растеряно ответил доктор, — не интересовался. Наверное…
Тимур горестно покачал головой.
— Нет у нас единой базы данных по писателям! — пожаловался он. — Недоработка это! Уголовников учитываем, наркоманов в базу вносим, неплательщиков налогов — и тех без внимания не оставляем. А писатели — как бродячие собаки живут. Без учёта и контроля. По пяти базам его пробивал!
Тимур погрозил пальцем бюсту Асклепия, что стоял у доктора на шкафу.
— Только один такой значится. Нет больше Искандеровых с таким именем, отчеством и профессией. Но это же не гарантия! Сколько неучтённых творцов по улицам бегает!
Тимур встал и, подойдя к доктору, заявил решительно:
— Нужна фотография этого вашего пациента. Сами понимаете, без неё клиент информацию всерьёз не воспримет.
— Как же…
Жовтовский опустил голову.
— Это же реанимация, особый режим. Мы и так пошли навстречу, когда позволили его супруге. Кстати, она и сегодня должна придти. И если застанет…
— Пара минут! — отрезал Тимур. — И сейчас же!
— Тимур Муратович…
Тимур похлопал доктора по плечу.
— Франклин вас не забудет.
— Надо же кабинет закрыть, — забормотал Жовтовский. — И позвонить… Предупредить…
Он схватился за телефонную трубку.
После разговора с помощником настроение Алексея значительно улучшилось.
Нет, не то, чтобы стало хорошим… Пожалуй, не было уже таких резких эмоциональных перепадов. А в остальном…
Что-то гадкое внутри шевелилось. Затаившейся змеёй, холодными кольцами — шевелилось.
И чувствовал Алексей, что кольца эти — сжаты. Сжаты туго. И напряжённый холод этот при удобном случае, при первой же слабости душевной покажет силу, развернёт пульсирующие змениные кольца свои, разорвёт изнутри, в клочья разорвёт.
Если не сопротивляться, не ослабить силу его.
Или хотя бы — просто не чувствовать его. На время…
Змея пьёт силу.
И потому обрадовался Алексей предложению от новонайденных им по общегородскому справочнику строительных компаний деловых партнёров посетить сторящийся на берегу моря будущий трёхзвёздочный отель.
Алексей не прочь был вложить часть свободных денег в какой-нибудь местный объект (тем более, что бизнес в России заморожен был, и надолго).
Лететь же в Лондон на встречу с партнёрами после всех происшествий последнего дня Алексей не хотел… Да и в смятении была душа его.
Не хотелось с такой вот сокрушённой печалями душой встречаться…
«С этими жуликами, которые спят и видят как бы вывести из-под меня бизнес!»
…с компаньонами, которые, тем более, настроены по отношению к нему негативно и, конечно же, для первой же встречи приготовили слова грубые и неласковые.
«И без того душа на ниточке!»
Да и супругу оставлять не хотелось… До выяснения отношений.
В общем, по всему выходило, что для активной деятельности оставила ему судьба лишь Нараку.
Между прочим…
«Новый, перспективный, растущий курорт!»
Созвонившись с представителями местной строительной компании и условившись о встрече, выехал он из офиса, оставив на хозяйстве верного Вениамина, наказав ему при том быть с ним всё время на связи, отслеживать звонки, факсы и почту из Москвы и Лондона (где, судя по переписке, героически воевал с партнёрами брошенный боссом в одиночную схватку юрист), а получив что-либо от московского информатора — сообщить немедленно.
Ещё хотел позвонить жене.
Набрал номер… Но не смог. Не решился почему-то.
И сбросил звонок.
— Бонг? Пайп?
Дядюшка Джа склонился в поклоне.
— Нет, не надо, — ответил ему Михаил. — Утро…
Показал пальцем на солнце.
— Утро-то какое хорошее! Ни одного облачка на небе. Сейчас ясность ума нужна, Джа. Давай сегодня поживём без призрачных картинок. Просто будем смотреть на солнце. Пока не ослепнем. А ночью тучи придут. Тогда и глаза не нужны. Правильно говорю?
— Blind! — подтвердил дядюшка Джа. — Живи, Скандера!
Дядюшка Джа бросил ему на столик свежий номер «Bangor Star» и ушёл на кухню, греметь посудой и распевать на дурнейшем английском очищающие карму песни Леннона.
Газету Искандеров перелистал равнодушно и невнимательно. Новости совершенно не интересовали его, хроника голливудских скандалов и разводов — тем паче.