Биограф Парвуса Элизабет Хереш утверждает, что «все другие немецкие поезда должны были пропускать поезд Ленина, настолько важным было для Германии это «государственное дело»». Что ж, прикинем… В пути по Германии непосредственно движение вагона заняло примерно 40 часов — в Берлине вагон долго стоял. При общем расстоянии от границы Швейцарии до Балтийского моря менее 1000 километров средняя скорость движения определяется в 20…25 километров в час. Ездой по «зелёной улице» это назвать трудно.
Утром 11 апреля (29 марта) поезд прибыл в Берлин, где вагон с группой Ленина поставили, как мы уже знаем, на запасной путь.
Всё та же Элизабет Хереш уверяет, что под покровом ночи к поезду якобы прибыли высокопоставленные представители кайзера, после беседы с которыми Ленин якобы переработал свои «Апрельские тезисы». Я лишён возможности сопоставить данные тогдашнего расписания движения поездов, чтобы выяснить — была ли возможность не делать длительную остановку в Берлине. Но относительно «Апрельских тезисов», о которых будет сказано позднее и которые представляли собой сжатую политическую программу Ленина, предлагаемую им России, дело обстоит проще — они вполне доступны. И их анализ убеждает, что мадам Хереш попросту не дала себе труда с ними познакомиться. Как говорится: «Слышала звон, да не знает, где он». Впрочем, этот биограф Парвуса, вполне достойный своего героя, ещё и не то написала — в своём месте к её инсинуациям мы вернёмся.
Итак, группа Ленина — на запасном пути берлинского вокзала. И возможно, стоянка в Берлине действительно имела своей целью ещё раз попытаться войти с эмигрантами в контакт через германских социал-демократов. Зондаж настроений Ленина был бы для немцев конечно же полезен. Причём не исключено, что по результатам зондажа группа Ленина могла быть и задержана. Как мы знаем из воспоминаний Крупской, именно в районе Берлина попытка увидеться с Лениным какими-то немцами из социал-демократических кругов действительно предпринималась. Но Ленин все такие попытки дальновидно и предусмотрительно пресекал.
К слову, упоминавшийся ранее профессор Шубин из Института всеобщей истории РАН на вопрос еженедельника «Поиск» о «пломбированном вагоне» ответил:
«Я был консультантом фильма британской медиакорпорации ВВС о революции 1917 года, и там эта тема разбиралась очень подробно, однако нет никаких фактов, подтверждающих тайные контакты большевиков с немцами во время этого путешествия».
Причём профессор Шубин приводит дополнительно толковый и сильный аргумент: «Если бы они (тайные контакты. — С.К.) действительно были, то представители разных политических фракций ехали бы не в этом пресловутом вагоне».
Это — сильный, повторяю, аргумент. Группа Ленина состояла не только из большевиков, среди ехавших были бундовцы и другие, а им-то прикрывать Ленина расчёта не было.
ВО ВРЕМЯ стоянки в Берлине платформа была оцеплена шпиками в штатском, пока вагон не отправили в Засниц — к морю. В Заснице сопровождавшие офицеры сошли, а группа Ленина осталась в вагоне. Местные власти пригласили Ленина и остальных на ужин, что само по себе доказывает неангажированность Ленина — какой же дурак будет афишировать свои связи со своими «агентами»! Но Ленин, выдерживая собственные же ограничения, от приглашения отказался. Лишь на следующее утро, когда весь состав накатили в трюм шведского парома «Королева Виктория», эмигранты вышли на палубу — уже в Швеции.
12 апреля 1917 года группа из германского порта Засниц отплыла в Швецию, и с борта парома Ленин и Платтен отправили последнюю «переездную» телеграмму Ганецкому: «Мы приезжаем сегодня 6 часов Треллеборг» (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 433).
С телеграфными делами, надо сказать, вышел полугрустный, полузабавный казус. На пароме всем пассажирам вручили подробнейшие анкеты, и Ленин заподозрил подвох со стороны шведской полиции. Решили заполнять листки на фальшивые имена. Вообще-то анкеты были обычной формальностью, но нервная реакция Ленина и его товарищей показывает, как были у них всё же напряжены тогда нервы.
Анкеты сдали, и вдруг появляется капитан с какой-то бумагой в руке и срочно требует «господина Ульянова». Ленину пришлось «расконспирироваться» в ожидании ареста. Однако бумага была всего лишь телеграммой от Ганецкого, встречавшего приезжающих.
12 апреля (30 марта) 1917 года, около 18 часов, Ленин ступил на шведскую землю, и в ту же ночь все поездом выехали в Стокгольм. Спать легли только в 4 утра, а в 8 утра на станции Сёдертелье путешественники были атакованы журналистами. Предоставлю слово опять Елене Усиевич:
«Строго выполняя решение не отвечать ни на какие вопросы, мы не говорили даже «да» и «нет», а лишь мотали головами и тыкали пальцами в направлении Ильича. Полагая, что мы не понимаем вопросов, представители прессы пытались заговаривать с нами на французском, немецком, английском, даже на итальянском языках. Наконец, нашлись и такие, которые, справляясь со словарём, задавали вопросы на русском или польском языках. Мы мотали головами и тыкали пальцами в Ильича. Боюсь, что у западной прессы создалось впечатление, будто знаменитый Ленин путешествует в сопровождении глухонемых…»
Ситуацию разрядил Ленин, сообщив, что коммюнике для прессы будет передано в Стокгольме.
