Рукавишников дежурил всю ночь у комнаты больного. В 7 часов утра 21 января «поднялась Надежда Константиновна. Спросила, как прошла ночь, прислушалась к дыханию Ильича и сказала: “Ну все, по-видимому, хорошо, выспится, и слабость вечерняя пройдет”. Около 8 часов подали кофе. 9 часов. Ильич еще спит. У меня и Надежды Константиновны все наготове для того, чтобы дать Ильичу умыться, когда он проснется. Я жду обычного зова, часто заглядываю в комнату, потому что настороженность не улетучилась: Ильич все спит. Около 10 часов – шорох. ВИ просыпается.
– Что, ВИ. Будете вставать?
Ответ неопределенный. Вижу, что сон его ничуть не подкрепил и что он значительно слабее, нежели был вчера. Сообщил об этом профессорам Ферстеру и Осипову. Тем временем ВИ принесли кофе, и он выпил его в постели. Выпил, несколько оживился, но вставать не стал и скоро опять уснул.
В 2 часа 30 минут Ильич проснулся, еще более утомленный, еще более слабый. К нему зашел профессор Осипов, посмотрел пульс и нашел, что это слабость, ничего угрожающего нет. Мария Ильинична принесла обед. Ильич выпил в постели чашку бульона и полстакана кофе. Принятая пища не оживила Ильича, и он становился все слабее и слабее… Около 6 часов у Владимира Ильича начался припадок, судороги сводили все тело. Профессор Ферстер и профессор Осипов не отходили ни на минуту, следили за деятельностью сердца и пульса, а я держал компресс на голове. В 6 часов 35 минут я заметил, что температура вдруг поднялась. Я сказал об этом профессору Осипову, и сейчас же поставили термометр. Без 13 минут 7 я вынул термометр и был ошеломлен – 42,3°. Профессор Осипов и профессор Ферстер сразу даже не поверили этому и сказали, что это ошибка. Но это не было ошибкой – через 3 минуты Владимира Ильича не стало»2732.
Крупская запомнила последние минуты жизни супруга: «Вскоре заклокотало у него в груди… Бессознательнее становился взгляд, Владимир Александрович (Рукавишников. – В.Н.) и Петр Петрович (Паткалн. – В.Н.) держали его почти на весу на руках, временами он глухо стонал, судорога пробегала по телу, я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как кровью окрасился платок, как печать смерти ложилась на мертвенно побледневшее лицо»2733.
Вечером 21 декабря в Кремле раздался звонок Марии Ульяновой: «Только что, в 6 часов 50 минут, скончался Ленин». Все партийное и советское начальство было в Москве – шел XI Всероссийский съезд Советов, после которого должен был открыться II съезд Советов СССР. Бонч-Бруевича звонком вызвали на квартиру Зиновьева. «Вошел Дзержинский, Сталин, Зиновьев, Каменев, Калинин – спокойны как всегда, сдержанны, почти не говорят, кто сидит, кто ходит. Разговоров не слышно.
– Владимир Ильич скончался…»2734
Молчание, замешательство, но вот уже руководство страны усаживается в аэросани и в полном составе мчится в Горки. Дороги – два часа. Мария Ильинична в отчаянии металась по комнате, плакали врачи, только Крупская сохраняла спокойное смирение. «Ленин лежит на столе, – это Зиновьев специально завел дневник. – На него надели двубортный пиджак. Цветы. Сосновые ветви. Он лежит в большой комнате. Ее окна выходят на веранду. Мороз. На этой веранде летом 1920 года мы пили чай, и тогда же приняли решение занять Варшаву. Он там лежит, как живой… У него такой отличный, свежий вид. Вот только Старик, кажется, чем-то недоволен, и вот почему мы так долго на него глядим, и слезы застилают нам глаза»2735.
Бонч-Бруевич наблюдал за членами Политбюро. «Все стали здесь, вокруг… Взглянули в спокойное лицо того, кто был всегда дорог им, глубоко близок, и все, словно руководимые единым внутренним голосом, поникли головой…
– Да, да, вот оно что… Вот оно что… – первый проронил слова Сталин…
И стал обходить ВИ своим размеренным шагом, поворачивая то левое, то правое плечо, словно не веря, что смерть совершила свою неумолимую работу, и как бы желая убедиться, что эта роковая работа непоправима, неизменна… За Сталиным пошли и другие и так прошли все, безмолвно, понуро, тихо… Прошли и вышли… Кое-кто остался ночевать… Большинство поехали на станцию»2736. За дело берется скульптор Меркулов, снимающий посмертную маску.
В 2 часа ночи 22 января назначен экстренный пленум ЦК. Возвращались на поезде, на час опоздали. Вошли в зал, 50 человек сидели в безмолвии. Решения принимались быстро. Провести траурное заседание съезда Советов. Его должна была подготовить специальная комиссия Политбюро под председательством Молотова. Хоронить в субботу 26 января на Красной площади, тело перевезти в Москву в сопровождении двухсот руководителей страны, прощание – в Доме союзов. Комиссию по организации похорон возглавляет Дзержинский.
Со Старой площади во все парторганизации идут сообщения о кончине Ленина. Специальная шифровка – в Тифлис: «Передать тов. Троцкому. 21 января в 6 часов 50 мин. скоропостижно скончался тов. Ленин. Смерть последовала от паралича дыхательного центра. Похороны в субботу 26 января 1924 года. Сталин»2737. Вспоминал Троцкий: «Я соединился прямым проводом с Кремлем. На свой запрос я получил ответ: “Похороны в субботу, все равно не поспеете, советуем продолжать лечение”. Выбора следовательно не было. На самом деле похороны состоялись только в воскресенье, и я вполне мог поспеть в Москву. Как это не кажется невероятным, но меня обманули насчет дня похорон»2738. Троцкий здесь лукавит. Когда ему передавали сообщение, срок похорон еще не был перенесен. Если ему действительно так хотелось проститься с вождем, поезд главы военного ведомства мог бы постараться домчать из Тбилиси до Москвы за четыре дня. Или он мог воспользоваться услугами авиакомпании «Люфтганза», самолеты которой совершали рейсы из Ростова в Москву. Троцкий предпочел продолжить отпуск. Партия этого не поймет.
И вопрос о “Завещании” вождя решался без него. Cразу после кончины Старика несколько ключевых членов Политбюро обсуждали вопросы о конфигурации будущей власти и о том, что делать с ленинским «Письмом к съезду»2739. Было решено хода ему не давать – до следующего съезда партии. В качестве основы постленинской власти рассматривалось «коллективное руководство», олицетворять которое по-прежнему должна была «тройка» Зиновьева, Каменева и Сталина. Эта конфигурация надолго переживет Ленина.
В 11 часов утра 22 января Калинин открыл XI Всероссийский съезд Советов. Весть о смерти Ленина «отозвалась воплями скорби и боли. Рыдания становились все громче. Они потрясали своды и, усиленные акустикой, заполняли все пространство зала. Людское горе грозило вылиться в массовую истерику»2740. Только густой бас Авеля Енукидзе, перекричавшего зал, позволил установить тишину и дал Калинину возможность зачитать официальный некролог.
Примерно в это же время доктор Абрикосов в присутствии еще 10 врачей приступил к вскрытию тела «пожилого мужчины правильного телосложения, удовлетворительного питания». Свидетельствовал доктор Розанов: «Тяжелое, даже для врачей, вскрытие. Колоссальный склероз мозговых сосудов, и только склероз. Приходилось дивиться не тому, что мысль у него работала в таком измененном склерозом мозгу, а тому, что он так долго мог жить с таким мозгом»2741. Осипов увидел, что «болезненный процесс пошел гораздо дальше, чем предполагалось раньше». «Основная артерия, которая питает примерно ¾ всего мозга – “внутренняя сонная артерия” (art carotis interna), при самом входе в череп оказалась настолько затверделой, что стенки ее при поперечном перерезе не спадались, значительно закрывали просвет, а в некоторых местах настолько были пропитаны известью, что пинцетом ударяли по ним, как по кости. На всем левом полушарии мозга оказались кисты, то есть размягченные участки мозга; закупоренные сосуды не доставляли к этим участкам крови, питание их нарушалось, происходило размягчение и распадение мозговой ткани. Такая же киста констатирована была и в правом полушарии. Склероз обнаружен был и в некоторых других органах: в нисходящей части аорты, на клапанах сердца, отчасти в печени». Смерть наступила в результате кровоизлияния в области четыреххолмия, которое парализовало дыхание. Мгновенная смерть.
Вскрытие длилось шесть часов. Было произведено первое бальзамирование путем введения стандартного раствора формалина, спирта, глицерина, воды, хлорида цинка. Мозг извлекли для специальных исследований. «Вес мозга оказался 1340 граммов, но это вес не полный, так как часть мозга была уничтожена болезнью; он ниже нормы»2742.
Утром 23 января руководители страны, делегации с мест приехали в Горки. «Большой дом полон людей, – наблюдал Бальмас. – Члены ЦК, наркомы, руководители учреждений, рабочие, крестьяне – все идут за гробом с телом великого Ленина. Гроб на руках несут члены Политбюро до станции Герасимовка (в трех километрах от Горок). Стужа невероятная, но люди идут без шапок… Когда поезд проезжал станции Расторгуево, Бирюлево, Коломенское – везде его встречали тысячи народа»2743. На Павелецком вокзале гроб опять взяли на плечи, и людской поток проводил его до Дома союзов.
Отстояв в почетном карауле, руководство страны собралось, чтобы обсудить не праздный вопрос: что делать с телом? Идея сохранить тело Ленина в мумифицированном виде, чтобы выставить на всеобщее обозрение, вызвала острую дискуссию. Оно было и понятно: так не хоронили даже царей и святых. Против бальзамирования и Мавзолея были и Крупская, и все Ульяновы, а в ПБ – Каменев и Бухарин. Тем не менее большинство Политбюро свое мнение продавило. Не последнюю роль сыграло, полагаю, неплохое проникновение Сталина в сакральные чувства жителей России. Привитое православием представление о нетленности тел святых, должно было получить полное, зримое подтверждение при виде сохраняющегося тела вождя мирового пролетариата и придать дополнительную крепость той вере, которую он основал. Столь же нетленным, святыней должен был стать и образ Ленина. Отныне все им сказанное и сделанное станет областью священного писания, предметом поклонения.