2245.
На Северном Кавказе – в Терской губернии – действовало 100 повстанческих отрядов. Более сорока банд продолжали разорять Украину, причем только у Махно было 13 тысяч сабель и штыков. Дезертиры и демобилизованные давали готовое, вооруженное и обученное пополнение. Представителям советской власти и продработникам вспарывали животы, отрезали носы и уши, ослепляли, протыкали вилами, сжигали или морозили заживо. Власть отвечала не менее жестокими репрессиями.
Без военных заказов совсем встала промышленность, рабочие остались без заработков. В феврале в Петербурге вспыхнула всеобщая забастовка, не только с экономическими, но и политическими требованиями, остановились оставшиеся заводы. Петроградский комитет партии ввел в городе военное положение, зачинщики бастовавших были арестованы. Новость о рабочих волнениях и их насильственном усмирении дошла до острова-крепости Кронштадта, где взбунтовался десятитысячный матросский гарнизон, всегда симпатизировавший скорее анархистам.
Дестабилизация чувствовалась и в Москве. В конце февраля на чрезвычайном заседании МК в Белом зале Моссовета, Ленин утверждал:
– Мир с Польшей до сих пор не заключен, внутри – рост бандитизма и кулацкие восстания. С продовольствием и топливом громадное ухудшение. Сейчас из Сибири подвоза нет, так как кулацкими восстаниями прервана железнодорожная линия. В бандитизме чувствуется влияние эсеров. Главные силы их за границей; они мечтают каждую весну свергнуть Советскую власть. Надо сплотиться и понять, что еще один шаг в дискуссии, и мы не партия…
И вновь надвигался голод. 24 февраля Ленин слал шифровку Раковскому в Харьков: «Ввиду крайне тяжелого продовольственного положения центра полагаю: три четверти взять сюда, четверть оставить городам и рабочим Украины; крестьян же вознаградить во что бы то ни стало в мере возможного, если у нас ничего нет, то купив за границей на золото или на нефть… У нас продовольственный кризис отчаянный и даже опасный». 28 февраля Ленин пишет постановление СТО: «Принять немедленные и экстренные меры для улучшения снабжения нуждающихся рабочих продовольствием и предметами первой необходимости, ассигновать для этой цели фонд в размере до десяти миллионов рублей золотом и послать делегацию за границу для закупки соответствующих предметов немедленно…» Но и за деньги хлеб было непросто достать.
У многих складывалось впечатление конца ленинского режима. Ситуацию в России активно, целенаправленно и скоординированно раскачивали с Запада. Ленин, снабженный ежедневными сводками публикаций зарубежной прессы, справедливо описывал информационный фон:
– С начала марта ежедневно вся западноевропейская печать публикует целые потоки фантастических известий о восстаниях в России, о победе контрреволюции, о бегстве Ленина и Троцкого в Крым, о белом флаге на Кремле, о потоках крови на улицах Петрограда и Москвы, о баррикадах там же, о густых толпах рабочих, спускающихся с холмов на Москву для свержения Советской власти, о переходе Буденного на сторону бунтовщиков, о победе контрреволюции в целом ряде русских городов, причем фигурирует то один, то другой город, и в общем было перечислено чуть ли не большинство губернских городов России. Уникальность и планомерность этой кампании показывает, что это проявляется какой-то широко задуманный план всех руководящих правительств2246.
Что самое интересное, ощущение конца режима складывалось у самих большевиков. Молотов вспоминал, как «Ленин собрал нас и сказал:
– Все, Советская власть прекращает существование. Партия уходит в подполье.
Были заготовлены для нас документы, явки…»2247 Ленин понял, что только силой власть можно и не удержать. Безумно усталая, психологически надломленная крестьянская и бунтующая страна больше всего хотела, чтобы власть – любая! – оставила ее в покое. «Ленина остановил Кронштадт и Антоновское восстание»2248. Штурм неба отменялся или, по крайней мере, откладывался.
Первые наметки новой экономической политики (нэпа) появляются еще в конце 1920 года. 30 ноября Ленин пишет постановление Совнаркома с поручением в течение недели рассмотреть вопрос: «во-первых, о возможности отмены местных денежных налогов и собрать точные данные как по Петроградской и Московской губерниям, так, по возможности, и по другим губерниям; во‑вторых, о необходимости подготовить и провести единовременно как отмену денежных налогов, так и превращение продразверстки в натуральный налог»2249.
Откуда взялась эта мысль? «Нэп – это, конечно, идея из народа. Мужичок натолкнул Ленин на эту идею», – утверждал Молотов. Но он же добавлял еще один источник: «Ведь это меньшевики требовали свободу торговли, дать возможность продавать и прочее. Ленин взял эту программу меньшевиков в 1921 году и стал проводить в жизнь, но под контролем рабочего государства… Обобрал меньшевиков»2250. Позднее Ленин расскажет:
– Перед нами весной 1921 года стало ясное положение: не непосредственное социалистическое строительство, а отступление в целом ряде областей экономики к государственному капитализму, не штурмовая атака, а очень тяжелая, трудная и неприятная задача длительной осады, связанной с целым рядом отступлений.
