2075.
Ленин был не в восторге от того человеческого материала, который он унаследовал от тысячелетней России. Как Ленин замечал в «Детской болезни», «нельзя, не из чего, строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее – как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата, и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями».
В стране, где была ликвидирована собственность, зажиточность объявлена пороком, самой острой окажется проблема стимулов к труду. В ленинском видении таким стимулом должна была выступать коммунистическая сознательность. В апреле 1920 года Ленин дал свое идеальное видение: «Коммунистический труд в более узком и строгом смысле слова есть бесплатный труд в пользу общества, труд, производимый не для отбытия определенной повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, вне норм, труд, даваемый без расчета на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд как потребность здорового организма».
Поэтому столь большое значение Ленин придавал почину с субботниками, в которых видел образец того самого коммунистического труда – добровольного и безвозмездного. Почин был снизу. 12 апреля 1919 года партийцы депо «Москва-Сортировочная» Московско-Казанской железной дороги приняли постановление: отработать в субботу под воскресенье с 12 на 13 апреля в ночь. «Это – начало поворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это – победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину, – восхищался Ленин. – …Коммунистические субботники необыкновенно ценны, как фактическое начало коммунизма»2076.
Первого мая 1920 года бы проведен первый всероссийский субботник-маевка, на котором только в Москве работали 425 тысяч человек2077. Одним из них был Ленин – легендарно – сам председатель Совнаркома. Воспоминаниями делился И. И. Борисов. «Я с курсантами тоже вышел на кремлевский двор для работы. Одна часть площади Кремля была загромождена всяким мусором и строительным материалом… Ко мне подошел комендант Кремля тов. Петерсон со словами:
– Тов. Ленин пришел принять участие в субботнике.
Я увидел Ильича. Он стоял, ожидая распоряжения, в нескольких шагах от нас, в потрепанном костюме и штиблетах. Я предложил ему встать, как старшему среди нас, правей меня, что он с поспешностью и сделал, быстро сказав:
– Вы мне указывайте, что нужно делать.
Работу нужно было выполнять попарно, и я в паре с ВИ стал носить длинные слеги. Он все старался брать слегу не за тонкую ее часть, а за толстую, я же хотел дать ему конец полегче, и между нами завязывался спор… Дерево было все перетаскано, приступили к уборке куч щебня. Здесь пришлось работать киркой. У тов. Ленина кирка не работала послушно, и он попросил дать ему работу, вроде таскания бревен, но такой работы не было. Тогда он попросил научить его, как лучше разбивать груды щебня киркой… С него пот, как и с других, лил градом. Он мне передал, что в три часа ему нужно выступить, просил разрешения освободиться на несколько минут раньше. Его просьба была удовлетворена»2078. С того времени субботники прочно вошли в жизнь каждого советского человека. А количество людей, принявших участие в том знаменитом субботнике, на котором Ленин нес бревно (которое он не нес), с каждым годом росло по экспоненте.
Но коммунистической сознательности, как потребности здорового организма к труду, кроме как на субботниках, пока неоткуда было взяться. Оставались также такие стимулы, как деньги и зарплата.
Нарком труда Шмидт подтверждал, что Ленин предлагал установить «полную зависимость заработной платы от производительности труда. ВИ трудно усваивал сложную систему тарификации и обычно при изложении ее затыкал уши пальцами и говорил:
– Нельзя ли попроще и так, чтобы рабочий мог вас понять?
К сожалению, общие условия, при которых приходилось регулировать заработную плату в то время, были настолько тяжелы, что основную идею прямой зависимости заработной платы от производительности труда нам провести не удалось»2079. Поэтому плохо обстояло дело и с зарплатой, и с производительностью.
«Продовольственное и вещевое обеспечение производилось по карточной системе, вне всякой связи с производительностью труда, – подтверждал Гольдман. – Однако на деле еще во время гражданской войны приходилось делать значительные отступления от этого общего уравнительного принципа. Уже в 1918 г., а тем более в 1919 г., рабочие заводов, изготовлявших военное снаряжение или вообще обслуживавших фронт, в отношении обеспечения продовольствием и обмундированием находились в привилегированном положении. Получаемые пайки носили самые разнообразные названия: ударные пайки, пайки особых категорий, сверхударные и т. д.»2080.
