рантам в получении «права жительства» в Швейцарии, и какие-то контакты у швейцарской группы большевиков с ним имелись. Моор упоминается Лениным в двух письмах Шкловскому от 5 августа 1916 года (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 275, 276) — в не очень-то доброжелательном тоне.
Особенно же подробно и однозначно о Мооре Ленин написал из Гельсингфорса в Стокгольм 17 (30) августа 1917 года в письме Заграничному бюро ЦК. Время тогда было сложное — позади остались Июльский кризис с расстрелом 4 июля Временным правительством Июльской демонстрации, разгром редакции «Правды», обвинение Ленина в шпионаже в пользу Германии, жизнь на нелегальном положении в шалаше в Разливе, нелегальный переезд в Финляндию…
С 10 (23) августа по 17 (30) сентября 1917 года Владимир Ильич жил нелегально в Гельсингфорсе (Хельсинки) и оттуда писал членам Загранбюро ЦК в Стокгольм:
«Дорогие друзья! С великим трудом, после долгих недель вынужденного перерыва, удаётся восстановить переписку…
Гнусная кампания клеветы, поднятая буржуазией по поводу будто бы шпионства или прикосновенности к нему Ганецкого, Коллонтай и многих других, является, конечно, подлым прикрытием похода на интернационалистов со стороны наших бравых «республиканцев», желающих «выгодно отличить» себя от царизма клеветничеством…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 445–446.)
К фигуре и действиям в 1917 году видного польского и российского социал-демократа Якова Ганецкого (Фюрстенберга) (1879–1937), возникшего на этих страницах впервые, мы впоследствии обратимся не раз. В революционное движение он пришёл в 1896 году, участвовал в работе II съезда РСДРП, а также — IV и V съездов. Во время мировой войны примкнул к Циммервальдской левой. С Александрой Коллонтай читатель уже знаком.
Пунктом 3-м в письме шло:
«Каковы денежные дела заграничного бюро, назначенного нашим Центральным Комитетом? После июльских преследований ясно, что наш ЦК помочь не может (я так думаю, по крайней мере). Пишите, удалось ли собрать через шведских левых и просуществует ли бюро?..»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 447.)
Как видим, и здесь нет никакого «германского следа», но просматривается след «шведский», что конечно же не одно и то же… Причём уже из этого отрывка можно предположить и происхождение ста тысяч шведских крон от Моора — это могла быть как раз сумма сборов через шведских левых социал-демократов. Ведь Швеция была страной не только богатой, но и нейтральной, войной не разорённой. Так или иначе пунктом 4-м в письме шло:
«Кстати. Не помню, кто-то передавал, кажись, что в Стокгольме после Гримма (из Швейцарии. — С.К.) и независимо от него, появился Моор. Что подлец Гримм, как «центровик»-каутскианец, оказался способен на подлое сближение со «своим» министром, меня не удивляет: кто не рвёт с социал-шовинистами решительно, тот всегда рискует попасть в это подлое положение. Но что за человек Моор? Вполне ли и абсолютно ли доказано, что он честный человек? Что у него никогда не было и нет ни прямого, ни косвенного снюхивания с немецкими социал-империалистами?.. Убедительно просил бы, настойчиво просил бы принять все меры для строжайшей и документальнейшей проверки этого. Тут нет, т. е. не должно быть, места ни для тени подозрений, нареканий, слухов и т. п. Жалею очень, что «Циммервальдская комиссия» не осудила Гримма строже! Следовало бы строже!»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 447.)
Выше отмечен очень важный момент! Дело в том, что к лету 1917 года европейская ситуация вокруг проблемы войны и мира закручивалась всё более сложно. Помянутый Лениным швейцарец Гримм (мы с ним ещё встретимся позднее) — председатель Интернациональной социалистической комиссии (I.S.K.), приехав в Россию весной 1917 года, обменивался секретными депешами с швейцарским министром Гофманом о германских условиях мира для заключения сепаратного мира Германии с Россией. Иными словами, Гримм действовал как неофициальный эмиссар Рейха и был из России выслан (что Ленин и имел в виду). Дело Гримма расследовала специальная комиссия I.S.K. Она признала его действия противоречащими циммервальдскому движению и освободила Гримма от обязанностей председателя I.S.K., а третья Циммервальдская конференция в Стокгольме утвердила это решение.
Но летом 1917 года в Стокгольме предполагалось проведение и некой международной конференции социалистов, о которой хлопотали социал-шовинисты нейтральных стран, включая Гримма. Ленин в том же письме в Загранбюро писал по этому поводу: «Против участия в Стокгольмской конференции я был и остаюсь безусловно…» (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 447).
Ранее, весной 1917 года, Ленин после возвращения в Россию так же решительно воспротивился схожей инициативе датского социал-шовиниста Фредерика Боргбьорга, о чём в своём месте разговор ещё будет.
В СВЕТЕ ВСЕГО сказанного история с Моором и его деньгами выглядит вполне объяснимо. Моор, похоже, желал услужить и вашим, и нашим, и, похоже, с германскими спецслужбами какие-то дела имел. Но в Загранбюро об этом знать не могли и ссуду (речь вообще-то шла о ссуде) Моора приняли. Причём, скорее всего, без санкции Ленина, скрывавшегося на нелегальных квартирах в Гельсингфорсе.
