1302. Ха-ха.
Уинстон Черчилль – влиятельный член британского военного кабинета – авторитетно свидетельствовал о планах Англии и Франции: «Конвенция предусматривала оказание помощи генералу Алексееву, находившемуся тогда в Новочеркасске, и географическое разделение сферы действий этих двух держав… Французская зона должны была состоять из Украины и Крыма, а английская – из территорий казаков, Кавказа, Армении, Грузии и Курдистана». Вместе с тем в соответствии с другим решением, принятым Парижской конференцией, устанавливалось, «чтобы союзные правительства, отнюдь не прощая измены России, вступили в неофициальные сношения с петроградским правительством, – Локкарт будет сноситься с этим правительством в качестве нашего неофициального агента»1303.
Равнодействующую быстро сформировавшегося западного подхода к России неплохо уловил Керенский. «Продолжая войну с Германией, союзники пытались произвести на русской территории стратегическую диверсию, пользуясь услугами местного населения, не считая уже никакую Россию своей равномерной союзницей»1304. Ллойд Джордж подтвердит: «Противники большевиков создали армии по нашему предложению и в значительной мере, несомненно, на наши деньги. Если бы не эти экспромтом созданные нами организации, немцы захватили бы все ресурсы этой страны и смогли бы таким образом свести на нет все значение нашей блокады. Немцы дошли бы до житниц Дона, до рудников Урала, до нефти Кавказа»1305. Подтверждение такой помощи есть и со стороны ее получателей. «Военные представители Франции и Великобритании в декабре 1917 г. были в Новочеркасске и, познакомившись с тем, что делается, обещали от имени своих правительств значительную денежную помощь»1306, – писал генерал Лукомский.
Англо-французские проекты этим не ограничивались. Они включали в себя также высадку японцев в Приморье и занятие ими Транссибирской магистрали, установление контроля над северными морскими портами и возможную прямую интервенцию. Начался и соответствующий прессинг на президента Соединенных Штатов Вудро Вильсона, который не спешил ввязываться в российскую авантюру, хотя именно с его именем связывается идеология либерального интернационализма. Президент успешно пользовался лозунгами особой миссии США в деле водворения всеобщего мира, чтобы подготовить общественное мнение к преодолению традиционных изоляционистских настроений и вступлению в 1917 году в военные действия (впервые в американской истории) в Старом Свете. Еще в 1916 году США имели семнадцатую по величине армию в мире, но после введения воинской обязанности пополнили ее 4 миллионами человек, половину из которых отправили во Францию. Военные расходы превысили все затраты федерального правительства с момента объявления независимости. Внутреннюю критику заглушили посредством законов о шпионаже и о подстрекательстве к мятежу. Полиция и бдительные граждане вылавливали социалистов и антивоенных активистов1307.
Победа большевиков вызвала в США еще большее отторжение, чем в Европе. Ричард Хаас справедливо замечает: «Царизм, возможно, был отвратителен многим американцам, но идеология Ленина и Троцкого была для большинства из них еще более пугающей»1308. В американском дипкорпусе боролись три линии. Первую озвучивали глава военной миссии Джадсон и руководители миссии Красного Креста в Петрограде, которые полагали, что большевики, взяв власть, превратились в оборонцев, и их полупризнание поможет восстановить фронт. Генконсул Саммерс, напротив, призывал однозначно и публично отказать Советам в признании. В итоге победила третья точка зрения – посла Фрэнсиса, предлагавшего не делать ничего в ожидании неизбежного со дня на день падения большевистского режима1309.
Американский посол 20 ноября (3 декабря) писал государственному секретарю Лансингу: «У меня сильное подозрение, что Ленин и Троцкий работают в интересах Германии, но оправдано такое подозрение или нет, их успех безусловно будет означать завоевание для Германии…»1310. Контактов с Фрэнсисом у НКИД не было, если не считать описанного Залкиндом: «В это время в Соединенных Штатах было приговорено к смертной казни несколько анархистов, и мне стало известно, что питерские анархисты собираются устроить перед окнами американского посольства демонстрацию протеста. О возможности таковой я счел нужным на всякий случай предупредить посла, но старик посол смертельно перепугался и обратился к т. Ленину за защитой, каковая ему и была обещана, причем, однако, и мне от ВИ нагорело, – не пугай, мол, послов даром»1311.
В отличие от Фрэнсиса, энергичный руководитель миссии Красного Креста полковник Робинс был крайне заинтересован продолжать участие в российских делах. «Робинсу с большим трудом удалось добиться доверия Ленина и других большевиков, и он был единственным человеком, который давал американскому правительству объективную информацию о России на протяжении почти всего послеоктябрьского периода, – писал американский корреспондент в Петрограде Вильямс. – Однако все это время и американское правительство, и союзники занимали такую позицию, будто того правительства, с которым Робинс так тесно общался, не существовало в природе»1312.
