С.К.) и его друзей. Чернова англичане вернули во Францию, хотя он имел все бумаги для проезда!! Ясно, что злейшего врага хуже английских империалистов русская пролетарская революция не имеет. Ясно, что приказчик англо-французского империалистического капитала Милюков (и Кº) способны пойти н а всё, на обман, на предательство, на всё, чтобы помешать интернационалистам вернуться в Россию. Малейшая доверчивость в этом отношении и к Милюкову и к Керенскому (пустому болтуну, агенту империалистской буржуазии по его объективной роли) была бы прямо губительна для рабочего движения и для нашей партии…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 418–419.)
Итак, англичане, как уже было сказано, завернули назад во Францию даже эсера Чернова! Для Ленина это было вполне понятной причиной для отказа от попытки ехать через Англию. Ведь не проехал даже Чернов! Со всеми «выправленными» в «союзном» Париже бумагами…
Впрочем, ничего особо удивительного здесь не было. На первый взгляд Чернов — не Ленин. Хотя Чернов и участвовал в Циммервальдской и Кинтальской конференциях интернационалистов вместе с Лениным, он в потенциале — «оборонец», он уже почти готов агитировать за войну «до победного конца», но… Но Чернов популярен среди русского крестьянства, то есть он — политический конкурент петроградских креатур Лондона и Вашингтона — Милюкова, Гучкова, Некрасова и т. д. Выходит, для англичан и Чернов в Питере неудобен.
Лишь после того, как стало ясно, что Ленин возвратится в Россию вопреки препонам со стороны англичан, они пропустили Чернова, и тот появился в России через пять дней после Ленина. Теперь всё более правеющий эсер Чернов был англичанам в России нужен — как противовес большевику Ленину. Недаром посол Англии в Петрограде Бьюкенен — посол ещё с царских времён, в одном из своих докладов характеризовал Ленина «как хорошего организатора и опасного человека» и уже весной 1917 года рекомендовал Керенскому арестовать его.
Но это было позднее — пока что Ленин находится вдали от России и изыскивает пути добраться до неё.
Если маршрут через Англию невозможен для эсера-почти-«оборонца» Чернова, то что говорить о большевике-«пораженце» Ульянове?! Чернова просто не пропустили, Ленина же наверняка арестовали бы — «англичанка», она ведь «завсегда гадит».
«Английский» вариант отпал. Бритты не только коварны, но ещё и думать умеют. Зачем им помогать Ленину сохранить белизну политических одежд, если их так просто испачкать в «тевтонской» грязи?!
Временное правительство на телеграммы из Швейцарии не реагировало (см. В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 120), явно не желая содействовать возвращению Ленина в Россию. Не более отзывчивым оказывался и эсеро-меньшевистский Исполком Петросовета. А историческое время — в отличие от разного рода «временных» — не ждало.
Что оставалось делать Ленину?
Ну???!!!
Ведь всё более реальной становилась опасность того, что Ленин в разгар российских событий застрянет на нейтральном швейцарском «обитаемом острове» посреди «океана» европейской войны…
Можно ли было допускать до этого?
Между прочим, тогда возникали даже такие проекты выезда большевиков (точнее — большевичек), как фиктивное замужество с кем-то из швейцарцев для получения швейцарского паспорта. И Ленин, рекомендуя большевичке С. Равич (Ольге) для этой цели меньшевика П.Б. Аксельрода, получившего швейцарское гражданство, писал 27 марта Ольге:
«Ваш план замужества мне кажется весьма разумным, и я буду стоять (в ЦК) за выдачу Вам 100 frs: 50 frs в зубы адвокату и 50 frs “удобному старичку” за женитьбу на Вас! Ей-ей!! Иметь право въезда и в Германию, и в Россию! Ура! Вы придумали чудесно!»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 416.)
Как, надо полагать, завидовал Ленин «невесте»!
Если бы тогда в Европе уже были легализованы однополые браки, вдрызг и напрочь «красный» во всех отношениях Ленин даже за какого-нибудь «голубого» мог бы, наверное, на пару недель формально «выскочить» — лишь бы получить заветный «нейтральный» швейцарский паспорт, «вскрывавший» все границы.
Лишь бы до России добраться!
И ВДРУГ неожиданно нашёлся-таки «удобный» швейцарский «старичок» и для Ленина… Собственно, тогда он старичком ещё не был, имея в 1917 году тридцать шесть лет от роду, и в «мужья» Ильичу не набивался. Однако в Швейцарии он имел определённый вес и помочь Ленину с отъездом мог. Речь — об известном читателю секретаре Социал-демократической партии Швейцарии Роберте Гримме.
О том самом Гримме!
