Пришлось Ленина после долгого перерыва временно поселить в другой части здания Судебных установлений, в трех комнатах рядом с кабинетом Цюрупы.
Глава 12Последний рывок
Ужас
из железа
выжал стон.
По большевикам
прошло рыданье.
Ленин вернулся
Третьего октября Ленин председательствовал на заседании Совнаркома. «Заседание было многолюдным, присутствовало 54 человека, – вспоминала Фотиева. – Пришли не только члены Совнаркома и их заместители, но все, кто имел хотя бы отдаленное право присутствовать на заседании СНК… Товарищи предполагали сделать это заседание особенно торжественным. Пригласили фотографа, заготовили приветственные речи. Но все вышло иначе. ВИ как-то незаметно вошел в зал из своего кабинета, сел на председательское место, открыл заседание и приступил к деловому обсуждению повестки, не дав никому произнести речей. ВИ согласился только сфотографироваться вместе со всеми, и то лишь после окончания работы».
Первое, что он предложил – попытаться упорядочить работу: вносить вопросы за 72 часа до начала заседания, за исключением тех, по которым будет специальное решение СНК или СТО. Для вопросов, вносимых из Малого Совнаркома и Финансового комитета, срок мог сокращаться до 24 часов. «Заседание было непродолжительным. Несмотря на сугубо деловой характер обсуждаемых вопросов и высказываний в прениях, заседание прошло на особенном подъеме. Каждый чувствовал: “Наш Ильич снова с нами”. И это было праздником»2519. Со слезами на глазах.
Ленин стремился удивить собравшихся способностью выполнять свои обычные обязанности, как будто ничего не случилось, но слабость его и раздраженность были налицо. Луначарский, чуть менее, чем Фотиева, склонный к апологетике, замечал, что возвращение «было встречено с какой-то тревожной, таившей в себе грусть, радостью. Ленин был не совсем тот. Он надел большие очки, чтобы предохранить глаза, и это меняло его. Он по-прежнему бодро вел заседание, прекрасно вникал в суть дел, предлагал окончательные резолюции, но в его речи чувствовалась какая-то беспокоившая затрудненность. Наркомы шептались между собой:
– Поправился, выздоровел, еще есть следы болезни, но пройдет, наладится».
Но вместе с тем где-то в глубине сердца таилось мучительное сомнение»2520. Заседания Совнаркома теперь редко кончались позже 10 часов. «Можно определенно сказать, что к 10 часам ВИ уже чувствовал себя утомленным, – видел Леплевский. – То громадное внутреннее напряжение, с которым он вел заседание, к концу давало себя знать. Это явно обозначалось на лице ВИ, а также в нотках и тембре его столь богатого интонациями голоса»2521.
На этом и следующих заседаниях коллеги старательно избегали полемики. Однако их вежливость только усиливала его возбуждение. Вечером 3 октября доктор Кожевников записал: «Чувствует ВИ себя хорошо, только беспокоит зуб. Он болит, назревает флюс. Заседание мало утомило ВИ, но он сам заметил, что были небольшие ошибки, так как он отвык от председательствования и еще недостаточно вошел в курс дела и не втянулся в работу». 4 октября в газете «Известия» было напечатано сообщение: «Тов. Ленин приступил к работе»2522.
И на последующих заседаниях Ленин был гораздо пассивнее и менее внимателен, чем обычно. Иногда он, не замечая этого, терял место в зачитываемом тексте и повторял целые абзацы. Любой шум выводил его из себя. «Поручается Вам строго следить за тем, чтобы на заседаниях не велось частных разговоров и останавливать разговаривающих»2523, – написал он инструкцию секретариату СНК и СТО. Писать связные тексты не получалось. Зиновьев просил Ленина: «если время Вам позволит, не удастся ли Вам написать к выходящему № «К[оммунистического] И[нтернационала]» хотя бы небольшую статью о 5-летии? Может быть, в форме тезисов к будущему Вашему докладу? Крайне было бы необходимо». Ленин ответил категорическим отказом: «Никак не могу. Зуб проклятый оттянул дело; нервы пока плохи»2524. Выдерживать даже облегченный график не удавалось. 6 октября Каменеву: «Я сегодня с флюсом и с температурой. Думаю не выходить ни утром в ЦК, ни вечером в СТО. Давайте сноситься бумагами»2525.
Вновь обосновавшись в Кремле, Ленин опору свою по-прежнему видел в «тройке». «Вернувшись к работе осенью 1922 года, ВИ нередко по вечерам видался с Каменевым, Зиновьевым и Сталиным в своем кабинете, – писала Мария Ильинична. – Я старалась иногда по вечерам разводить их, напоминая запрещение врачей долго засиживаться. Они шутили и объясняли свои свидания просто беседой, а не деловыми разговорами»2526. Помимо тройки в списке нередких посетителей Ленина значатся и другие: Молотов, Лозовский, Уншлихт, Смилга. Возобновились многочисленные ленинские записочки, вновь касавшиеся всех аспектов государственного управления.