Восьмого февраля Политбюро – в отсутствие еще занятых профсоюзной дискуссией в регионах Зиновьева и Троцкого – впервые рассмотрело вопрос о возможности отмены продразверстки. Детали будущей политики прорабатывала специальная группа в составе Каменева, Осинского и Цюрупы. Работа шла в полной тайне, поскольку любая утечка могла все испортить. Каждый большевик, который хотя бы намекнул на возможность возрождения капиталистических элементов в экономике, немедленно был бы обвинен в малодушии, измене и исключен из партии. Любой, кроме Ленина.
Прямо на заседании ПБ он предложил стратегический маневр. Первое – заменить изъятие хлеба по продразверстке натуральным налогом. Второе – уменьшить размер налога по сравнению с разверсткой. Третье – стимулировать работу крестьян понижением процента налога. Четвертое – «расширить свободу использования земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте, при условии быстрого и полного внесения налога»2251. Это и была формула нэпа, которую Ленин вознамерился предложить X съезду РКП(б).
Ситуация в стране обострялась. 1 марта 26-тысячный гарнизон Кронштадта принял резолюцию в поддержку бастовавших питерских рабочих: «Власть Советам, а не партиям!» 3 марта в Петрограде и Петроградской губернии было объявлено осадное положение. 4 марта Комитет обороны Петрограда предъявил Кронштадту ультиматум. Гарнизон крепости его отверг.
Восьмого марта открылся Х съезд РКП(б). «Морозный ветер, вздымая снег, мел его по пустынным улицам Москвы, крутил вихрем в жалких остатках полуразобранных деревянных домов, где старательно рылись жители, откапывая все, чем можно топить буржуйки, – вспоминал работавший на съезде кинооператор Левицкий. – Ветер срывал дым из бесчисленных труб, торчащих из оконных форточек; кидался на огромные очереди около булочных, заставляя стоящих прижиматься к стене и с завистью поглядывать на получивших скудный хлебный паек. Холодно было и в нетопленых огромных залах Кремля, в бесконечно длинных коридорах… Наша небольшая группа кинооператоров и фотографов с утра до позднего вечера дежурила на съезде. На первых заседаниях нам удалось сделать несколько съемок»2252. Заседали в Свердловском зале Кремля. На открытии Ленин заговорил про Кронштадт:
– Это уже нечто новое. Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата. Эта мелкобуржуазная революция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизованная армия, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве. И меньшевики и эсеры объявляют кронштадтское движение «своим»2253.
Данишевский наблюдал за Лениным: «ВИ был весь в движении, быстр, иногда даже нервен, зол, резок. Эти настроения сменялись в течение короткого времени в зависимости от темы разговора, от собеседника, получаемых сведений…»2254 В политическом отчете ЦК – тревога и упор на трудности:
– Когда десятки и сотни тысяч демобилизованных не могут приложить своего труда, возвращаются обнищавшие и разоренные, привыкшие заниматься войной и смотрящие на нее, как на единственное ремесло, – мы оказываемся втянутыми в новую форму войны, новый вид ее, которые можно объединить словом «бандитизм». Несомненно, ошибкой ЦК было то, что размер этих трудностей, связанных с демобилизацией, не был учтен.
Ленин впервые публично намекнул о нэпе:
– Мы должны понять те экономические формы возмущения мелкой сельскохозяйственной стихии против пролетариата, которые обнаружили себя и которые обостряются при настоящем кризисе. Мы должны постараться сделать максимум возможного в этом отношении. Это дело самое важное для нас.
Предвидя возобновление внутрипартийной склоки, Ленин начинает превентивную артподготовку:
– Товарищи, мы пережили год исключительный, мы позволили себе роскошь дискуссий и споров внутри нашей партии. Для партии, которая окружена врагами, могущественными и сильнейшими врагами, объединяющими весь капиталистический мир, для партии, которая несет на себе неслыханное бремя, эта роскошь была поистине удивительна!2255
Но оппозиция и склока не замедлили себя ждать. Ленину пришлось выдержать мощный натиск по вопросу о «бюрократическом перерождении» со стороны и «рабочей оппозиции», и «децистов». На их фоне Троцкий, критиковавший «платформу десяти» за «бесформенность и неряшливость», «небрежность и эклектичность», звучал скорее примирительно. Однако Ленина это уже не могло успокоить. Его план заключался в том, чтобы, не трогая самого Троцкого, убрать из партийного руководства всех его сторонников.