Карпинскому он, в частности, сообщал:
«…Нас пропустили, встретили здесь бешеной травлей, но ни книг, ни рукописей, ни писем до сих пор не получаем. Очевидно военная цензура работает чудесно — даже чересчур усердно, ибо Вы знаете, что у нас ни тени нигде о войне не было и быть не могло…
…Доехали чудесно. Платтена не впустил Милюков. Атмосфера здесь — бешеная травля буржуазии против нас. Среди рабочих и солдат — сочувствие…
22. IV. 1917 г. Всероссийская конференция большевиков (нашей партии) в Питере.
Черкните, издано ли наше «Прощальное письмо», на каких языках и как идёт сбыт…
Крепко жму Вашу руку.
Ваш В. Ульянов».
В письме Ганецкому и Радеку Ленин тоже коснулся общей атмосферы в Петрограде:
«…Буржуазия (+ Плеханов) бешено травят нас за проезд через Германию. Пытаются натравить солдат. Пока не удаётся: есть сторонники и верные. Среди эсеров и социал-демократов самый отчаянный шовинистический угар…
… Созываем 22.IV. 1917 Всероссийскую конференцию большевиков. Надеемся вполне выправить линию «Правды»…
Положение архисложное, архиинтересное…»
Итак, «германский» (а по Н. Старикову — даже двойной, «англо-германский») «агент» Ленин начал действовать. Однако для «германского агента», якобы получившего «миллионы золотых марок» от «германского генштаба», Ленин повёл себя странно.
Во второй половине апреля в Петроград приехал известный датский социал-демократ Фредерик Боргбьёрг (1866–1936), связанный с немецким правым социал-демократом Шейдеманом (1865–1939). Последний через полтора года войдёт в последнее имперское правительство Макса Баденского, к русскому Октябрю отнесётся крайне враждебно, а в качестве главы коалиционного правительства Веймарской республики будет кроваво подавлять германское рабочее движение…
Относительно Шейдемана Ленин никогда не заблуждался. Уже в первой своей деловой речи — на собрании большевистского актива 4 (17) апреля 1917 года, так ошеломившей Суханова, и не его одного, Ленин говорил:
— Большинство социал-демократов во всём мире социализм предали и перешли на сторону своих правительств… Шейдеман, Плеханов, Гед…
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 112)
Но ещё в Швейцарии, ещё до начала Февральского переворота, Ленин написал 4 февраля 1917 года Инессе Арманд из Цюриха в Кларан большое информационно-инструктивное письмо, где, в частности, было сказано: «Платтен (тот самый. — С.К.) = путаник. С Шейдеманом или с Либкнехтом? спрашивает он, не поняв, что Гримм именно «мирит», соединяет швейцарских социал-патриотов… и швейцарских «левых», совершенно бессознательных!!!» (В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 381–382).
Для самого Ленина всё было ясно и решено сразу после начала Первой мировой войны: с Либкнехтом против Шейдемана и шейдеманов! И это означало, кроме прочего: никаких соглашений с соглашателями.
В 1918 году Парвус в статье-памфлете «Правда, которая колется» её цитировал, и Керенский в своих мемуарах утверждал, что «глава империалистического большинства в социал-демократической партии, член германского правительства Шейдеман со всей решительностью объяснил большевикам, что пока идёт война, революция в Германии решительно невозможна и более того, ни в коем случае не следует ставить в трудное положение Западный фронт».
Однако ни решительно, ни колеблясь, Шейдеман ничего большевикам заявлять не мог, ибо во время войны лично в глаза их не видел. Что же до политических установок Ленина относительно того, следует ли поддерживать стремление Германии к сепаратному миру с Россией, то они были прямо противоположны шейдемановским. И как раз случай с Боргбьёргом это выявил вполне однозначно и предметно.
БОРГБЬЁРГ от имени Объединённого комитета рабочих партий Дании, Норвегии и Швеции предложил социалистическим партиям России принять участие в конференции по вопросу о заключении мира. Созвать её предлагалось в Стокгольме в мае 1917 года.
23 апреля (6 мая) на заседании Исполкома Петроградского Совета, где большинство было тогда у меньшевиков, Боргбьерг откровенно сказал: «Германское правительство согласится на те условия мира, которые германская социал-демократия предложит на социалистической конференции…» (В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 560, прим. 149).
Шито тут всё было, конечно, белыми нитками — «условия мира германской социал-демократии» от первого до последнего пункта написали бы германский Генштаб и канцлер Бетман-Гельвег. Так что один-то агент германского генштаба — без кавычек, в мае 1917 года по Петрограду разгуливал. Это был датчанин Боргбьёрг.
Как же «помог» ему Ленин?
А вот как…
25 апреля (8 мая) 1917 года Исполком Петроградского Совета заслушал мнения партийных групп. За поездку в Стокгольм высказались трудовики, бундовцы и меньшевики. Большевики же по требованию Ленина объявили участие в такой «мирной» затее полной изменой интернационализму. А Апрельская Всероссийская конференция большевиков, проходившая в Петрограде с 24 по 29 апреля (7—12 мая), разоблачила Боргбьёрга как… агента германского империализма.
