Офицеры, принужденные голодом и издевательствами к службе во имя диктатуры пролетариата, под надзором мнительных правительственных агентов работали изо всех сил, помогая тем, кто убил их отцов и братьев, изнасиловал их сестер и дочерей, убил царя и запятнал позором отчизну, предав союзников и подписывал тяжелый для национальной совести мир в Брест-Литовске. Их напряженный труд приносил ожидаемые Троцким результаты. Красная армия начала оказывать жесткое сопротивление контрреволюции и даже кое-где переходить в победное наступление.
Разного рода специалисты вынуждены были под угрозой обвинения в саботаже начать работу на фабриках. Это было трудное и почти невыполнимое задание. Уничтоженные, ограбленные и сожженные рабочими и солдатами промышленные предприятия из-за отсутствия материалов не могли быть немедленно восстановлены и отданы в эксплуатацию. Инженерам с трудом удалось запустить некоторые фабрики только частично, но и они то и дело останавливались, исчерпав запасы сырья.
— Война питает войну! — повторял в своих выступлениях и статьях Троцкий, припомнив слова Наполеона. — Победите стоящего перед вами врага и найдете у него все, что вам необходимо, и что «белые» получают от иностранцев!
Карательные отряды и целые орды комиссаров бушевали по деревням.
— Сносите хлеб для армии! — призывали они. — Помните, что победа армии — это ваша победа. Ее поражение повлечет за собой потерю вами земли и вынесение вам судами ваших бывших владельцев и «белых» генералов смертных приговоров!
Перепуганные крестьяне, впечатленные этими речами или под давлением штыков и наказаний, свозили запасы продуктов на сборочные пункты, вздыхали, проклинали в душе и вздрагивали от ожидания предстоящей зимы, понимая, что она принесет голод и болезни. В этой крестьянской, угрюмой, перепуганной среде уже давно пребывала семья инженера Валерьяна Болдырева. Они жили в принадлежащей Костомарову деревенской хате.
Это был 60-летний мужчина, выходец из старой дворянской семьи, образованный, в молодости долго пребывавший за границей. Уже в зрелом возрасте он увлекся идеей Льва Толстого о «близости с природой», которая является самым чистым, глубоко христианским источником нравственности. 30 лет назад Костомаров осел на небольшом клочке земли, вел образ жизни обычного крестьянина, работая самостоятельно, без помощи наемных полевых и домашних работников. Его окружали за это всеобщее уважение и любовь. Во время бушующего революционного урагана доказательством уважения стало то, что окрестные мужики избрали его председателем сельского Совета. Отказавшись от такой чести, он все-таки сумел удержать своих соседей от нападений на дворянские поместья, от убийств и «иллюминаций». Ему удалось убедить хозяев огромных хозяйств, чтобы те добровольно отдали крестьянам землю, а себе оставили столько, сколько могли обработать сами с семьей.
Область, в которой жил Костомаров, была одной из тех немногих, где крестьянская революция не закончилась взрывом стихийных, диких и кровавых убийств. Старый чудак принял семью Болдыревых любезно, но с подозрительностью. Первое, о чем он спросил, было:
— Скажите мне честно, Валерьян Петрович, вы намерены только скрываться от революции или будете работать?
— Мы хотим работать, а мой брат говорил, что мы могли бы вам помогать, — ответил Болдырев.
— Помощь мне не нужна, я справляюсь один уже 30 лет, — сказал Костомаров. — Но если вы инженеры и хотите работать, у меня в голове крутится одна идея…
Они сели и долго советовались.
Несколько недель спустя в большом сарае, стоявшем на окраине деревни Толкачево, возникло неизвестное до сих пор в России коммунальное предприятие. Это была мастерская по ремонту и усовершенствованию сельскохозяйственной техники. Однако вскоре ассортимент работ был значительно расширен. По просьбе сельского Совета из города был доставлен неисправный локомобиль, токарный станок и еще несколько механизмов, вывезенных из разрушенной революционными толпами фабрички. Инженеры привлекли к работе на предприятии бежавших в деревню от голода и принудительного призыва в армию слесарей и кузнецов и приступили к работе в большом масштабе. Коммунальное общество под руководством старого Болдырева и Петра, начало производить американские плуги, косилки, сеялки, сноповязалки и мелкие сельскохозяйственные инструменты.
Георгий Болдырев уговорил мужиков, чтобы они привезли с ближайшего сожженного рабочими металлургического завода и заброшенной шахты шлак и глину. Из этого материала он производил минеральные удобрения и кирпич. Зная, что возникнут проблемы с горючим, инженеры вместе с окрестными крестьянами начали добывать из давно оставленных шахт уголь, привозить его в Толкачево и обменивать значительную часть на необходимые товары и материалы в городе.
