учение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать.
Жму руку.
Ваш В. У.»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 403.)
Слова: «прочёл об амнистии» означали следующее… Временное правительство в своей декларации с изложением политической программы среди прочего объявило о полной и немедленной амнистии по политическим и религиозным делам. Теперь Ленин и остальные эмигранты — более официально не политические преступники. Формальных препятствий к возвращению в Россию вроде бы нет. Остаются, так сказать, «технические» препятствия…
Но в них-то и закавыка!
Вместо обычного «Ваш Ленин» открытка подписана конспиративно — «Ваш В.У.», что и понятно — открытка есть открытка. Но из неё следует, что Ленин рассчитывал на немедленный выезд Арманд в Россию через Англию.
И — не только Арманд… Как видим, Ленин на первых порах прикидывал вариант и собственного проезда в Россию через Англию, и давал поручение на сей счёт опытному конспиратору Арманд — если она поедет этим путём… В версию якобы сотрудничества Ленина с теми или иными структурами Рейха этот факт не укладывается никак — как его ни укладывай!
ЛЕНИН никогда не походил на нервную институтку, эмоции у него прорывались наружу очень редко, хотя человеком он был внутренне эмоциональным, с очень живой реакцией. И можно лишь догадываться, какой ценой доставался Владимиру Ильичу деловой, суховатый тон в его последних письмах, писанных в его последней эмиграции. Однако наедине с собой и с Надеждой Константиновной он, похоже, порой чуть ли не терял голову. Много позднее Крупская вспоминала:
«Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришла весть о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть, немого? Но легко проговориться. «Заснёшь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадёт вся конспирация», — смеялась я».
Насчёт меньшевиков Крупская попадала в точку! В письме к Коллонтай от 16 марта 1917 года есть и такие строки:
«Величайшим несчастьем было бы, если бы… наши пошли на «единство» с Чхеидзе и Кº…
Ни за что снова по типу второго Интернационала! Ни за что с Каутским! Непременно более революционная программа и тактика…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 400.)
Еще не приехав в Россию, он уже вёл заочный бой со всеми соглашателями, ренегатами и политическими трусами… Тут и впрямь некстати во сне начнёшь ругаться…
Эпизод с «глухонемым шведом» описывает со слов Якова Ганецкого в своих очерках о брате и Мария Ильинична Ульянова:
«Один фантастический план сменялся у Владимира Ильича другим… В бессонные ночи, обдумывая возможности вырваться из Швейцарии, он решил как-то прикинуться глухонемым и с паспортом шведа пробраться в Швецию. Ганецкий должен был найти шведа, похожего на Ильича, и добыть у него паспорт. К письму с изложением этого плана была приложена и фотография Владимира Ильича.
«Прочтя записку, я почувствовал, как томится Владимир Ильич, — рассказывает Ганецкий, — но, сознаюсь, очень хохотал над этим фантастическим планом. Однако присланная фотография была сейчас же использована. Через два дня она красовалась в ежедневной газете левых шведских социал-демократов «Политикен», а под ней — передовица, написанная Воровским: «Вождь русской революции»»…»
Итак, планы строились один за другим — вплоть до воздушных если не замков, то перелётов. Кое-что дополнительно выясняется из письма Ленина партийному «технику» Карпинскому, посланного из Цюриха в Женеву 19 марта 1917 года. По причине несомненной важности каждого абзаца и это письмо привожу полностью:
«Дорогой Вяч. Ал.!
Я всячески обдумываю способ поездки. Абсолютный секрет — следующее. Прошу ответить мне тотчас и, пожалуй, лучше экспрессом (авось партию не разорим на десяток лишних экспрессов), чтобы спокойнее быть, что никто не прочёл письмо.
Возьмите на своё имя бумаги на проезд во Францию и Англию, а я проеду по ним через Англию (и Голландию) в Россию.
Я могу одеть парик.
Фотография будет снята с меня уже в парике, и в Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в парике.
Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисурьёзно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется.
Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тотчас во всяком случае.
Ваш Ленин.
Обдумайте все практические шаги в связи с этим и пишите подробно. Пишу Вам, ибо уверен, что между нами всё останется в секрете абсолютном».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 403–404.)
То, что такие деликатные вопросы приходилось доверять посылаемому по почте письму, лишний раз обнаруживает стеснённость Ленина в средствах — купить марку для письма было конечно же дешевле, чем билет от Цюриха до Женевы и обратно. Впрочем, Ленин ничем особо не рисковал — в нейтральной Швейцарии цензуры не было и письма не перлюстрировали.
