Кескюла сотрудничал не с Лениным, а с Ромбергом, которому скармливал разного рода информацию, вплоть до мифической. Так, Хальвег сообщает, что в памятной записке Ромбергу «Внутриполитическое положение России» от 15 июля 1915 года Кескюла доводил до сведения посла «семь главных, выделенных из программы Ленина пунктов: установление республики, конфискация помещичьих земель, введение восьмичасового рабочего дня, предложение мира без оглядки на Францию, отказ Германии от военных аннексий и контрибуций, а России — от Константинополя и Дарданелл, вступление русской армии в Индию».
Уже этот перечень свидетельствует о не очень ясном знании Кескюлой программы Ленина, во-первых, и об авантюризме Кескюлы, во-вторых, ибо якобы «индийские» планы Ленина существовали лишь в меморандуме Кескюлы.
Ромберг воспроизвёл тезисы Кескюлы в донесении германскому канцлеру, направленном из Берна 30 сентября 1915 года. Это донесение приводится и в сборнике Земана, и именно на него ссылался в своих мемуарах Керенский. Однако в депеше Ромберга нет никаких конкретных данных о сотрудничестве Кескюлы с Лениным. Более того, анализ депеши лишний раз убеждает в том, что Кескюла просто водил Ромберга и Берлин за нос, пытаясь представить дело так, будто он, Кескюла, у большевиков «свой человек», и под эту басню выудить у немцев какие-никакие деньжата.
ОТНОСИТЕЛЬНО Кескюлы можно добавить и ещё кое-что…
В Сети бродят иногда просто-таки смехотворные истории о финансовых источниках обеспечения житейской жизни Ленина в разные периоды. Дописываются до того, что молодой Ленин якобы вёл жизнь помещика, управляя собственным имением Кокушкино в Лаишевском уезде Казанской губернии. Матери Ленина действительно принадлежала доля в отцовском небольшом имении Кокушкино, и Владимир Ульянов жил там с декабря 1887 года по октябрь 1888 года, высланный под негласный надзор полиции за участие в волнениях в Казанском университете. Но занимался он в Кокушкине не делами имения. Дела вели тётки — сёстры матери, а Ленин пополнял образование. Позднее он вспоминал: «Кажется, никогда потом в моей жизни, даже в тюрьме в Петербурге и в Сибири, я не читал столько, как в год после моей высылки в деревню из Казани. Это было чтение запоем с раннего утра до позднего часа»…
Впрочем, я отвлёкся, но отвлёкся потому, что в той же «кокушкинской» манере в Сети повествуется и о том, что Ленин-де, лишившись присылок из пенсии умершей матери, действительно жил в Швейцарии со второй половины 1916 года в стеснённых материальных условиях, но его-де поддерживал Кескюла, изображая «товарищескую помощь». Кескюла якобы выплачивал Ленину до 100 рублей в месяц, а сам получал деньги от немцев.
Сто рублей — сумма не бог весть какая. Однако существеннее иное. Был ли Ленин способен получать от плохо знакомого и политически не близкого ему собрата-эмигранта даже такого рода «пособие»? Утвердительно ответить на этот вопрос может лишь тот, кто абсолютно не знает Ленина и не имеет никакого представления о его психологическом портрете.
Ленин в финансовых вопросах — хоть в партийных делах, хоть в личных, был щепетилен до удивления. Среди его переписки 1916 года отыскиваются два показательных письма. Первое адресовано большевичке С.Н. Равич («Ольге») (1879–1957) — жене В.А. Карпинского («Минин») (1880–1965), заведующего библиотекой и архивом ЦК РСДРП в Женеве, и написано 3 июня 1916 года:
«Дорогая Ольга! Я Вам должен за библиотеку — проверьте по книжечке — за год плюс за обед (1.50 или около того). Деньги у меня есть, и реферат лозаннский покрыл поездку и дал доход.
Большой привет В.К. (В. А. Карпинскому. — С.К.) и salut Вам!
Ваш Ленин»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 241–242)
Долг за библиотеку — это невнесённая плата за пользование богатой партийной библиотекой, основу которой составила библиотека известного издателя социал-демократической литературы Г. А. Куклина (1877–1907). По завещанию Куклина — с 1903 года большевика, библиотека после его смерти была передана партии большевиков.
Второе письмо написано через несколько дней и адресовано Карпинскому и Равич:
«Дорогие друзья! Напрасно Вы поднимаете историю. Ольга даже насильно совала мне деньги в карман (я их оставил на столе, пока она ещё не вставала). Зачем отступать от истины, тов. Ольга? Это нехорошо.
К насилию прибегали Вы, и всякий третейский суд — если Вы решили довести дело до третейского суда между нами — Вас осудит, ей-ей!
