». Но на чувства верующих людей никто не обратил внимания.
При Ленине уничтожение церковных реликвий только началось, а позже оно продолжалось много лет. В 1920 году был закрыт ещё один ценнейший памятник старины – Симонов монастырь, основанный в 1370 году. В сталинскую эпоху, в 1930 году, он был взорван. Это была эпоха уничтожения уникальных памятников старины с целью искоренения воспоминаний о существовании старого мира жизни из ненависти к нему (Прогулки по Москве, 2002). Это с трудом воспринималось обычным человеческим разумом. Закрытие храмов, уничтожение церковного имущества верующие люди восприняли болезненно.
Многие монастыри были заняты под тюрьмы (Вострышев). Добром легче можно было найти отклик в душе народа, а крутые меры только ожесточают людей. Окончательно монастыри были закрыты только в сталинскую эпоху. Таким нецивилизованным путём, карательными мерами истребляли веру у людей. Это была борьба не столько с религиозными убеждениями, сколько с ценными произведениями искусства. Наивно было полагать, что с истреблением предмета поклонения люди сразу перестанут быть верующими. Запретами или уничтожением церковных ценностей и церковного имущества нельзя уничтожить религиозную веру людей.
Осенью 1920 года красноармейцы окружили Троице-Сергиеву лавру, опечатали и закрыли её, арестовали всю братию, кроме четверых епископов и четверых монахов, Были расстреляны настоятель храма Василия Блаженного, епископ и иеромонах.
Опустела Троице-Сергиева лавра – как будто страшный смерч прокатился по её древним стенам и реликвиям. И только одинокий тревожный звон уцелевшего колокола оповестил православный народ о печальном событии…
Глава 11 Болезнь и смерть Ленина
Ты герой, пока работает твой мозг.
Сердце Ленина, утомлённое изнурительной работой, рано стало давать сбой. Но особенно уставали клетки головного мозга, чувствительные ко всем вредностям и к перегрузкам.
Болезнь началась незаметно и медленно прогрессировала. Первые признаки тяжёлого недуга появились в конце 1922 года. 12 декабря Владимир Ильич, сидя за письменным столом, потерял сознание на несколько минут. Очнувшись, чувствовал некоторое время онемение и слабость в правых руке и ноге. Не было достаточной устойчивости в ногах при ходьбе. В лёгкой степени была нарушена артикуляция речи.
Жена Ленина Надежда Константиновна и сестра Мария Ильинична были встревожены и немедленно вызвали кремлёвских врачей. Они прибыли незамедлительно и после осмотра Ленина констатировали нарушение мозгового кровообращения в левом полушарии головного мозга (очаг поражения вследствие перекрещивания нервных волокон обычно противоположен парализованной половине). Врачи оказали необходимую и доступную на тот период медицинскую помощь. День 12 декабря был последним днём интенсивной умственной работы Ленина. Врачи запретили длительные умственные нагрузки, ограничили их четырьмя часами в день, предписали строгую диету, режим сна и бодрствования, приём лекарственных препаратов, но выбор их даже в кремлёвской аптеке в тот период времени был скудным. Врачебные запреты ещё больше усилили жажду творческой работы. И он нашёл выход – стал диктовать свои письма и статьи секретарю. Газеты читал самостоятельно.
Почувствовав после проведённых процедур облегчение, Ленин начал работать с прежней интенсивностью, нарушая предписанный докторами режим. 31 октября 1922 года он впервые после начала заболевания появился на публике. Сказал короткую речь, при этом не все слова произносил отчётливо.
Через полтора месяца, 16 декабря 1922 года, Владимир Ильич перенёс новый приступ болезни с потерей сознания – более длительный по времени и с углублением пареза в правых конечностях. Лев Толстой писал: «У человека два несчастья – болезни и угрызение совести». Болезни Толстой считал «наихудшим несчастьем». К такому же выводу пришёл и Владимир Ильич, о чём неоднократно говорил окружающим его лицам.
Кипучая деятельность Владимира Ильича значительно замедлилась. Голос стал звучать непривычно глухо, как из другого мира. Изменился почерк. Но он продолжал просматривать отчёты наркомов, корреспонденцию, хотя присутствовать и выступать на заседаниях уже не мог. В таком состоянии Владимир Ильич оставался до 6 марта 1923 года, когда, как писал обозреватель А.С. Абрамов, «Владимира Ильича разбил паралич». Пострадала всё та же правая половина тела, т. е. очаг поражения, теперь уже значительно увеличенный, находился всё в том же левом полушарии мозга. На этот раз Владимир Ильич оказался надолго прикованным к постели. Почти не действовали правые конечности, была нарушена артикуляция речи. Снова было начато интенсивное лечение лекарственными препаратами, позже применены массаж и лечебная гимнастика. И снова усилия врачей увенчались успехом: речь стала более внятной, свободнее стали произвольные движения в правых конечностях, но передвигаться мог только с посторонней помощью по комнате. Владимир Ильич понял, что организм его сломлен тяжёлым недугом, который врачи расценили как «прогрессирующий атеросклероз сосудов головного мозга».
Вскоре по совету врачей Владимиру Ильичу пришлось из Кремлёвской квартиры переехать в посёлок Горки, где были более благоприятные для здоровья условия: много воздуха, зелени и простора.
Вместе с ним в Горки отправились Надежда Константиновна, Мария Ильинична и личный секретарь. В Горках постоянно находились два врача: Волков и Елизаров. Пребывание в Горках подействовало благотворно. Владимир Ильич много времени стал проводить на воздухе, гуляя в парке или сидя на веранде. Но выход из инсульта был медленным. «Болезнь приходит бегом, а выходит шагом», – считают доктора. Разрушительная сила массивного атеросклероза продолжала углубляться, и головной мозг не мог ей долго сопротивляться – его клетки погибают раньше других тканей. Но остальная плоть долго боролась с надвигающейся катастрофой. Она умирает последней. Владимир Ильич понимал серьёзность своего положения: он стал беспомощным физически, но не умственно. Речь была хоть и затруднённой, но осмысленной.
Врачи были обеспокоены ухудшением состояния здоровья вождя. Они создали особый Медицинский комитет, члены которого должны были постоянно следить за состоянием здоровья вождя и за соблюдением режима. Профессор Л.Б. Лихтерман писал в своих научных статьях: «Медицина не всесильна, но и не бессильна». Но в отношении болезни Ленина медицина того периода времени оказалась бессильной. Несмотря на тяжесть состояния, Владимир Ильич понимал, что не сможет вернуться к прежней работе, и стал говорить окружающим лицам о необходимости его замены на ответственном посту руководителя государства. Выбор был только между Троцким и Сталиным. Но Ленин не знал, кому из них отдать предпочтение, – и тот, и другой не отвечали его требованиям: Сталина он считал твёрдым, принципиальным, достаточно эрудированным в политике, но слишком прямолинейным, «грубым и жестоким». Троцкого Ленин считал более подходящим на высокий пост. Он был более образованным, коммуникабельным, с гибким мышлением, но слишком самоуверенным и амбициозным. Сталин имел больше прав на высокий пост. На ХI съезде партии он был избран генеральным секретарём.
Понимая тяжесть своего состояния, свою беспомощность, Владимир Ильич сказал посетившему его Троцкому: «Если я не смогу быть полезен государству и народу, то нужно уйти из жизни добровольно, как Поль Лафарг и Лаура» (из записок Троцкого). Это позже подтвердил и Сталин, к которому Владимир Ильич обратился с просьбой взять у фармацевта Ягоды сильнодействующее вещество, чтобы при ухудшении состояния можно было им воспользоваться.
Во второй половине 1923 года неожиданно наступило улучшение: улучшились произвольные движения в правых конечностях, улучшилась и артикуляция речи. Доктор Герье даже высказал предположение, что, возможно, начнётся постепенное восстановление нарушенных функций. Но вскоре состояние снова ухудшилось: явления правостороннего паралича стали более выраженными, ухудшилась ещё больше речь. В таком состоянии Владимир Ильич находился до конца жизни. Врачи дежурили у его постели круглосуточно. Из Москвы периодически приезжали светила медицинской науки, давали свои рекомендации.
Ленин прошёл через многие жизненные испытания – ссылки, тюрьмы, эмиграцию, угрозы убийства, преследование, – но испытание болезнью оказалось роковым. Третий мозговой удар (инсульт) был последним. По заключению врачей, «участки головного мозга стали быстро выключаться один за другим». Консилиум врачей поставил диагноз: «ранний прогрессирующий атеросклероз сосудов головного мозга».
Тем временем обострились противоречия в среде руководящих работников партии. В январе 1924 года на ХIII партийной конференции нарком по делам национальностей Иосиф Виссарионович Сталин выступал с критикой в адрес Троцкого, заявив, что тот «возомнил себя сверхчеловеком, поставил себя над центральным комитетом партии, и это может привести к её расколу». Ленину об этом не доложили. А он в эти дни стал чаще терять сознание. Очнувшись после длительного обморока, Владимир Ильич увидел рядом врачей, жену и сестру в слезах. Попытался что-то сказать, но язык ему не повиновался – изо рта вырывались только нечленораздельные звуки, не действовали правые конечности. Он понял, что его борьба с болезнью оказалась неравной, организм сломлен, не может больше сопротивляться разрушительной силе атеросклероза и скоро наступит мрак вечности. Когда возле Ленина сидел врач Волков, в комнату вошёл другой дежурный врач – Елизаров – и, по воспоминаниям Волкова, ввёл внутримышечно какое-то лекарство. После чего Ленин заснул – как оказалось, навеки.
Третий инсульт, за редким исключением, всегда бывает смертельным. Всего несколько месяцев потребовалось, чтобы после трёхкратных инсультов вождь российского пролетариата покинул земной мир. Обидно, что он уходил из жизни в тот возрастной период, когда было накоплено достаточно знаний и приобретено опыта для того, чтобы в полной мере применить их на практике. «Смерть человека – это потеря невосполнимая, и никакие доводы разума не могут примирить нас с этой потерей», – писал литератор Л. Левицкий. В то же время художник В.Д. Поленов считал, что «смерть человека – это явление естественное, это отдых от трудов». Но это утверждение приемлемо для тех, кто прожил большую жизнь и покидает её в глубокой старости. Ленин не достиг даже преклонного возраста.