Действовавшая в городах карточная система распределения продуктов и промышленных товаров носила подчеркнуто классовый характер. Все трудовое население разделялось на четыре категории: лица, занимающиеся тяжелым физическим трудом; не тяжелым физическим трудом, больные и дети; люди свободных профессий, служащие, члены семей рабочих и служащих; частные предприниматели. Последней категории полагалось в восемь раз меньше хлеба, чем рабочим. Нормированное снабжение через растущее количество разного рода пайков – для красноармейцев, ученых, медиков, кормящих матерей и так далее – стало основной формой снабжения населения. Умение получить максимальное количество пайков получило название «пайколовство».
Школу выживания девятнадцатого года образно охарактеризовала Марина Цветаева: «Мы научились любить: хлеб, огонь, дерево, солнце, сон, час свободного времени, – еда стала трапезой, потому что голод (раньше «аппетит»), сон стал блаженством, потому что «больше сил моих нету», мелочи быта возвысились до обряда, все стало насущным, стихийным»2081.
Художник Юрий Павлович Анненков: «1920 год. Эпоха бесконечных голодных очередей, “хвостов” перед пустыми “продовольственными распределителями”, эпическая эра гнилой промерзшей падали, заплесневелых хлебных корок и несъедобных суррогатов»2082. Когда война заканчивалась, Ленин поспешил уменьшить количество лиц, находящихся на госснабжении. 6 ноября 1920 года он написал дополнение к проекту постановления СНК о введении основной нормы рабочего снабжения: «Признавая вполне правильной политику НКПрода, состоящую в уменьшении количества норм снабжения, поручить Компроду внести декрет об уменьшении количества норм выдачи хлеба с точным перечнем этих норм»2083.
Выпивки легально в России не было. 19 декабря 1919 года Ленин подписал декрет «О воспрещении на территории страны изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих средств». Государство спирт и водку не производило, стало быть, их поставляли на рынок частники. Органы ВЧК вели по всей стране ожесточенную войну с самогонщиками. Уголовная ответственность была установлена не только за изготовление и продажу, но и употребление самогона. И производили, и продавали, и употребляли.
Одежда теперь была призвана помочь затеряться в толпе и подчеркнуть пролетарское происхождение. За шляпу могли и застрелить. Впрочем, в годы Гражданской войны одежда – кроме военной формы – практически не производилась. Экспроприированное у лишенцев и уехавших за границу имущество поступало на склады и выдавалось по ордерам. «Форменной одеждой» госслужащих стала кожаная тужурка.
В России произошла дезурбанизация. «Заснеженная, холодная, голодная Москва января двадцать первого года, – вспоминал Леонид Утесов. – Худые люди тянут деревянные саночки, на которых лежит какая-то скудная кладь; пара поленьев, мешок с какой-то рухлядью, могущей служить дровами, иногда краюха хлеба, завернутая в тряпицу»2084. Соломон впервые после революции посетил Петроград: «Закрытые магазины, дома со следами повреждений от переворота. Унылые, часто еле бредущие фигуры граждан, кое-как и кое во что одетых. Улицы и тротуары поросшие, а то и заросшие травой. Какой-то облинялый и облезлый вид всего города. Как это было непохоже на прежний нарядный Питер»2085. Разваливался городской общественный транспорт, приходили в упадок и дороги, и канализация. Если в 1913 году, по подсчетам Пола Кеннеди, городское население России составляло 12,3 млн человек, или 7 % населения, то в 1920 году – 4 миллиона, или 3,1 % населения 2086. В том же 20-м году в Британии в городах жили 37,3 %, в Германии – 35,7 %, в США – 25,9 %.
Квартирный вопрос сильно портил россиян еще до революции. Задача улучшения жилищных условий была реальной. В соответствии с принятыми в конце 1917 года декретами и постановлениями СНК и НКВД, владельцы жилья лишались права им распоряжаться: весь жилой фонд передавался в ведение городских властей, получивших право реквизировать свободные площади и вселять нуждающихся2087. Рабочих стали перемещать в квартиры состоятельных людей, сначала в те, которые пустовали после их бегства или эмиграции. В августе 1918 года был принят декрет «Об отмене прав частной собственности на недвижимое имущество», после чего домовые комитеты и комиссии по вселению приступили к распределению и заселению и тех квартир, которые их владельцы не собирались покидать. Госорганы были завалены жалобами на незаконные выселения и вселения, конфискации, реквизиции. Главными инструментами в борьбе за квадратные метры стали доносы о буржуазном происхождении и антисоветских взглядах. П