Из какого револьвера стреляла – не скажу. Я не хотела бы говорить подробности. Я не была знакома с теми женщинами, которые говорили с Лениным. Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Жила раньше не в Москве, в Петрограде не жила… Стреляла я в Ленина потому, что считаю его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание веры в социализм заключалось, объяснить не хочу…»{141}
Арестованная упорно говорит о своем личном решении убить Ленина. Именно это заставляет сомневаться в истинности этих слов.
Не исключено, что «выстрелы Фанни Каплан» являются одной из крупных мистификаций большевиков.
Есть еще несколько загадочных обстоятельств. Браунинг, брошенный покушавшейся, принес в ЧК лишь через три (!) дня большевик А.В. Кузнецов, который, по его словам, подобрал оружие. Но при обыске в сумочке Каплан нашли еще браунинг… Стреляли ли из него? Чей браунинг был подброшен? Следствие уклонилось в ответах на эти вопросы. Лишь через три дня (!) Яков Михайлович Юровский (да, именно тот Юровский – убийца русского царя; его выдвинули в Москву) по поручению Петерса осмотрел место происшествия, где обнаружил четыре (!) стреляные гильзы от браунинга{142}. Но все до одного свидетеля утверждают, что выстрелов было три…
Во время покушения пострадал еще один человек: М.Г. Попова. По ее словам, она подошла к Ленину и сказала:
– Покупать муку разрешили, а заградотряды ее отбирают…
– По новому декрету отбирать нельзя. Бороться надо.
Раздался выстрел, и я упала…{143}
Как значится в справке санитарного отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии, «пуля вошла с наружной стороны локтевого сустава, прошла сустав насквозь, вышла из внутренней стороны сустава и на дальнейшем пути обожгла левую грудь…».
Но и это не все. Пуля, извлеченная немецким профессором Борхардтом из шеи, над правым грудинно-ключичным сочленением, 23 апреля 1922 года, как недавно установлено, вылетела не из браунинга № 150459, который 2 сентября 1918-го принес в ЧК А.В. Кузнецов… Есть еще важное обстоятельство. В совершенно секретном деле о покушении на В.И. Ленина террористки Ф.Е. Каплан при его проверке 26 июня 1963 года обнаружено отсутствие 11, 84, 87, 90 и 94-го листов…
Это лишь некоторая часть загадок дела, связанного с покушением на Председателя Совета Народных Комиссаров…
Что можно сказать по этому поводу?
Есть версия, выдвинутая Олегом Васильевым{144}, что покушения не было, а состоялась его инсценировка; роли были заранее распределены, и выстрелы были холостыми. Несмотря на смелость предположения, согласиться с ним очень трудно. Достаточно сказать, что уже 31 августа около Ленина побывало 8(!) врачей и все они при осмотре видели (ощупали) пулю, находящуюся в шее…
Более реально предположить, что стреляла не Каплан. Она была лишь лицом, которое было готово взять на себя ответственность за покушение, если стрелявший (стрелявшая) не сможет скрыться. Учитывая фанатизм и готовность к самопожертвованию, выработанные на каторге, это предположение является вполне вероятным.
Но главное – в другом. Были уже сумерки революции, и власти не были заинтересованы в тщательном следствии. Было несколько коротких допросов. Не было и суда. Большевикам был нужен весомый предлог для развязывания не эпизодического, спонтанного террора, а террора масштабного, государственного, сокрушающего. Покушение помогло окончательно покончить с недавним «союзником» – левыми эсерами, которые мешали. Террор был последним шансом удержать власть в своих руках и сделать ее полностью монополией одной, только одной партии. Поэтому для уничтожения Каплан не нужно было ни следствия, ни суда. Поэтому и само дело, его детали, сюжет, тонкости, было предано долгому-долгому заточению в архивах ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ.
Как писал комендант Кремля П.Д. Мальков, его 3 сентября вызвали в ВЧК. Ответственный сотрудник Чрезвычайной комиссии Варлам Аванесов зачитал ему постановление ВЧК: «Каплан расстрелять. Приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову».
Спустя сорок лет (почему нельзя было раньше?!) Мальков вспоминал: «Расстрел человека, особенно женщины, – дело нелегкое. Это тяжелая, очень тяжелая обязанность. Но никогда мне не приходилось исполнять столь справедливого приговора, как теперь…
– Когда? – коротко спросил я Аванесова.
– Сегодня. Немедленно.
Смертный приговор Каплан никто не отменял, и 3 сентября приговор был приведен в исполнение, и исполнил его я, коммунист, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля, Павел Дмитриевич Мальков, собственноручно»{145}.
Перед расстрелом Ф. Каплан инструктаж Малькова (палача) проводил сам Я.М. Свердлов в присутствии Я. Юровского – организатора и убийцы царя и его семьи. Было сказано: расстрелять в гараже при заведенном моторе одного из автомобилей. Останки Каплан – уничтожить, не оставлять следов.
Судя по этим указаниям, можно проследить почерк убийц, расстрелявших царскую семью. Для большевиков покушение Каплан оказалось очень нужным для развязывания массового террора.
Расстрел был произведен в 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Суда над Каплан, даже фиктивного, не было. В качестве зрителя на акт расстрела напросился «пролетарский поэт» Демьян Бедный для «революционного вдохновения». Каплан мужественно встретила смерть, не проронив ни слова о пощаде или требовании гласного суда.
Ленин не вмешался в процесс большевистского «правосудия». Правда, на протяжении десятилетий ходил красивый миф, что-де вождь потребовал сохранить жизнь Каплан. Что ее видели то на Соловках, то на Колыме, то в 1932-м или даже в 1938 году! Нет, все это – легенды.
Каплан видели много раз, во многих местах. И мужчин и женщин с фамилией Каплан. Как мне удалось установить, люди с фамилией Каплан в сталинское время имели немного шансов выжить. Стоило кому-нибудь сказать: а не родственница (родственник) «той Фанни Каплан?» – и судьба могла быть решена. Если не посадят, то сразу же возьмут под подозрение.
В МГБ СССР в отдел «Т» Курбатову докладывают: «Обнаружена Каплан Фаня Львовна с мужем Капланом Владимиром Ароновичем и дочерью Каплан Марианной Владимировной. Сообщили осведомитель Ася и источник Мышкина». Дается установка: добыть все сведения об этих людях{146}. На этих несчастных будут только еще искать компрометирующие материалы.
А вот подполковник МГБ Шарапов уже в 1949 году со слов некоего Николаева установил, что А.В. Каплан был братом эсерки Каплан. На вопрос, от кого это ему известно, Николаев ответил, что слышал от жильцов, но от кого именно, не помнит…{147}
А Каплан Владимир Натанович, арестованный XI отделом УНКВД Московской области в 1938 году, уже через полгода умер в тюрьме, а его сестра Флора Натановна отправилась в лагерь…{148}
Можно долго перечислять фамилии разных несчастных Капланов. Долгие десятилетия они встречались по разным лагерям, подпитывая простодушную легенду, что «добрый Ленин» спас жизнь самоотверженной эсерке.
Через три дня после покушения (кроме ее личного признания никто не видел и не доказал, что стреляла именно она) без следствия, без суда Фанни Ефимовна Каплан, неудачливая террористка, которая, по сути, кроме каторги ничего не встретила в этой окаянной жизни, была расстреляна.
Анжелика Балабанова, встречавшаяся с Лениным в Горках после покушения, писала, что когда зашла речь о происшедшем, то он сухо бросил:
– Центральный Комитет решит, что делать с этой Каплан…{149}
Он как будто не знал (а может, и не знал?), что террористка была уже расстреляна.
Впрочем, это предположение (о том, что Ленин не знал о судьбе Каплан) следует поставить под сильное сомнение. Трудно представить, что его соратники ничего не сказали ему о судьбе Каплан, тем более что уже с 6 сентября Ленин принимает должностных лиц, просматривает почту, отдает распоряжения. Но самое главное, раненый вождь пожелал встретиться… с комендантом Кремля П.Д. Мальковым. И эта встреча состоялась 14 сентября{150}.
Правда, по официальным источникам, Ленин обсуждал с Мальковым возможность перевода Совнаркома из зала Судебных установлений в Большой Кремлевский дворец. Никуда, конечно, СНК не перебазировали, но с большой долей вероятности можно говорить, что Ленина мучил вопрос, как вела себя Каплан в последние минуты перед расстрелом, как уходил из жизни человек, который покушался (он ли?) на его жизнь?
О том, что слова Ленина: «Пусть Центральный Комитет решит, что делать с Каплан», если они и были произнесены, были фарисейскими, свидетельствует тот факт, что с А. Балабановой Ленин встречался позднее, чем с Мальковым. С комендантом Кремля Председатель Совнаркома беседовал 14 сентября, а с Балабановой имел встречу в Горках после 30 сентября, когда она приехала из Стокгольма{151}. Конечно, к этому времени оправившийся Ленин, который уже 16 сентября участвует в заседании ЦК партии, а 17 сентября председательствует на вечернем заседании Совнаркома{152}, все знал.
Мы так подробно остановились на этом эпизоде не случайно. Ленин с его огромным рационалистическим умом, видимо, почувствовал, что он допустил промашку, не вмешавшись в решение судьбы женщины-фанатички (тем более что мог и знать истинное имя покушавшегося). Он занял позицию незнания и отрешенности: «Центральный Комитет решит, что делать с Каплан», прекрасно понимая, что несчастная террористка уже ликвидирована. Спаси он ей жизнь, сколько бы ходило сусальных легенд!
Этот фрагмент политического портрета Ленина важен для понимания глубокого ленинского прагматизма, переходящего в циничную аморальность. Хотя Ленин был не одинок. Большинство государственных деятелей в истории руководствуются сначала политическими соображениями, а затем уже нравственными категориями. Союз политики и морали в лице государственных мужей – явление очень редкое, если не уникальное. Ленин не был исключением. Как тут не вспомнить его речь на III съезде РКСМ: «Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем»{153}. А ведь если вдуматься, то именно мораль является вечным атрибутом человека, благодаря этому он стремился идти вперед и выше по бесконечным ступеням общественного прогресса! Аналитик ленинской личности Дора Штурман пишет, что социальная этика Ленина «укладывается в роковую формулу Гитлера: «Я освобождаю вас от химеры совести»{154}. Читатель может сам судить