У госпожи Болдыревой было много работы по обеспечению питанием производственной коммуны, которая разрасталась с каждым днем. Скромная мастерская по ремонту старых плугов и набивания подков превратилась в завод, имеющий свои филиалы в угольных и глиняных шахтах. Госпожу Болдыреву назначили главным бухгалтером предприятия, потому что она содержала книги и журналы в таком порядке, что толпы прибывающих не только из Новгорода, но даже из Москвы комиссаров не скрывали удивления. Книги ярко свидетельствовали о коммунистическом принципе контроля трудящихся над предприятием, об отказе от методов, применяемых в капитализме.
Пролетарское правительство, всерьез обеспокоенное упадком промышленности, окружал возникающую в Толкачево производственную коммуну опекой. Для Болдыревых доказательством этому стал призыв в армию всех мужчин в возрасте до 40 лет. Они немедленно явились на призывной пункт.
Услышавший их фамилию председатель хитро улыбнулся и сказал:
— Э-э, нет! Зачем нам отправлять вас на фронт? Там вы наверняка перейдете на сторону «белых»! Вы нужны нам здесь и здесь останетесь в своей коммуне. Работайте как раньше!..
Он выписал им 2 свидетельства об освобождении от призыва и попрощался. Мужики радовались такому результату. Им нравились работящие, изобретательные и способные инженеры. Они понимали, что существование рабочей коммуны предохраняло их от нападок комиссаров. Болдыревым подарили надел земли и совместными усилиями построили для них дом.
Жизнь становилась все более сносной и нормальной. Госпожа Болдырева горячо благодарила Господа за опеку и помощь, видя, что Он уже вывел их из мрачного лабиринта повсюду поджидающих опасностей и неожиданных ударов. Теперь она смотрела на мужа и сыновей с удивлением и уважением. Это уже были другие люди, которых она раньше не знала.
Старый Болдырев с удивительной легкостью отряхнулся от своей гнусности и легкомысленности. Он помолодел, у него появилось желание жить и бороться. Навык многолетнего, успешного администратора, большой профессиональный опыт и глубокие знания раскрылись во всей полноте. Он умел просчитать все возможности, оценить ситуацию, выпутаться из любого клубка проблем, которые с каждым днем умножало наивное правительство невежественных, жестоких, не готовых к серьезным жизненным испытаниям людей. Он ловко лавировал, заставляя серьезно задумываться необразованных, но очень уверенных в себе и упрямых комиссаров, всегда умел склонить к своему мнению товарищей по коммуне. Имея по натуре мягкий характер, он установил самые лучшие и дружеские отношения с крестьянами, оказывая на них такое сильное нравственное влияние, что они толпами приходили к нему за советом и почитали за счастье, когда он захаживал к ним домой.
Госпожа Болдырева, всегда спокойная, любезная и добрая, в любой момент была готова помочь соседкам в их домашних проблемах. Она кроила для них платья, успокаивала домашние ссоры, насколько могла и умела — учила и лечила детей.
Сыновья под воздействием господствующих когда-то дома стычек между родителями и смешной запоздалой любви отца, в Петрограде все больше теряли к нему уважение, глядя на мать с жалостью. Теперь они изменились до неузнаваемости. Им импонировали способности и энергия старого Болдырева, вызывая иногда нескрываемое восхищение. Талантливые в своей профессии, работящие и не отступающие перед любой задачей, они шли к отцу за советом, внимательно слушали и признавали его авторитет и жизненный опыт. Они восхищались уравновешенностью, спокойствием духа, работоспособностью и рассудительностью матери, называя ее своим «министерством иностранных дел». Госпожа Болдырева действительно обладала несравненным умением убеждать людей и успокаивать слишком горячие головы. Крестьяне шли к ней, как в верховный суд.
Семья Болдыревых, еще недавно рассыпавшаяся и жидкая, слабо связанная между собой, становилась сильной, закаленной, спаянной взаимоуважением и любовью, чем-то твердым, нерушимым, как сталь, как гранитная скала. Они никогда не говорили между собой о столь неожиданно вспыхивающих случайностях, которые разрушали их, людей богатых и уважаемых в обществе, жизнь. Только однажды, подсознательно отвечая на мысли, которые рождались в головах сыновей, господин Болдырев сказал:
— Преимущество настоящего интеллигента заключается в том, что он в любой ситуации способен завоевать уважение и занять соответствующее ему место. — Чуть задумавшись, он добавил: — И знаете что? Это уважение более ценное и стойкое, нежели полученная по наследству высокая должность, происхождение и богатство. Там все это может исчезнуть в любой момент. Здесь — никогда, потому что основано на понимании того, чего мы действительно стоим!
Георгий Болдырев, управляя шахтами, часто уезжал из Толкачево и навещал отдаленные деревни, откуда мужики отправляли своих людей в угольные и глиняные шахты. Вскоре он убедился, что усилия Совнаркома, направленные на раскол крестьянства и на разложение семьи, необычайно быстро давали неожиданные результаты. Он убедился в этом еще сильнее, когда комиссары потребовали от Болдыревых, чтобы те наладили производство соли из минеральной воды вблизи Старой Русы.
Коммуна отправила Георгия.