Продолжал Ленин появляться на заседаниях Политбюро и на предшествовавших им неформальных совещаниях. Однако следует заметить, что присутствие на заседаниях ПБ не вполне здорового Ленина начало тяготить «тройку». Некоторые серьезные решения старались принимать без его участия – когда его не было или ближе к концу заседания, когда Ленин из-за усталости уходил в свою квартиру.
Болезнь и не думала отпускать главу Советского правительства, а сам он и не думал соблюдать режим. «Не оспаривая предписания врачей, ВИ обходил их с помощью множества уловок и маленьких хитростей». Ленин в октябре – ноябре 1922 года написал не менее 177 писем и записок, принял до 150 посетителей, председательствовал на семи заседаниях Совнаркома и пяти заседаниях СТО, участвовал в 7 заседаниях Политбюро2527. Вся эта прыть здоровья не прибавляла. Врачи фиксировали склонность к неконтролируемому плачу, в том числе при звуках музыки, – ухудшение зрения, памяти, способности концентрировать внимание. 15 октября установленный по возращении режим работы – ежедневно пять часов с двумя днями отдыха – был изменен, добавился третий день отдыха2528. «Врачи настаивали, чтобы время председательствования ВИ на заседаниях не превышало 2–2 ½ часа, – фиксировала Фотиева. – Очередные заседания СНК происходили в этот период 1 раз в неделю по вторникам… Заседания СТО происходили по средам и пятницам также в 6 или 5 часов 30 минут дня. Заседания Политбюро – по четвергам в 11 часов утра».
Последний раз в театре Ленин – вместе с супругой – был 29 октября. В студии Художественного театра смотрели спектакль «Сверчок на печи» по пьесе Чарльза Диккенса. «Сентиментальная пьеса не понравилась ВИ, и после первого действия ВИ и Надежда Константиновна ушли домой»2529.
Не смог он досидеть и до конца последнего для него Пленума ЦК 6 октября, где решалась судьба союзного государства.
С легкой руки Сталина принято выделять три фазы создания СССР. Считалось, что после начала Гражданской войны возник военный союз республик для совместной борьбы за свое существование. Вторая фаза сближения была связана с подготовкой к Генуэзской конференции, когда восемь республик подписали соглашения о совместном участии в советской делегации, и это получило название их дипломатического союза. К лету 1922 года назрел третий этап, который Сталин стыдливо называл «фазой хозяйственного объединения»2530, но на практике означал формирование союзного государства. Главным мотором этого процесса выступал Генсек, который писал Ленину: «Мы пришли к такому положению, когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, т. е. отсутствие всякого порядка и полный хаос, становятся нетерпимыми, создают конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию т. н. единое федеративное народное хозяйство, тормозят и парализуют всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе»2531.
Десятого августа ПБ постановило образовать комиссию Оргбюро во главе со Сталиным – по установлению формы единого государства и выработке конституции. После этого, как напишет сам Сталин, он в присутствии Орджоникидзе, Кирова и Мясникова набросал тезисы об объединении республик и повез их Ленину. Набросок этот, утверждал Сталин, был «известен тов. Ленину и одобрен им в бытность мою у тов. Ленина в “Горках”, кажется, в конце августа». В тезисах Сталин приходил к выводу: «необходимо завершить процесс все усиливающегося сближения республик объединением их в одну федерацию, слив военное и хозяйственное дело и внешние сношения (иностранные дела, внешняя торговля) в одно целое, сохраняя за республиками автономию во внутренних делах». После встречи в Горках Сталин написал «Первоначальный проект» предложений об образовании СССР, где говорилось: «В основу объединения положить принцип добровольности и равноправия республик с сохранением за каждой из них права свободного выхода из союза»2532.
Однако в первых числах сентября Сталин предложил уже третий, еще более смелый документ, и именно его он направил для обсуждения в ЦК республик. И именно он получит название сталинского плана автономизации. Генсек решил попробовать уломать республики на «формальное вступление независимых Советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР»2533.
И ведь Сталину почти удалось! Его поддержали, хоть и без особого энтузиазма, ЦК всех республик кроме одной – Грузии. На заседании ЦК КПГ 15 сентября, куда специально был высажен мощный десант в лице Орджоникидзе, Кирова, Енукидзе, Сокольникова, предложение о вхождении в РСФСР было, тем не менее, отвергнуто пятью голосами против одного (Элиава). Миха Цхакая воздержался.
На первом заседании Комиссии Оргбюро Молотов председательствовал, центр представляли также Сталин, Орджоникидзе, Сокольников; Украину – Петровский, Белоруссию – Червяков, Азербайджан – Ага-Малы-оглы, Армению – Мясников, Бухару – Фейзула Ходжаев. Представителя Грузии Мдивани не было. И в его отсутствии одобрили главный пункт, где признавалась целесообразность «заключения договора между советскими республиками Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, Армении и РСФСР о формальном вступлении первых в состав РСФСР»