Интересно — знакомы ли клеветники на Ленина с этим письмом и другими приводимыми в этой книге письмами? Они ведь легкодоступны, и они полностью освещают историю с переездом Ленина так, как она разворачивалась реально, а не в подлых или свёрнутых набекрень мозгах клеветников…
План с гримированием и проездом по подложному паспорту был настолько чреват всем, чем угодно, что от него в итоге отказались. И отказ был, конечно, единственно взвешенным решением.
Забегая далеко вперёд, скажу, что сюжет с париком будет-таки реализован Лениным, но — уже в совершенно иных, ещё более острых для него ситуациях. В одном парике он будет снят на удостоверение-пропуск на имя рабочего Сестрорецкого оружейного завода Константина Иванова — когда после Июльских событий 1917 года ему придётся укрываться в Финляндии и для обеспечения перехода через русско-финскую границу потребуется изготовить поддельный документ.
Второй парик подберёт ему уже в Гельсингфорсе (Хельсинки) осенью 1917 года бывший гримёр Мариинского театра — в этом парике Ленин и придёт в ночь на 25 октября 1917 года в Смольный.
Весеннее же письмо Карпинскому показывает, как отчаянно рвался Ленин на Родину, готовый даже на авантюры.
А что делать?
Уезжать-то было надо!
У АРМАНД слабое здоровье, путь через Англию морем ей не с руки, и Ленин просит опробовать английский маршрут Валентину Сафарову, жену большевика-эмигранта Георгия Сафарова, сообщая Арманд 19 марта: «Попытаюсь уговорить Валю поехать (она в субботу прибежала к нам после того, как год не была!). Но она революцией мало интересуется» (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 405).
Надо заметить, что в письме Арманд от 19 марта Ленин обнаруживает всё большее нетерпение:
«…Не могу скрыть от Вас, что разочарован и сильно. По-моему, у всякого должна быть теперь одна мысль: скакать. А люди чего-то «ждут»!!..
Я уверен, что меня арестуют или просто задержат в Англии, если я поеду под своим именем, ибо именно Англия не только конфисковала ряд моих писем в Америку, но и спрашивала (её полиция) папашу (крупный большевик М.М. (Литвинов»-Валлах, будущий нарком иностранных дел СССР, тогда живший в Лондоне. — С.К.) в 1915 г., переписывается ли он со мной и не сносится ли через меня с немецкими социалистами.
Факт! Поэтому я не могу двигаться лично без весьма «особых» мер.
А другие? Я был уверен, что Вы поскачете тотчас в Англию, ибо лишь там можно узнать, как проехать и велик ли риск (говорят, через Голландию: Лондон — Голландия — Скандинавия риск мал) и т. д.
Вчера писал Вам открытку с дороги (выше она приведена. — С.К.), думая, что Вы несомненно уже думаете и решили ехать в Берн к консулу. А Вы отвечаете: колеблюсь, подумаю.
Конечно, нервы у меня взвинчены сугубо. Да ещё бы! Терпеть, сидеть здесь…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 404–405.)
И политически, и психологически здесь всё ясно и объяснимо. Ехать через Англию с политической точки зрения наиболее выигрышно — тут связи с немцами не приплетут. Но получить место не на пароходе в Голландию, Норвегию или Данию, а в лондонской тюрьме — не вариант. А это для Ленина вполне не исключено — англичане устраняли от власти Николая Романова во имя продолжения участия России в войне не для того, чтобы позволить «Николаю» Ленину по приезде в Петроград агитировать за выход из войны всех воюющих стран, в том числе и России.
Рисковать же интернированием Ленину нельзя никак — он нужен России и в России. Так что же всё-таки делать? Он готов сорваться и «поскакать», но где взять «коня»?
Тогда же, 19 марта 1917 года, он пишет в письме Арманд:
«Да, чуть не забыл. Вот что можно и должно сделать тотчас в Кларане: приняться искать паспорта (а) у русских, кои согласились бы дать свой (не говоря, что для меня); (Р) у швейцарок или швейцарцев, кои могли бы дать русскому.
Анну Евг. (А. Е. Константинович, сестра мужа И. Арманд. — С.К.) и Абрама (А. А. Сковно. — С.К.) надо заставить тотчас идти в посольство, брать пропуск (если не дадут, жаловаться телеграфно Милюкову и Керенскому) и ехать или, если не ехать, дать нам ответ на основании д е л а (а не слов), как дают и берут пропуск…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 405.)
Увы, вариант официального проезда при помощи российского посольства — это, конечно, от отчаяния. Очень нужен Владимир Ульянов в Петрограде Милюкову с Керенским! Они кому угодно даже приплатили бы, только бы Ленина задержать вдали от России подольше, и мы это ещё увидим! Собственно, в российском посольстве даже Константинович и Сковно пропуска не дали!