Прошлый реферат я взял много денег, этот меньше, но всё же взял сверх нормальных расходов на жизнь. Значит, платить могу и, раз начал, значит должен… Очень прошу не поднимать склоки и судов, не упрямиться, раз Вы явно неправы. Деньги посылаю; за обед в ресторане и за библиотеку (после однажды заплаченного месяца за все остальные) ещё не заплачено.
Прилагаю 16 frs и надеюсь, что не будете настаивать на своём, явно несправедливом и неправильном желании.
Salutations cordials («Сердечные приветы». — С.К.).
Ваш В. Ульянов»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 242)
Господи! Сколько шума — пусть и в ироническом тоне — из-за каких-то 16 франков — примерно 10 рублей! И хотя по тогдашним понятиям о приличиях финансовая щепетильность была вообще-то нормой, сюжет с ленинскими 16 франками показывает и действительный уровень достатка заграничных большевиков, и немалую уже потрёпанность их нервов, и — лишний раз, внутреннюю невозможность для Ленина чувствовать себя чьим-то должником даже в мелочах, даже если речь о близких товарищах и партийных соратниках.
Что уж говорить о каком-то Кескюле?!
Ленин у такого не то что «без отдачи», но и заимообразно не то что 100 рублей, а и франка не взял бы!
ПОДРОБНОМУ рассмотрению переезда Ленина в Россию и анализу лжи о «германском золоте» я уделил много места в капитальном труде о Ленине, опираясь прежде всего на анализ переписки Ленина — источник наиболее представительный по информативности и убедительности. Поэтому предлагаемая вниманию читателя книга основывается на соответствующих главах моей 1000-страничной книги 2016 года «Ленин. Спаситель и Создатель». Однако эта небольшая книга имеет, конечно, и самостоятельное значение, охватывая вопрос с достаточной, как надеется автор, полнотой — при активном привлечении дополнительных материалов.
Начать же придётся не с мифического «германского следа» в деятельности Ленина, а с реального, но почти неизвестного «американского следа» в истории бурного российского 1917 года. Дело в том, что хотя документальных данных, подтверждающих версию, что возвращению Ленина в Россию препятствовала не только европейская Антанта, но и Америка, не отыскивается, исторические и политические основания для такого предположения имеются. Ленин в России был опасен не только для англо-французов, но и для янки!
И ещё вопрос — для кого он был опаснее — для элитарных кругов Антанты или для имущей элиты США?.. Ведь контролировать постфевральскую Россию намеревались прежде всего американские толстосумы, которые устанавливали контроль и вообще над всей Европой.
К тому же, в чём в чём, а в создании антиленинского «германского» мифа «американский след» просматривается вполне.
И даже — очень жирно.
И это, конечно, неспроста.
Глава 1
Российский Февраль 1917 года и американский Апрель 1917 года…
ПОСЛЕ свержения царизма в самом конце русского февраля 1917 года (в начале марта по европейскому григорианскому календарю) весна и лето 1917 года оказались для России не только бурными, но и неоднозначными. В общем виде такое заявление более чем банально и тривиально или, говоря по-русски, избито и лишено новизны. Но если мы начнём конкретизировать…
О-о, тогда выявляются такие неожиданные неоднозначности, что многие устоявшиеся якобы трюизмы, или, говоря по-русски, общеизвестные истины, оборачиваются к нам весьма любопытными и неизвестными сторонами. Причём неизвестными даже для абсолютного большинства участников тех давних и бурных событий. Например, плохо было понято многими в реальном масштабе времени — в 1917 году, и мало кем верно понято по сей день некое пикантное обстоятельство. А именно: во второй русской революции — Февральской — переплелись не только два очень разных внутренних фактора, о чём чуть ниже будет сказано, но и несколько очень разных внешних тенденций, отражавших политические, экономические и геополитические интересы тех или иных мировых групп влияния, общим для которых было одно — стремление максимально обессилить Россию, а то и раздробить её.
На переплетение двух чисто внутренних факторов — элитарного и народного, Ленин указал ещё до возвращения в Россию — в написанных ещё в Швейцарии «Письмах из далека». Уже в первом из них он отметил:
«Первый этап… русской революции 1 марта 1917 года, судя по скудным данным в Швейцарии, закончился…
Как могло случиться такое «чудо», что всего в 8 дней — срок, указанный г. Милюковым (министром иностранных дел Временного правительства. — С.К.) в его хвастливой телеграмме всем представителям России за границей, — развалилась монархия, державшаяся веками и в течение 3 лет величайших всенародных классовых битв 1905–1907 годов удержавшаяся несмотря ни на что?
Чудес в природе и в истории не бывает… Без революции 1905–1907 годов, без контрреволюции 1907–1914 годов невозможно было бы такое точное «самоопределение» всех классов русского народа и всех народов, населяющих Россию, определение отношения этих классов друг к другу и к царской монархии, которое проявило себя в 8 дней февральско-мартовской революции 1917 года. Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, «разыграна» точно после десятка главных и второстепенных репетиций; «актёры» знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперёк, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приёмов действия».