Ленин прямо назвал его «агентом немецкого правительства».
НА ВСЕРОССИЙСКОЙ конференции РСДРП (б) присутствовал 131 делегат с решающим и 18 с совещательным голосом от 78 партийных организаций. Выборы на конференцию прошли на конференциях местных организаций из расчёта 1 делегат на 500 членов партии. То есть тогда в партии состояло не менее 65 тысяч человек. Ленин на конференции говорил даже о «70000 членов нашей партии» (В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 367 и стр. 557, прим. 144).
Сразу после революции численность организаций большевиков не превышала 40–45 тысяч человек (по некоторым данным, и меньше), но, как верно отмечала сталинская «История ВПК(б)», это были «закалённые в борьбе кадры». Теперь же в РСДРП(б) приходило новое пополнение, и это были тоже неплохие кадры — членский билет партии большевиков особых доходов и привилегий весной 1917 года не обещал. Всё обстояло вообще-то наоборот — большевики получали тогда не «пироги и пышки», а «синяки и шишки».
С одной стороны, в период с примерно 1915 года по весну 1917 года о партии большевиков можно было говорить как о некой виртуальности, поскольку связь между руководством и партийной массой нередко почти отсутствовала, особенно по линии «Россия — заграница». Даже ленинские статьи и брошюры доходили до России с трудом.
С другой стороны, партия была и жила даже в эти сложные годы — так уж выстраивал её, так готовил её сам её вождь — Ленин. Армия генерала Монка, во всяком случае, в романе Дюма «Десять лет спустя», сохранила себя как единое целое и в тот период, когда Монк, похищенный д'Артаньяном, в ней отсутствовал. Нечто подобное имело место — но не в романе, а в жизни, — и в партии Ленина. Она сумела сохранить себя и без оперативной связи с Лениным — за счёт прочно установившихся при Ленине и установленных Лениным идейных связей.
Теперь партийная масса была связана с Лениным напрямую, а Ленин был связан напрямую с партийной массой.
И это было хорошо.
На Апрельской конференции обсуждались комплекс политических и социальных проблем и линия большевиков в событиях. Несогласных с Лениным на конференции хватало, однако основная часть делегатов пошла за ним. Все резолюции конференции написал, по сути, Ленин, в том числе и «Резолюцию о войне», которая 29 апреля (12 мая) 1917 года была опубликована в № 44 «Правды». Начиналась она так:
«Современная война со стороны обеих групп воюющих держав есть война империалистическая, т. е. ведущаяся капиталистами из-за дележа выгод от господства над миром, из-за рынков финансового (банкового) капитала, из-за подчинения слабых народностей и т. д. Каждый день войны обогащает финансовую и промышленную буржуазию и истощает силы пролетариата и крестьянства…
Переход государственной власти в России к Временному правительству, правительству помещиков и капиталистов, не изменил и не мог изменить такого характера и значения войны со стороны России…
Поэтому пролетарская партия не может поддерживать ни теперешней войны, ни теперешнего правительства, ни его займов…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 403.)
В резолюции было сформулировано и отношение Ленина к сепаратному миру с Германией:
«Что же касается до самого важного вопроса о том, как кончить возможно скорее, и притом не насильническим, а истинно демократическим миром, эту войну капиталистов, то конференция признаёт и постановляет:
Нельзя окончить эту войну отказом солдат только одной стороны от продолжения войны, простым прекращением военных действий одною из воюющих сторон.
Конференция протестует ещё и ещё раз против низкой клеветы, распространяемой капиталистами против нашей партии, будто мы сочувствуем сепаратному (отдельному) миру с Германией. Мы считаем германских капиталистов такими же разбойниками, как и капиталистов русских, английских, французских и пр., а императора Вильгельма таким же коронованным разбойником, как и Николая II и монархов английского, итальянского, румынского и всех прочих…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 405.)
Как видим, резолюция о войне Апрельской конференции большевиков никак не разваливала фронт. И Ленин действительно был противником сепаратного мира с Германией — в отрыве от всеобщего перемирия и мира.
Что же до Боргбьёрга, то Ленин, выступая 25 апреля (8 мая) на конференции, сказал:
— Я не могу согласиться с товарищем Ногиным… Не надо забывать сути и подкладки всей этой истории. Я вам прочту точно сообщённое в «Рабочей Газете» предложение Боргбьёрга и отмечу, что за всей этой комедией якобы социалистического съезда кроется самый реальный политический шаг германского империализма. Тут не может быть и тени сомнения, что это предложение немецкого правительства, которое не делает таких шагов прямо и которому нужны услуги датских Плехановых, потому что на такие услуги немецкие агенты не годятся. Положение Германии самое отчаянное, вести теперь эту войну — дело безнадёжное. Вот почему немцы говорят, что готовы отдать почти всю добычу, ибо они всё-таки стремятся при этом урвать кое-что…