С.К.) эмигрантов на немецких интернированных…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 418.)
Тут придётся временно (и надолго) прервать цитату, чтобы кое-что пояснить…
УПОМЯНУТЫЙ Лениным издатель немецкого журнала «Колокол» — тот самый Парвус-Гельфанд, о котором говорилось в предисловии к книге и которого разного рода стариковы и Кº приплетают к истории с «пломбированным» вагоном (в «германском» варианте) и с «германским золотом». Уже к началу Первой мировой войны Парвус был действительно разнообразно грязен, и Ленин в ноябре 1915 года в статье «У последней черты» охарактеризовал издававшийся Парвусом журнал «Die Glocke» («Колокол») как «орган ренегатства и грязного лакейства в Германии».
При всём при том личностью Парвус был ловкой, мог, как говорится, в душу без мыла влезть, и подкатился он к Ганецкому явно не без умысла, в целях провокации. Напомню, что Парвус и к Ленину в Швейцарии подкатывался в 1915 году, пытаясь его провоцировать.
Ленина-то!
Но Ленин на провокации никогда не поддавался.
В приведенном выше отрывке из письма Ганецкому особо выделю ленинские слова «…пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю «Колокола», я, конечно, не могу». Отказ Ленина ясно свидетельствует о трёх фактах.
Первый — это факт попытки Парвуса поучаствовать в ситуации. Как видим, такая попытка — не вымысел, Парвус или его агенты действительно о проезде Ленина в Берлине хлопотали.
Вернер Хальвег вообще отдаёт «немецкому социалисту русского происхождения Парвусу-Гельфанду» авторство идеи поездки Ленина через Рейх. Хальвег аттестует Парвуса как представителя «социалистического большинства», имея в виду, что абсолютное большинство руководства СДПГ занимало социал-шовинистические позиции и активно сотрудничало с правительством, пользуясь немалым влиянием. Однако относительно «авторства» Парвуса Хальвег заблуждается — в лучшем случае Парвус пришёл самостоятельно к той мысли, которая уже возникла — как вариант, в умах и Мартова, и Ленина. Вариантов-то проезда было всего два: или через Англию, или через Германию. (Причём Хальвег забывает, что сам же признавал, что «решающая предпосылка» возникла в виде инициативы объединённого эмигрантского «Центрального Комитета по возвращению на родину проживающих в Швейцарии русских эмигрантов».)
Второй факт, достоверно подтверждаемый выделенными словами Ленина, это факт отсутствия участия Парвуса в реальном решении вопроса о проезде Ленина. В лучшем случае хлопоты Парвуса, предпринимаемые им абсолютно вне действий Ленина, влились в общие ходатайства других влиятельных немецких социал-демократов, знавших Ленина или лично — по довоенным временам, или заочно — как хотя и враждебного им, но крупного социал-демократического лидера европейского калибра.
Третий же факт, устанавливаемый при анализе письма Ленина Ганецкому от 30 марта 1917 года, это контакт Парвуса — прямой или через посредников — с Ганецким. На Ганецкого, как видим, со стороны Парвуса выходили. Кто был здесь инициатором, достоверно не установить никогда (мемуарные и прочие сплетни не в счёт), но это и не очень важно. Важен факт категорического несогласия Ленина с малейшим участием в ситуации такой одиозной для Ленина фигуры, как Парвус. Ленин прекрасно понимал, что в любом случае при проезде через Германию его противники будут приписывать ему «сотрудничество с врагом», и появление в событиях Парвуса лишь подольёт масла в огонь. Причём Ленин не мог не знать, что Парвус в Рейхе имеет немалые возможности и помочь может. Но прикидывая самые фантастические возможности использовать аэроплан, парик, «маску» глухонемого шведа, от вполне реального содействия Парвуса Ленин отказывался. Деталь, говорящая сама за себя!
Тем не менее контакты Парвуса с Танецким по поводу возможности транзита группы Ленина через Германию — факт. И этим фактом издавна размахивают клеветники на Ленина.
ПОЭТОМУ, пожалуй, следует и ещё несколько отвлечься и именно здесь прояснить некий момент, который использовали для политических спекуляций тогда, и используют по сей день. Речь — вообще о связи Ганецкого-Фюрстенберга с Парвусом во время Первой мировой войны. Связь эта существовала вне сомнений, ибо одно время Ганецкий управлял в Копенгагене коммерческой экспортно-импортной компанией, учреждённой Парвусом.
Но мало ли кто у Парвуса из российских социал-демократов работал — если не в торговой фирме, так в учреждённом им в том же Копенгагене Институте по изучению причин и последствий мировой войны. В последнем работали, например, российские политэмигранты Моисей Урицкий и Григорий Чудновский, принятые в РСДРП(б) летом 1917 года на VI съезде…
Нельзя забывать, что, с одной стороны, эмигранты нередко чуть ли не бедствовали, а с другой стороны — многие из них Парвуса знали лично, издавна, и сотрудничать с ним не отказывались. Ведь деятельность Парвуса одними провокациями (о масштабе которых к тому же мало кто знал) не ограничивалась. Он был — в том ему не откажешь — человеком не без искры божьей, и тот же Копенгагенский институт стал проектом многогранным, для немалого числа эмигрантов привлекательным.