Гримм был не только социалистом-центристом, но и национальным (федеральным) советником, то есть — членом швейцарского парламента. И вот онто предложил Ленину помощь в деле немедленного проезда в Россию через Германию! Причём — проезда не только Ленина с большевиками, но и Мартова с меньшевиками, и эсеров…
Что ж, это было очень кстати, надо признать… Дело, наконец, стронулось с «мёртвой» точки…
Но подчеркну, что вопреки таинственным намёкам стариковых на то, чего не ведает никто, всё, произошедшее в последние дни марта и первые дни апреля 1917 года в Швейцарии после инициативы Гримма совершалось при свете гласности по настоянию самого Ленина.
Да и могло ли быть иначе?! Ленин, сразу поняв, что дело у Гримма скорее всего «выгорит», так же сразу понял и то, что надо максимально нейтрализовать неизбежные негативные эффекты от проезда русских революционеров по территории страны, воюющей с Россией, а для этого надо гласно привлечь к делу европейских социалистов, в том числе — из Франции.
Так и было сделано, о чём — в своём месте.
31 марта 1917 года Заграничная коллегия ЦК большевиков решает принять предложение Гримма о немедленном переезде в Россию через Германию, и Ленин сразу же направляет Гримму телеграмму, подписанную также Зиновьевым и Ульяновой (Н.К. Крупской):
«Национальному советнику Гримму
Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку. Мы рассчитываем уже сейчас более чем на десять участников поездки.
Мы абсолютно не можем отвечать за дальнейшее промедление, решительно протестуем против него и едем одни. Убедительно просим немедленно договориться и, если возможно, завтра же сообщить решение».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 424.)
Ранее говорилось, что первый запрос о возможности переправки русских эмигрантов через Германию Гримм сделал послу Германии в Берне фон Ромбергу ещё 23 марта. Ленин тогда не поставил крест на «английском» варианте, а Гримм уже вёл переговоры с германским правительством через германского посланника в Швейцарии о «германском» варианте. После 30 марта «германский» вариант определился как единственный, и русские эмигранты начали потихоньку паковать чемоданы… Ленин приводил в порядок личный архив и архив партии (В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 638–640).
Но почему вдруг Гримм проявил этакую активность? Может быть, он делал это по поручению пресловутого «германского генштаба»?
Не думаю…
Другое дело — немецкие социал-демократы из социал-шовинистического «социалистического большинства» СДПГ. С ними у Гримма контакты были постоянными, и позднее действия Гримма вполне выдавали в нём осторожного лоббиста интересов кайзеровской Германии в части заключения сепаратного мира с постцарской Россией.
С другой стороны, я очень предполагаю, что Гримм стал хлопотать за Ленина не в последнюю очередь потому, что боялся его дальнейшего пребывания в Швейцарии!
Политическая активность Ленина и его растущее влияние среди левых швейцарских социалистов мешали швейцарским центристам и лично Гримму всё больше. Фактически к началу 1917 года Ленин являлся вполне влиятельным членом швейцарской социал-демократической партии, всё более популярным среди наиболее левого её крыла. Но пока Ленин считался в России политическим преступником, «выпихивать» его из Швейцарии правые социалисты не могли — не теряя политического лица — никак. Отказать Ленину в политическом убежище в Швейцарии означало выдать его царизму. Теперь же, когда царизм пал, появлялся удобный вариант избавления от Ленина — переправить его в Россию, если уж не согласна Англия, через Германию.
Всё это скорее всего так и было, поскольку, если бы Ленин, продолжая оставаться в Швейцарии, свою нерастраченную энергию обратил на ситуацию «Ленин против Гримма», то ничего хорошего это мелкотравчатому Гримму не обещало бы.
Вот Гримм и хлопотал.
Плюс Ленин подключил к переговорам Платтена, которому доверял и который тоже желал видеть Ленина не в Швейцарии, а в России, но — по причинам, совершенно отличным от причин Гримма.
НИКОЛАЙ Стариков уверяет, что Ганецкий-де «сидел у Ленина на финансовых потоках»… Эта жалкая попытка представить Ленина неким «олигархом от политики» даже не смешна. Её опровергают сами реалии скромного финансового обеспечения переезда Ленина, известные не из мемуаров или тех или иных сомнительных источников, а из достоверных внутренних партийных документов большевиков. Вот три письма, приводимые по тому 49 ПСС, страницы с 424-й по 426-ю…
Письмо Ленина Арманд от начала апреля 1917 года:
«…Надеюсь, что в среду мы едем — надеюсь, вместе с Вами.
Григорий (Г. Е. Зиновьев. — С.К.) был здесь, условились ехать вместе с ним…
Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10–20 хватит, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме.
Вполне возможно, что в Питере теперь большинство рабочих социал-патриоты… (так оно, в немалой мере, тогда и было именно в городской, а не в сельской среде. — С. К.)
Повоюем.
И война будет агитировать за нас…»
Как видим, Ленин в своей антивоенной агитации рассчитывал не на «германское золото», а на ход событий самой российской жизни — против войны агитировала народы России сама война.
А на какие же деньги в поездке рассчитывал Ленин? Это мы узнаём из его телеграммы Ганецкому в Стокгольм от 1 апреля 1917 года: