1158. В ПСС тоже можно прочитать:
– Я помню слова Бебеля, что юристы – это самые реакционные люди и вместе буржуазные.
Прежняя судебная и правовая система, подорванная еще Временным правительством, Лениным была окончательно уничтожена. Старый суд? Под нож. Ленин в марте 1918 года объяснял весьма доходчиво: «Суд был в капиталистическом обществе преимущественно аппаратом угнетения, аппаратом буржуазной эксплуатации. Поэтому безусловной обязанностью пролетарской революции было не реформировать судебные учреждения (этой задачей ограничивались кадеты и их подголоски меньшевики и правые эсеры), – а совершенно уничтожить, снести до основания весь старый суд и его аппарат»1159. Декрет о суде от 22 ноября (5 декабря) гласил: «Упразднить доныне существующие общие судебные установления, как то: окружные суды, судебные палаты и правительствующий сенат со всеми департаментами, военные и морские суды всех наименований, а также коммерческие суды, заменяя все эти установления судами, образуемыми на основании демократических выборов»1160.
Институт судебных следователей, прокуратура и адвокатура также прекратили свое существование. Сохранялись только местные суды, которые могли принимать решения по гражданским и незначительным уголовным делам на основе прежних законов в части, не противоречившей декретам Совнаркома, ВЦИК, «революционной совести и революционному правосознанию». Советский суд должен был состоять из одного постоянного выборного судьи и двух заседателей1161.
Параметры их революционных совести и правосознания Ленин определял весьма широко, что давало судьям неограниченные возможности для интерпретаций. «Новый суд нужен был прежде всего для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство или отстаивать свои привилегии… Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющего такое принуждение, должны быть советские суды. И на них ложится громадная задача воспитания населения к трудовой дисциплине».
Судейский корпус? Здесь все предельно ясно. Ленин напишет: «”Выборность судей из трудящихся только трудящимися”… Избирая в состав суда только представителей рабочих и крестьян, не пользующихся наемным трудом с целью извлечения прибыли, коммунистическая партия не делает различия для женщин, уравнивая оба пола во всех правах как при выборе судей, так и в отправлении обязанностей судей». С квалификацией судейских кадров Ленин не заморачивался:
– Здесь не пришлось создавать нового аппарата, потому что судить на основе революционного правосознания трудящихся может всякий1162.
Серьезные дела судам не доверялись. В полном соответствии с российской традицией, по которой преступления против государства рассматривались иначе, чем преступления против частных лиц, большевики учредили две параллельные системы и правоохранительных органов, и правосудия. Преступлениями против режима занимались не суды, а революционные трибуналы, также руководствовавшиеся нормами революционной совести, а также ВЧК, независимой от Наркомата внутренних дел.
НКВД, по словам Лациса, «должен был стать наследником самого ненавистного народу аппарата прежней власти. Поэтому, совершенно естественно, здесь не могло быть и речи о продолжении деятельности этого государственного органа, а надо было на первых же шагах перевернуть все вверх ногами». Первый акт НКВД, изданный 28 октября (10 ноября) за подписью недолго его возглавлявшего Рыкова, не имел отношения к правоохранительной деятельности. Это был декрет о передаче жилищ в ведение городов: «1. Городские самоуправления имеют право секвестрировать все пустующие помещения, пригодные для жилья»1163. Второй – и последний – акт в тот же день создавал новую рабочую милицию, которая «находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов»1164.
После столь бурного старта Рыков по идейным соображениям свой пост покинул, и «страна действовала сама, каждый местный Совет по своему усмотрению». Ленин хотел видеть во главе НКВД Муранова, но тот «по своей скромности, категорически отказывался от этой должности. Не помогли и угрозы ВИ. Муранов решительно заявил, что он не выйдет из дому, пока не аннулируют постановления о его назначении. Его упрямство так и не удалось сломать: две недели он не выходил из дома. Дальнейший нажим был бы неуместен».
Согласился другой бывший депутат Думы – Петровский, 17 (30) ноября поехавший осваивать подведомственную организацию. Но там была уже знакомая картина. «Но на работе не было ни одного чиновника… Мы не знали даже, как приступить к делу. Пришлось прибегнуть и к помощи курьеров: учились вначале у них». Первое официальное заседание коллегии НКВД состоялось только 4 (17) декабря, присутствовали Петровский, Уншлихт и Лацис. Передали бразды в столице комиссии по охране порядка во главе с Ворошиловым, которая заменяла ликвидируемое градоначальство»1165.