Антиленинские «историки» оценивают Копенгагенский институт Парвуса как всего лишь «крышу» для его финансово-политических махинаций, но это очень уж примитивная трактовка. И — в любом случае — не имеющая никакого отношения к политической и человеческой биографии Ленина.
В постсоветском и антисоветском биографическом справочнике 2009 года «Кто есть Кто в истории СССР. 1924–1953 гг.» К. Залесского в статье о Ганецком сказано: «Во время 1-й мировой войны был замешан в переговоры с германским Генштабом о получении денег большевиками, один из организаторов этой акции и вместе с К. Б. Радеком посредник между В. И. Лениным и немцами». Вот так просто, непринуждённо, в старой доброй манере незабвенного доктора Геббельса…
А в 1917 году на Ганецкого ополчился некто Д. Заславский — журналист-бундовец, социал-шовинист. Летом 1917 года против Ганецкого началась шумная газетная кампания по обвинению его как раз в том, в чём его в 2009 году обвинял К. Залесский — в получении для большевиков «денег на агитацию» от немцев. В ноябре 1917 года, сразу после Октябрьской революции, кое-кто и из большевиков — недоброжелателей Ганецкого инициировал «дело Ганецкого», и ЦК узкого состава принял решение не иметь его представителем ЦК в Стокгольме. Ленин тогда направил в ЦК записку (см. ПСС, т. 50, стр. 14–16), защищавшую Ганецкого. Приведу из неё те места, которые наиболее для нас интересны:
«…Какие доводы против Ганецкого?
…Доводы только поход буржуазных клевет, крики Заславского.
Было бы прямо недостойно рабочей партии проявлять такую податливость интеллигентской сплетне.
Пусть сначала кто-либо докажет что худое против Ганецкого…
«Но Ганецкий торговал с Парвусом», — говорят «все».
Ганецкий зарабатывал хлеб как служащий в торговой фирме, коей акционер был Парвус. Так мне сказал Ганецкий. Это не опровергнуто.
Запрещено ли служить в торговых предприятиях капиталистов? Где? Каким решением партии?
Среди нас нет людей, служащих в торговых фирмах русских, английских и пр. капиталистов?
…Когда Бухарин хотел ехать служить в деле Парвуса (в 1916 г., очевидно — в Копенгагенский институт. — С.К.) как литератор, мы ему отсоветовали, ибо это всё же не торговая фирма. Но, отсоветовав, мы не травили ме-ков (меньшевиков. — С.К.), служивших у Парвуса. Зурабов (меньшевик, после Октября 1917 года сблизившийся с большевиками. — С.К.) и куча других, мы их не травили, не обвиняли…
Почему до сих пор не допросили живших в Копенгагене ме-ков и проч., знавших торговлю Ганецкого и не осуждавших его?..
… В самом Питере можно… найти свидетелей копенгагенцев, как и в Москве. Отчего анонимные обвинители Ганецкого из рядов нашей партии не сделают этого?
Такое отношение к отсутствующему товарищу, работавшему более 10 лет, верх несправедливости».
Вернувшийся в Россию Ганецкий с 1918 года занимал ряд ответственных постов. А записка Ленина в особых комментариях вряд ли нуждается. И из неё видно, что не стоит политически приплетать к провокатору Парвусу всех, кто так или иначе с ним сотрудничал в годы Первой мировой войны — сотрудничал не в сфере политической деятельности, а деловым образом или как аналитик в Копенгагенском институте. Видно и то, что Ленин угрозы вынести сор из избы не страшился, ибо сора не было!
В торговой фирме Парвуса работал юрисконсультом также весьма крупный большевик М.Ю. Козловский (1876–1927). Большая российская энциклопедия в статье о Парвусе утверждает, что «часть выручки» Ганецкий и Козловский «переводили на счета большевиков гл[авным]. обр[азом]. в зарубежных банках». Последнее утверждение в большей своей части явно вымышлено — стеснённые финансовые обстоятельства заграничных большевиков, включая Ленина, однозначно устанавливаются при анализе ленинской переписки 1916 года и начала 1917 года. Это, впрочем, не исключает перевода в партийную кассу каких-то сумм, скрытых от Парвуса, но — весьма скромных.
Позднее, к слову, какие-то суммы от них приходили — из Стокгольма. Так, в письме Ганецкому от 21 апреля (4 мая) 1917 года Ленин сообщал: «Деньги (2 тыс.) от Козловского получены…» (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 438).
Но это были явно не «деньги Парвуса»… К тому же оба партийных поляка давно находились не в Копенгагене. Козловский вскоре вообще вернулся в Россию. Ганецкий же входил в 1917 году в Заграничное бюро ЦК в Стокгольме.
СОВЕРШИВ необходимый экскурс, вернёмся к письму Ганецкому от 30 марта 1917 года, которое Ленин, разделавшись с Парвусом («Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю «Колокола», я, конечно, не могу…») и развёрнуто разъясняя смысл последней телеграммы, продолжал так:
«Англия ни за что не пропустит ни меня, ни интернационалистов вообще, ни Мартова и его друзей, ни Натансона (старый народник, позднее левый эсер. —