Зал слушал внимательно, хотя не все лица выражали одобрение и понимание. Вроде бы речь о мире, а Ленин — против.
Ленин же продолжал:
— Несомненно, что когда английские и французские социал-шовинисты сказали, что они не идут на конференцию, — они уже всё знали: они пошли в своё министерство иностранных дел, и им там сказали: мы не хотим, чтобы вы туда шли… Отрицать то, что Боргбьёрг — агент немецкого правительства, нельзя. Вот почему, товарищи, я думаю, что нам эту комедию надо разоблачать. Все эти съезды не что иное, как комедии, прикрывающие сделки за спиной народных масс.
(В. И. Ленин ПСС, т. 31, стр. 364–367.)
Вот тебе и «пломбированный вагон»!
Вот тебе и «немецкий шпион»!
А ведь как удобно было бы укрыться за спиной Боргбьёрга действительному агенту немцев…
Впоследствии отставные «социалистические» политики Февраля об истории с Боргбьёргом вспоминать не любили, а если и вспоминали, то с явным намерением затемнить этот неприглядный для них эпизод. Так, например, бывший комиссар Временного правительства доцент Владимир (Владас) Станкевич
(Станка), покинувший Россию в 1919 году и с 1949 года живший в США, написал о Боргбьёрге следующее:
«Подлинное же мнение большинства германской социал-демократии привёз представитель датских социалистов Боргбьёрг. Он появился как-то таинственно, произнёс небольшую (?! — С.К.) речь с явными недомолвками, потом на неделю куда-то стушевался. Потом появился опять и заявил, что может приблизительно изложить мнение германских социалистов. Но это мнение отнюдь не произвело впечатления ответного рукопожатия, а скорее, попытки спекульнуть на русской революции».
В общем, по Станкевичу выходило, что приезжала, мол, какая-то мелкая подозрительная «шушера», которую никто (и особенно «трудовики» во главе со Станкевичем-Станкой) всерьёз не воспринял.
А ведь пятидесятилетний Боргбьёрг к тому времени был уже двадцать лет депутатом датского парламента, главным редактором центрального органа партии — газеты «Социал-Демократ». К русскому Октябрю он отнёсся враждебно, в двадцатые и тридцатые годы занимал в королевском правительстве Дании посты министра социального обеспечения, а потом — образования. Поэтому тот же Станкевич говорил с ним в 1917 году «без дураков», прекрасно представляя себе немалые фактические полномочия датчанина.
Помалкивают в своих мемуарах о Боргбьёрге и Керенский, и Милюков, и это, вообще-то, попахивает саморазоблачением. Не углубляясь в догадки, просто выскажу предположение, что подоплёку деятельности Керенского, Милюкова и им подобных фигур писаная история не вскрыла по сей день. Очень уж любопытные это фигуры, и очень уж темны мотивы и скрытые пружины их поступков в 1917 году.
НЕ МЕШАЕТ вспомнить и ещё о некоторых обстоятельствах, связанных с так и не состоявшейся Стокгольмской конференцией, против которой самым решительным образом протестовал Ленин.
Инициатива Боргбьёрга накладывалась и переплеталась с хлопотами других социал-шовинистов нейтральных стран, включая швейцарца Гримма. И эту заграничную возню летом 1917 года были склонны поддержать в Петрограде не только меньшевики типа Чхеидзе и Церетели и эсеры типа Чернова, но и кое-кто из большевиков типа Каменева. Воспользовавшись тем, что Керенский вынудил Ленина уйти в подполье, Каменев 6 (19) августа 1917 года на заседании Центрального исполнительного комитета, где обсуждался вопрос о подготовке к Стокгольмской конференции, выступил с речью. Он заявил, что решение большевиков не участвовать в конференции должно быть пересмотрено. Большевистская фракция ЦИК отмежевалась от выступления Каменева, а Ленин попросту разозлился. 16 (29) августа в № 3 газеты «Пролетарий» (очередной «псевдоним» постоянно закрываемой «Правды») он опубликовал статью «О выступлении Каменева в ЦИК по поводу Стокгольмской конференции», где, имея в виду выступление Каменева, писал:
«Это — пустейшая декламация в духе Чернова и Церетели. Это — вопиющая неправда. Не революционное знамя, а знамя сделок, соглашений, амнистии социал-империалистов, переговоров банкиров о дележе аннексий — вот какое знамя на деле начинает развеваться над Стокгольмом.
Нельзя терпеть, чтобы партия интернационалистов… компрометировала себя кокетничаньем с проделками социал-империалистов, русских и немецких, с проделками министров буржуазного империалистического правительства Черновых, Скобелевых и Кº».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, стр. 71–72.)
Тогда же Ленин направил директивное письмо в Заграничное бюро ЦК в Стокгольме, где заявил:
«Итак, я абсолютно против участия в Стокгольмской конференции. Выступление Каменева… я считаю верхом глупости, если не подлости…
Я считаю участие в Стокгольмской конференции и во всякой иной вместе с министрами (и мерзавцами) Черновыми, Церетели и их партиями прямой изменой…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 447–448.)
Напомню, что после Октябрьской революции Чхеидзе и Церетели возглавили процесс отделения Грузии от России, то есть они были изменниками не только дела социализма в России, но и просто изменниками, преступниками перед российской государственностью.
Надо заметить, что в тот момент даже многие европейские «циммервальдисты» (то есть интернационалисты, выступавшие против социал-шовинистов) были дезориентированы «мирными» инициативами Боргбьёрга, Гримма и других… При этом крупнейшие социал-демократические лидеры — депутат шведского риксдага Карл Яльмар Брантинг (1860–1925), один из старейших деятелей бельгийского рабочего движения профессор Камиль Гюисманс (1871–1968), французские социалисты Марсель Самба (1862–1922), Пьер Ренодель (1971–1935), уже известный нам Альбер Тома (1878–1932) с самого начала войны вовсю поддерживали свои правительства, входили в их состав и откровенно предавали интересы тех европейских рабочих масс, которыми «руководили». Особенно активен был в развращении не только французских, но и российских рабочих Альбер Тома. И Ленин в письме в Загранбюро писал далее:
«Министериализм русских меньшевиков-»циммер-вальдистов» (имеются в виду бывшие циммервальдисты. — С.К.) надо сугубо использовать для постановки ультиматума Циммервальду вообще: либо разрыв с Брантингами, Гюисмансами и Кº, либо мы выходим сразу. Кстати: ведёт ли кампанию «Arbeiterpolitik” (“Рабочая политика”. — С.К.) против Цеткиной и против… «Volksfreund” (центристская социал-демократическая газета “Друг Народа”. — С.К.) за то, что эти мерзавцы из-за интриганских целей обеляли и поддерживали русских меньшевиков, Чхеидзе и Кº, оказавшихся министериабельной сволочью вроде Самба, Реноделя, Тома и Кº?»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 449–450.)
«Arbeiterpolitik» — это еженедельный журнал по вопросам научного социализма, издаваемый в Бремене группой левых радикалов «Интернационал», возглавляемой И. Книфом и П. Фрёлихом и прямо связанной с Лениным в то время, когда он находился в Швейцарии. В 1919 году эта группа вошла в Коммунистическую партию Германии (КПГ).
А «Цеткина» — это та самая знаменитая немецкая левая социал-демократка, левая циммервальдистка Клара Цеткин (1857–1933), которая в 1919 году стала одним из основателей КПГ и на III конгрессе ленинского Коммунистического интернационала была избрана в Исполком Коминтерна. Ленин и Цеткин хорошо знали друг друга, но, как видим, Ленин был настолько разозлён непониманием европейскими соратниками российских проблем, что не удержался от резкого слова и в адрес Клары.
Впрочем, как прогерманская миссия Боргбьёрга, так и прочие подобные «социалистические» инициативы были обречены во «временном» Петрограде уже потому, что тон в мировой буржуазной политике задавал теперь Вашингтон, официально подключившийся к войне и подготавливавший поездки в Россию собственных полномочных эмиссаров типа летней миссии Элиху Рута.
Напомню и о некой таинственной межсоюзнической конференции, проходившей в Петрограде накануне Февраля — в январе 1917 года. Полковник Хор обозвал конференцию «Ноевым ковчегом». Он считал: «Ни народ, ни правительство, ни император не хотели приезда союзной миссии… этой большой компании политиканов, военных и экспертов… Это было назойливостью в час испытаний их Родины»…
Английскую делегацию на январской конференции возглавлял лорд Альфред Мильнер, и вот как позднее оценил суть его миссии ирландский политик Гинелл: «Наши лидеры… послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице». Гинелл был тогда разгневан жестокой расправой лондонских лидеров с неудачным Ирландским национальным восстанием, поэтому и разоткровенничался, и верить ему мы тут просто обязаны.
Рут, Бьюкенен, Мильнер, Милюков, Керенский, Станкевич, Боргбьёрг, Гримм, Шейдеман, Чхеидзе — все они и многие другие были частицами одной и той же политической мозаики. Но вот уж Ленина в эту мозаику пусть стариковы и нарочницкие не «монтируют» — он ей был чужд и как политик, и как человек!
ЧТОБЫ лучше понять суть мыслей и деятельности Ленина после его возвращения в Россию, предпримем небольшой экскурс в дни задолго до Октября 1917 года…
18 марта 1908 года в Женеве состоялся интернациональный митинг по поводу трёх пролетарских годовщин: 25-летия смерти Маркса, 60-летия мартовской революции 1848 года и очередной годовщины Парижской коммуны. От РСДРП на митинге выступил Ленин, и там он, имея в виду уроки Парижской коммуны, высказал мысль, для нас весьма любопытную.
В 1871 году — после падения Второй империи Наполеона III и провозглашения республики — французские либералы образовали правительство, названное ими «правительством национальной обороны», поскольку победившие во Франко-прусской войне немцы начали осаду Парижа. И вот, вспоминая эту горькую историю, Ленин сказал:
«Буржуазия составила тогда “правительство национальной обороны”, и за общенациональную независимость пролетариат должен был бороться под его руководством. На самом деле это было правительство “народной измены”, назначение своё видевшее в борьбе с парижским пролетариатом. Но пролетариат не замечал этого, ослеплённый патриотическими иллюзиями. Патриотическая идея ведёт своё происхождение ещё от Великой революции XVIII века; она подчинила себе умы социалистов Коммуны, и Бланки (французский революционер, свыше 36 лет проведший в тюрьмах. —