Другой важнейшей силовой структурой стала ВЧК. Записка Ленина с проектом декрета о борьбе с контрреволюционерами и саботажниками, направленная на имя Дзержинского в тот день, который чекисты отмечают как профессиональный праздник – 7 (20) декабря 1917 года, – была посвящена конкретной теме, связанной с забастовкой госслужащих. Декрет гласил: «Назвать комиссию Всероссийской Чрезвычайной Комиссией при СНК по борьбе с контрреволюцией, саботажем и утвердить ее»1166.
Для проведения в жизнь этого декрета была назначена коллегия под председательством Дзержинского. Он обладал большим опытом конспиративной работы, в том числе по борьбе с агентурой Департамента полиции. Заместителем председателя оказался Александрович (Петр Алексеевич Дмитриевский) – член ЦК партии левых эсеров. Таким образом, руководители ВЧК оказались в двойном подчинении: формально – Совнаркому, а неформально и политически – Центральным Комитетам своих партий.
ВЧК разместилась на Гороховой, дом 2, в особняке бывшего петербургского градоначальника Балка, и Дзержинский занял его кабинет. Член коллегии Петерс рассказывал: «Весь аппарат ВЧК состоял из нескольких лиц; канцелярия находилась в портфеле Дзержинского, а вся касса, сперва 1000 руб., а потом 10 000 руб., которые были получены для организации ВЧК, у меня, как казначея, в ящике стола… Неохотно шли в органы ВЧК, неохотно хотели идти на обыски и аресты, вести следствия, и нужна была полоса длительной борьбы и поражений, чтобы каждому революционеру стало ясно, что революция не делается в шелковых перчатках, что там, где есть война, – есть жертвы, что другого выхода нет… Когда ВЧК эвакуировалась в Москву, то она имела около 120 сотрудников»1167. «С чисто профессиональной точки зрения в части выполняемых задач в области политического сыска ВЧК является преемником Особого отдела Департамента полиции»1168.
ВЧК была не единственной спецслужбой. Одновременно расширялись полномочия Следственной комиссии при Петроградском Совете, которой решением СНК 21 января (3 февраля) 1918 года было предоставлено «право обысков, выемок и арестов, без предварительных сношений по сему поводу с каким бы то ни было учреждением». Декретом от 30 января (12 февраля) 1918 года учреждалась Всероссийская междуведомственная чрезвычайная комиссия по охране дорог, в котором Ленин собственноручно дописал: «На обязанность охраны возлагается в особенности беспощадная борьба со спекуляцией и с неразрешенным провозом продовольственных грузов».
Тюремное население стремительно росло, что создавало в условиях голодухи очевидную проблему: его нечем было кормить. Ленин пишет 23 января (5 февраля) творческое постановление из двух пунктов: «Принять экстренные меры для немедленного улучшения продовольствия в петроградских тюрьмах… 2) Вывезти спешно от 1/3 до 1/2 заключенных в провинциальные тюрьмы вполне благополучных по продовольствию местностей».
Вопрос об организации власти на местах первоначально решался явочным порядком в процессе революционного творчества масс. 18 ноября (1 декабря) Ленин направил телеграмму Подольскому Совету: «Роспуск городских дум и организация выборов в новые представляется местным Совдепам». Моссовет интересовался у Ленина своими полномочиями по снятию губернских комиссаров. «Вся власть у Советов, – отвечал он 19 ноября (2 декабря) 1917 года. – Подтверждения не нужны. Ваше отрешение одного и назначение другого есть закон»1169.
Вопросы организации власти на местах Ленин, как и в Российской империи, замкнул на ведомство внутренних дел. Член коллегии НКВД Лацис рассказывал: «Жизнь ежедневно выдвигала тысячи вопросов: как поступить с воинскими присутствиями? Как быть с беженцами, с эвакуированными из западных губерний учреждениями, с выдачей пенсий, с земствами и городскими управами? Что делать с правительственными комиссарами? Откуда брать средства на содержание учреждений? Как организовать Советы и какие Советы? Такие и подобные вопросы сыпались в центр ежедневно».
Петровский в середине декабря просто посылал на места телеграмму: «…Ввиду саботажа чиновников в центре, проявить максимум самодеятельности на местах, не отказываясь от конфискаций, реквизиций, принуждения и арестов. Не забывать беженцев и семей запасных… Взять под контроль выдачи пенсий, временно выплачивать не свыше ста рублей на пенсионера. Контрреволюционных и саботирующих пенсий лишить”»1170.
Ленинские декреты и постановления не могли обеспечить властную вертикаль, которая по большому счету просто исчезла на большей части территории страны. Петр Иванович Воеводин, назначенный первым главой западносибирского Совнархоза, описывал ситуацию за Уралом: «Сибирь буквально отдана была на растерзание, и центр оставил нас, местных работников, без денег, без реальной силы и без руководства…»1171. В каждом уездном городке была своя автономная власть, а в деревнях чаще всего вообще не было никакой власти.