(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 11, 12.)
И далее (жирный шрифт везде мой, курсив везде Ленина):
«Если революция победила так скоро и так — по внешности, на первый поверхностный взгляд — радикально, то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно «дружно» слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные устремления. Именно: заговор англо-французских империалистов, толкавших Милюкова и Гучкова с Кº к захвату власти в интересах продолжения империалистической войны, в интересах избиения новых миллионов рабочих и крестьян России для получения Константинополя… Гучковыми, Сирии… французскими, Месопотамии… английскими капиталистами и т. д. Это с одной стороны. А с другой стороны, глубокое пролетарское и массовое народное движение (…) революционного характера за хлеб, за мир, за настоящую свободу».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 16–17.)
Всесильным «режиссёром», ускорившим русскую революцию, Ленин назвал при этом «всемирную империалистическую войну». И он же указал на значение для совершения революции внешнего фактора:
«…если поражения в начале войны играли роль отрицательного фактора, то связь англо-французского финансового капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России является фактором, ускорившим этот кризис путём прямо-таки организации заговора против Николая Романова.
Эту сторону дела, чрезвычайно важную, замалчивает по понятным причинам англо-французская пресса и злорадно подчёркивает немецкая. Мы, марксисты, должны трезво смотреть правде в глаза, не смущаясь ни ложью, казённой, слащаво-дипломатической ложью первой воюющей группы империалистов (Антанты. — С.К.), ни подмигиванием и хихиканием их финансовых и военных конкурентов другой воюющей группы (Германии и Австро-Венгрии. — С.К.). Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и «связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать сепаратному миру Николая Второго с Вильгельмом II, непосредственно организовали заговор вместе с октябристами (члены праволиберальной партии «Союз 17 октября» — в честь царского Манифеста от 17.10.1905 г. — С.К.) и кадетами (партия крупной буржуазии. — С.К.), вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона особенно для смещения Николая Романова».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 15–16.)
Как видим, указывая на внешние факторы, подтолкнувшие элитариев России к заговору против царя, каковой — в свою очередь — подтолкнул массы к революции, Ленин не назвал Соединённые Штаты Америки. И не назвал не только потому, что на момент совершения «восьмидневной» русской революции США были формально нейтральными и вступили в войну на стороне Антанты лишь позднее — в апреле. Владимир Ильич не упомянул Америку и потому, что её роль в событиях тогда тщательно маскировалась, и даже Ленину путём чистого анализа «вычислить» эту зловещую роль было невозможно. Однако фактор Америки был объективно важнейшим, ибо Соединённые Штаты, формально не участвуя в войне до апреля 1917 года, были главными сценаристами и режиссёрами империалистической войны. Об этом подробно написано в моей книге «Политическая история Первой мировой», а здесь лишь скажу, что основной причиной Первой мировой войны были не уже сформировавшиеся англо-германские противоречия, а потенциально обостряющиеся американо-германские противоречия по всему спектру важнейших мировых проблем.
Америке, а ещё точнее — наиболее космополитическим кругам Мировой Элиты, надо было руками русских обессилить немцев, руками немцев — русских, в целом руками европейцев обессилить Европу, чтобы подчинить её влиянию Америки, а заодно и Россию лишить перспектив мощного суверенного развития. Добиться этого можно было, только развязав войну в Европе. Вот войну в Европе и развязали — в обеспечение интересов США.
А в апреле 1917 года Соединённые Штаты «лично» пришли в Европу, формально — как союзники Антанты, а на деле — как агрессоры. Очень давно — на рубеже XVIII и XIX веков, будущий князь Беневентский, Шарль-Морис Талейран — дипломат всех французских правительств с конца XVIII века до начала 30-х годов XIX века, прозорливо предупреждал:
«На Америку Европа всегда должна смотреть открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий.
Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку.
Политическая осторожность потребует тогда от правительств старого континента скрупулёзного наблюдения за тем, чтобы не представилось никакого предлога для такого вмешательства.
В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».
(Борисов Ю.В. Шарль-Морис Талейран. М.: Междунар. отношения, 1986, стр. 51.)
Эти слова Талейрана стоило бы отлить в бронзе, и бронзовые доски с ними установить на главных площадях всех европейских столиц и во всех европейских парламентах, включая Европарламент. Здесь концентрированно предсказана вся европейская история XX века и начала XXI века.