При этом Вильсон не оставлял надежд каким-то образом повлиять на ленинское правительство. Его знаменитые 14 пунктов, озвученные в Конгрессе 26 декабря (8 января), имели своим адресатом, не в последнюю очередь, Петроград. «Сильнейшим импульсом для выдвижения Четырнадцати пунктов в январе 1918 года стало стремление противодействовать большевистской антивоенной пропаганде. Вильсон стремился поддержать рабочие и социалистические элементы в союзных странах и подвигнуть их германских коллег к миру»1313, – писал биограф президента. Общие слова и принципы тогда мало кого волновали. Только Ленин воспринял 14 пунктов со всей серьезностью. 30 декабря (12 января) он отправил текст речи Троцкому с припиской: «Надеюсь, что будет использована должным образом». Речь Вильсона по указанию Ленина была полностью опубликована в «Известиях». Ленинский Декрет о мире в американской прессе не публиковался.
На следующий день вызрел дипломатический скандал, который закончился и первым визитом к Ленину западных дипломатов. В ответ на попытки Бухареста разоружить революционизированные российские части в Румынии Ленин предписал «арестовать немедленно всех членов румынского посольства и румынской миссии»1314. В числе арестованных оказался и румынский посланник граф Константин Диаманди. В канун российского Нового года Фрэнсис на правах дуайена дипкорпуса срочно созвал в американское посольство глав миссий. «Я организовал встречу по телефону с Лениным, который говорит по-английски»1315. Ленин назначил встречу запиской: «Сэр, не будучи в состоянии связаться с Вами по телефону в 2 часа, как было условлено, я пишу, чтобы сообщить Вам, что я был рад встретиться с Вами в моем кабинете – Смольный институт, комната 81 – сегодня в 4 часа дня»1316.
Как рассказывал Залкинд, «дело было лишь за помещением, ибо мы сомневались, уместятся ли все в маленьком кабинете ВИ. Я был против приема в “парадной зале”, очень уж нелепо разукрашенной кем-то разноцветными половиками и зеркальным трюмо посредине. Прием так-таки состоялся в кабинете, куда мы набили столько стульев, сколько влезло. Члены корпуса начали быстро приезжать один за другим, причем старейшина (американский посол) усердно представлял их, а ВИ не менее усердно жал всем руки»1317. Прибыли 22 посла и посланника.
Ленин встретил Фрэнсиса у двери своего кабинета «размером примерно в двенадцать на пятнадцать футов (3,5 на 4,5 м. – В.Н.) и пригласил министров и временных поверенных сесть на деревянную скамью… Я читал по-английски и стоя требование, под которым мы все подписались. А потом Лексингстон Фелпс прочел его по-французски. Ленин сказал:
– Давайте это обсудим.
Я немедленно ответил:
– Никакого обсуждения этого вопроса.
Я сказал, что персона дипломатического представителя была неприкосновенна и пользовалась иммунитетом… Дискуссия продолжалась не менее часа. Ленин был приятен в своих манерах на протяжении всей встречи»1318. Залкинд меж тем к месту зачитал телеграмму Троцкого о нападении румын на российские войска, что «привело почему-то в раж сербского посланника Спалайковича, начавшего ни к селу ни к городу митинговать, приведя своей речью как ВИ, так и присутствовавшего т. Сталина в самое веселое настроение. Остальные дипломаты изображали при сем нечто вроде хора греческих трагедий»1319.
Председатель Совнаркома направил предписание в Петропавловскую крепость: «Арестованных румынского посланника и всех чинов румынского посольства освободить, заявив им, что они должны принять все меры для освобождения окруженных и арестованных русский войск на фронте»1320. Фрэнсис подтвердит: «Он сообщил мне по телефону около полуночи, что Центральный Совет решил освободить Диаманди»1321.
На этом общение американской дипломатии с лидером нашей страны на многие годы прекратится. Но Ленин воспринял визит как первую ласточку, предвещая признание Западом его правительства. Большевики пытались заручиться поддержкой Антанты в противодействии немецкому нашествию или заманить ее на переговоры в Бресте. «За два месяца не было ни одной недели, чтобы большевики через меня не запрашивали (неофициально, это правда, но откровенно) союзников о военном содействии»1322, – свидетельствовал в январе 1918 года Жак Садуль. Но этот порыв большевиков отклика уже не встретил.
А послы 26 февраля дружно покинули Петроград и направились в Вологду. В качестве пункта связи со столицей, как заметит Локхарт, «она являлась приблизительно столь же подходящим местом, как северный полюс, только несколько ближе»1323.
Идея повлиять самым решительным образом на российские дела витала в воздухе. Изменению позиции Запада в сторону интер