В первые дни после Февральской революции Ленин был в Европе среди широкой публики отнюдь не знаменит, однако его нестандартное решение проехать в Россию напрямую через Германию стало сенсационным. В Германии на освещение этого факта газетчиками был наложен запрет, но во Франции, в нейтральных странах предстоящий переезд вызвал бурную реакцию, усиленную тем, что сам же Владимир Ильич стремился придать ему максимально возможную огласку именно в прессе.
В качестве курьёза и одновременно примера кое-чьего саморазоблачения можно сообщить следующее… Австрийский «историк» Элизабет Хереш, «описывая» давние события и комментируя появление в левой шведской газете «Политикен» фото Ленина с подписью: «Вождь русской революции», заявляет, что к тому времени Ленин-де уже десять лет находился вне России (ау, редакция путинско-медведевского журнала «Родина»!), и на родине его «едва кто-нибудь помнил, за исключением некоторых товарищей по партии», так что «подпись эта была абсолютно абсурдна».
Абсурдна и нечистоплотна как раз «сентенция» Хереш, что видно уже из того, как и кто встречал Ленина даже в Стокгольме. А уж о встрече Ленина в Петрограде и говорить нечего — она была триумфом.
Хереш, как биограф Парвуса, умудрилась приплести к публикации фото Ленина в «Политикен» своего героя, и — не только к этому. Скорый триумф Ленина на Финляндском вокзале Петрограда Хереш отнесла тоже на счёт якобы усилий Парвуса. Недрогнувшим пером она написала, что это Яков Ганецкий «по заданию Парвуса» «срежиссировал грандиозную встречу Ленина на Финляндском вокзале в Санкт-Петербурге — с оркестром, с цветами»…
Но здесь я забежал вперёд — пока что Ленин и его спутники лишь подъезжают к шведской столице.
На Центральном вокзале Стокгольма, куда поезд прибыл в 10 часов утра 13 апреля (31 марта) и где его встречали социал-демократы Карл Линдхаген — бургомистр Стокгольма, и депутат риксдага писатель Фредерик Стрём в окружении толпы репортёров и фотографов, Ленин передал для публикации официальное коммюнике о поездке и в заявлении для прессы сказал: «Самое важное, чтобы мы прибыли в Россию как можно скорее. Дорог каждый день».
С пути в Россию он отправил телеграмму в Женеву Карпинскому, оставшемуся для подготовки к отправке в Россию партийного архива:
«Германское правительство лояльно охраняло экстерриториальность нашего вагона. Едем дальше. Напечатайте прощальное письмо. Привет. Ульянов».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 433.)
Ленин имел в виду «Прощальное письмо к швейцарским рабочим», которое было опубликовано 1 мая 1917 года на немецком языке в газете «Jugend — Internationale», и заканчивалось так:
«Когда наша партия выставила в ноябре 1914 года лозунг: “превращение империалистической войны в гражданскую войну” угнетённых против угнетателей за социализм, — этот лозунг был встречен враждой и злобными насмешками социал-патриотов… Немецкий… социал-империалист Давид назвал его “сумасшедшим”, а представитель русского (и англо-французского) социал-шовинизма… господин Плеханов назвал его “грезофарсом”. Представители центра отделывались молчанием или пошлыми шуточками по поводу этой “прямой линии, проведённой в безвоздушном пространстве”.
Теперь, после марта 1917 года, только слепой может не видеть, что этот лозунг верен…
Да здравствует начинающаяся пролетарская революция в Европе!
По поручению отъезжающих товарищей…
Н. Ленин».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 93–94.)
Приведу и ещё один ленинский документ. Впервые он был напечатан 17 сентября 1924 года в газете «Ленинградская правда». Это — записка члену Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов А. Беленину — А. Г. Шляпникову. Вернувшись в Россию, Ленин сообщал:
«Прилагаю расписки в плате за проезд нашей группы. 300 шведских крон я получил пособия от русского консула в Haparanda (из Татьянинского фонда). Доплатил я 472 руб. 45 коп. Эти деньги, взятые мной в долг, я желал бы получить из Комитета помощи ссыльным и эмигрантам.
Н. Ленин».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 435.)́
Что тут можно сказать
Ну и крохобором же был Ленин, оказывается! Привёз с собой германские «золотые» миллионы, а хлопотал о выплате каких-то жалких сотен русских рублей, к тому же — серьёзно обесцененных.
Но может быть, причина была в том, что не было у Ленина никаких миллионов? А по приезде в Петроград надо было не только вести партийную работу, но и на что-то элементарно жить.
Жить не на мифические германские миллионы, а на скромные, всё более обесцениваемые продолжающейся войной рубли… Наконец-то, вновь — не на опостылевшие в эмиграции франки и кроны, а на