О том, как янки готовились к первому акту захвата господства над миром, давно надо бы написать отдельную книгу, здесь же сообщу лишь, что уже в 1910 году в США началась работа по коренной реорганизации армии. Американский военно-морской флот, оснащённый новейшими линкорами, ещё ранее заявил претензии на мировое лидерство, а теперь наступало время для сухопутных вооружённых сил. В июне 1912 года особое совещание начальников отделов военного ведомства во главе с военным министром Стимсоном и офицеров Генерального штаба во главе с генералом Вудом обсудило проект создания армии, «способной противостоять армии любой европейской державы»!
Зачем Америке была нужна такая армия, если сухопутная агрессия против США по сей день невозможна? Конечно же мощная армия нужна была Штатам для их собственной будущей агрессии в Европу.
Знания одного этого факта достаточно для того, чтобы отправить в мусорную корзину все псевдоисторические опусы, уверяющие, что Америка-де «вынуждена» была вмешаться в европейский конфликт лишь после того, как «возникла угроза демократии в Европе».
В начале XX века (как, впрочем, и в начале XXI века) нельзя было даже и помыслить о том, что какая-то европейская или иная держава отправится через океан завоёвывать Соединённые Штаты. Зато вполне можно было представить себе такое развитие событий, когда армия Соединённых Штатов отправится за океан в Европу, чтобы в полном соответствии с давним прогнозом Талейрана изгонять из Старого Света мир и безопасность.
Собственно, так ведь и произошло!
Если иметь в виду не текущие политические коллизии, подоплёка которых была скрыта, а общую ситуацию, то Ленин понимал это и без Талейрана. Поэтому и с ролью США в событиях в России он разобрался к лету 1917 года вполне. Позднее, 22 августа 1918 года, в «Письме к американским рабочим», опубликованном в «Правде», Ленин напишет без околичностей:
«Американские миллиардеры были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые богатые, страны. Они награбили сотни миллиардов долларов (с учётом экономического внедрения США в Европу Ленин преувеличивал не так уж и намного. — С.К.). И на каждом долларе видны следы грязи: грязных тайных договоров… договоров о дележе награбленной добычи… На каждом долларе — ком грязи от «доходных» военных поставок, обогащавших в каждой стране богачей и разорявших бедняков. На каждом долларе следы крови — из того моря крови, которую пролили 10 миллионов убитых и 20 миллионов искалеченных…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 37, стр. 50.)
Но понимая всё это, Ленин понимал и то, что влияние Америки в России не будет значащим только в том случае, если проамериканские политики будут изгнаны с арены российской политики. Таких политиков в России весной 1917 года хватало. И это было одной из проблем, не учитывать которые Ленин, как национальный лидер, не мог.
С другой стороны, для проамериканских политиков (вернее назвать их политиканами) возвращение Ленина в Россию было крайне опасным. Лев Троцкий после выдворения из СССР написал «Историю русской революции». Вообще-то это — сочинение не только претенциозное, но и зачастую сомнительное в фактическом отношении, однако полезное уже тем, что Троцкий часто цитирует других. Так вот, он приводит рассказ одного из основателей партии кадетов Владимира Набокова, управляющего делами Временного правительства. Набоков сообщал:
«В одном из мартовских заседаний Временного правительства, в перерыве, во время продолжавшегося разговора на тему о всё развивающейся большевистской пропаганде, Керенский заявил, по обыкновению истерически похохатывая: «А вот погодите, сам Ленин едет, вот когда начнётся по-настоящему»…»
Далее Троцкий вновь ссылается на Набокова, по словам которого, министры не усматривали оснований тревожиться, поскольку-де «самый факт обращения к Германии в такой мере подорвёт авторитет Ленина, что его не придётся бояться». «Как им вообще и полагается, — язвил Троцкий, — министры были очень проницательны».
Но тот же Керенский Ленина заранее и вполне обоснованно рассматривал как главный движитель развивающегося революционного процесса и главного своего антагониста. А ведь Керенский — хотя его дореволюционные связи с США так и не были вскрыты — явно был с США связан. Причём есть основания полагать, что эти связи Керенского — фигуры, близкой к партии эсеров уже в период первой русской революции 1905–1907 годов, установились как раз в период первой русской революции. После же Февральской революции они не могли не укрепиться. А англосаксы потенциал Ленина рассматривали явно всерьёз — недаром в Швейцарии подвизались как разведчики и молодой Аллен Даллес — будущий основатель ЦРУ, и призванный на службу в Интеллидженс сервис литератор Сомерсет Моэм — будущий автор «Луны и гроша». Причём последний, по его собственному признанию, после года работы в Швейцарии был в 1917 году направлен в Петроград с секретной миссией с целью воспрепятствовать приходу большевиков к власти.