Тем не менее Ленин тревожился не зря. Моор доверия не вызывал, и когда он в сентябре 1917 года предложил партии очередную передачу средств, ЦК большевиков ответил отказом — «ввиду невозможности проверить действительный источник предлагаемых средств… и истинные цели предложений Моора».
После Октября 1917 года Моор какое-то время жил в Москве и Петрограде, и даже ходатайствовал перед Лениным за инженера Пальчинского (1875–1929), бывшего товарища министра торговли и промышленности во Временном правительстве, бывшего начальника обороны Зимнего дворца 25 октября 1917 года и будущего организатора вредительства в советской экономике, расстрелянного в 1929 году.
Фигурировали в «обвинениях» Ленина и намного более крупные суммы. Так, мы уже знаем, что в 1919 году два крупных ренегата дела социализма, Эдуард Бернштейн и Матиас Эрцбергер, называли сумму в 50–60 млн марок. Ну, ренегаты — они и есть ренегаты, им надо постоянно отрабатывать свои тридцать сребреников, и тут уже не до истины.
Керенский в своих мемуарах со ссылкой на книгу Ф. Фишера «Griff nach der Weltmacht — die Kriegsziepolitik des Keizerlichen», изданную в Дюссельдорфе в 1961 году, утверждает, что «общая сумма денег, полученных большевиками от немцев до и после захвата ими власти, определена профессором Фритцем Фишером в 80 миллионов марок золотом (жирный курсив мой. — С. К.).
Сопоставление этой несуразной цифры (не говоря уже о лживости утверждения в целом) с суммами, фигурирующими в реальной дореволюционной переписке большевиков и Ленина, с их сетованиями на скудость средств, заставляет усомниться даже не в научной добросовестности профессора Фишера — о ней, в силу её отсутствия, нечего и рассуждать… Приходится ставить под сомнение умственные способности как самого профессора, так и ссылающегося на него Керенского.
В частности, оба не могли не познакомиться с опубликованными ещё в 1930-е годы письмами Ленина, где излагаются планы Ленина и Крупской, живущих в Швейцарии, поправить своё материальное положение в 1917 году за счёт издания педагогической литературы вроде «Педагогического словаря» или «Педагогической энциклопедии» и т. д. Сами письма приведу несколько ниже, но уже здесь скажу, что подобными издательскими мелочами, да ещё и при «задании» «готовить революцию» и «поражение России», ни один человек, имея в кармане золотые миллионы, заниматься не будет.
Поэтому вполне объяснимо, что все многомиллионные суммы, якобы получавшиеся большевиками из Германии, остаются, по свидетельству отнюдь не лояльного к Ленину доктора современных исторических наук Геннадия Соболева, «до сих пор» документально не подтверждёнными.
Впрочем, скажу точнее: они, эти «миллионы», остаются и останутся лишь на страницах антиленинских пасквилей.
НЕ ЛИШНИМ будет и современное свидетельство главного научного сотрудника Института всеобщей истории РАН, доктора исторических наук, профессора Российского государственного гуманитарного университета Александра Шубина… Шубин — тоже отнюдь не ленинец, он скорее типичный постсоветский «российский» интеллигент-«двоеженец», который желает и честь соблюсти, и капитал (по крайней мере «научный») приобрести. Меньшевик Мартов и эсер Чернов для него ближе и понятнее, чем большевик Ленин. Тем не менее на вопрос еженедельника «Поиск» (см. № 25 за 2017 г.): «Была ли «рука Берлина»?», профессор Шубин ответил:
«Я посчитал соотношения доходов и расходов большевиков по материалам расследования, предпринятого Временным правительством. Деньги большевикам давали не только рабочие, но и люди разного достатка. Ничего особенного в этом нет: все партии таким образом пополняли свой бюджет. Баланс не сходится всего на 30 тысяч рублей, сумма, прямо скажем, незначительная. Для сравнения, стоимость типографии «Правды», на которую могла пойти эта сумма, составляла 225–250 тысяч рублей. Нет никаких оснований считать, что германский генштаб переслал большевикам 30 тысяч рублей… Деньги им мог дать некто симпатизирующий… Так что серьёзных оснований обвинять Ленина в моральной нечистоплотности нет».
Обвинять Ленина в моральной нечистоплотности нет вообще никаких оснований! Даже предположение об этом грязнит не Ленина, а тех, кто сомневается в высочайших — по самому высокому человеческому разбору — моральных качествах Владимира Ильича. Но свидетельство профессора Шубина важно вдвойне: и как свидетельство известного историка, и как свидетельство отнюдь не поклонника и сторонника пролетарского вождя Ленина.
Конечно, подсчёты профессора Шубина носят в любом случае достаточно оценочный характер. Один тот финансовый «зазор», который Шубин даёт на стоимость типографии «Правды», почти полностью поглощает нестыковку доходов и расходов большевиков в 30 тысяч рублей. С другой стороны, вряд ли даже сами руководители большевиков в те напряжённые дни имели возможность до копейки учитывать как партийные расходы, так и доходы. Тем более такой возможности не было у следователей Временного правительства — особенно в части доходов. Но порядок явления был, вне сомнений, ими выявлен. И ни они, ни шедший вслед за ними через сто лет профессор Шубин никакого криминала в происхождении бюджета РСДПР(б) не обнаружили. Тем более мифическим оказывается «немецкий» член в этом бюджете.