В своей дореволюционной деятельности Я.М. Свердлов уделял серьезное внимание организации пропагандистской работы. Старый большевик П.Н. Караваев, работавший под руководством Я.М. Свердлова в Костромской организации РСДРП в 1905 г., вспоминал:
«При первой же встрече Яков Михайлович поставил перед нами вопрос о необходимости в ближайшее же время взять на себя работу по руководству занятиями в кружках рабочих, текстильщиков, организованных тогда т. Свердловым. Мы побаивались принять такое поручение. Занятия с рабочими кружками приходилось нам вести впервые. Мы высказывали Якову Михайловичу свои сомнения насчет нашей подготовленности и к такому ответственному делу. Но он быстро разбил наши доводы, указав на то, что мы уже работали в студенческих кружках [и] достаточно знакомы с марксистской соц[иально]-дем[ократической] литературой. С присущим ему острым юмором насмешливо отозвался о наших страхах, заявил, что поможет нам подготовиться к занятиям, и обязал не позднее, как за две недели приступить к занятиям в кружках. Вскоре мы получили от него литературу – Программу партии и работы т. Ленина «Задачи русских социал-демократов», «К деревенской бедноте». Нужно заметить, что каждая нелегальная книжка в тогдашнее время в Костроме была редкостью. Яков Михайлович рекомендовал также усердно начать штудировать нелегальную книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России».
Через несколько дней Яков Михайлович собрал нас человек 5–6 молодых работников, готовившихся стать партийными пропагандистами и агитаторами на этот раз на квартире студента Дьяконова [в] Богословском пер. Там он прочел нам сначала одну лекцию, а потом еще две-три по основным вопросам Программы партии. После чего он провел с нами нечто вроде семинара по этим вопросам и решил, что мы достаточно вооружены, чтобы справиться с порученным делом. […] Дело с занятиями в кружках у нас действительно пошло вполне удовлетворительно. Яков Михайлович сказал нам через некоторое время об этом, проверив через фабричных организаторов, как проходят занятия (из чего следует, что Свердлов значительно раньше Ленина и тем более Сталина озаботился проверкой исполнения принятых решений. – С.В.)»[302].
Я.М. Свердлов лично воспитал тогда нескольких активистов рабочих: «В. Косульникова, И.К. Вульпе, Смирнова Зотовской фабрики и некоторых других»[303]. Ни о какой теоретической безграмотности, таким образом, речи идти не могло – отнюдь не зря имя Свердлова получил впоследствии Коммунистический университет.
В принципе (если забыть о том, что В.И. Ленин был значительно старше своих будущих «соратников» по ЦК) у Я.М. Свердлова и И.В. Сталина для изучения марксистско-ленинской теории времени было поболе, чем у В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого, поскольку «первая двойка» больше провела времени на каторге и в ссылке. По воспоминаниям К.Т. Новгородцевой, в камерах пермской и екатеринбургской тюрем, особенно в тех из них, где сидел Я.М. Свердлов, подготовка партийных кадров была поставлена «серьезно и основательно»[304] – с введением жесткого распорядка дня, при котором не менее восьми часов в сутки отводилось учебе. Убедившись, что из Туруханска, где он одно время имел сомнительное удовольствие делить кров со Сталиным, вряд ли удастся совершить побег, Свердлов «энергично взялся за теоретическую работу, всерьез занялся литературным трудом»[305]. Один из ссыльных, старый большевик Анатолий Писарев, вспоминал: «Свердлов производил впечатление человека очень солидного. Считалось всеми, что этот человек очень большой в теоретическом отношении»[306].
В личном фонде Я.М. Свердлова (РГАСПИ) отложились написанные этим большевистским лидером в заключении наброски статей: «К генезису большевизма», «К вопросу о кризисах», «О сельскохозяйственном населении и революционном движении крестьян в разных странах»[307]. Однако, единственный раз выступив с теоретическим докладом перед искушенной заграничной аудиторией, Я.М. Свердлов потерпел фиаско. Сделав вид, что совершенно не расстроился скептической реакцией товарищей по партии, и, очевидно, затаив на эмигрантов в духе «некоторое хамство», он целиком сосредоточился на практической работе по свержению самодержавия и осуществлению мировой революции.
К.Т. Новгородцеву раздражала недооценка теоретических познаний покойного супруга в сталинский и послесталинский периоды советской истории. Весьма характерна фраза А.В. Луначарского об отсутствии у Я.М. Свердлова собственных идей. «У него (Свердлова. – С.В.) были ортодоксальные идеи на всё, – был уверен Анатолий Васильевич, – он был только отражением общей воли и общих директив»[308].
К.Т. Новгородцева пыталась доказать в своих воспоминаниях, что, «во-первых, для того чтобы стать организатором в […] мощной пролетарской партии […] мало было одних организаторских талантов и навыков. Нужно было прежде всего быть широко образованным марксистом, в совершенстве владевшим марксистско-ленинской теорией. Именно таким политическим деятелем […] считал [Свердлова] Ленин. Именно об этом говорит знакомство с многочисленными выступлениями Я.М. Свердлова в послеоктябрьский период […] полными глубокого теоретического значения»[309]. В этом Я.М. Свердлов сходился с И.В. Сталиным, хотя последний, не обладая на данном этапе необходимым уровнем самоорганизации и не ставя себе задачей накопление теоретического опыта, несомненно, долгое время не мог тягаться с первым на теоретическом поприще. Вопреки голословным утверждениям постперестроечных публицистов, И.В. Сталин, вооруженный великолепной памятью, в процессе подготовки учебника по политэкономии лично давал задания его авторам, мастерски подбирая цитаты по ходу лекции, прочитанной им профессиональным экономистам. Действительно, у него было время для поднятия своего культурного уровня, и тогдашний Хозяин прочитывал по двести – триста страниц ежедневно[310], однако сложно усомниться, что его теоретическая база формировалась с нуля в годы единоличной диктатуры.
Насколько этот изъян в биографии Я.М. Свердлова и И.В. Сталина был важен? Видимо, не особенно. 22 апреля 1920 г. будущий корифей советской историографии, видный большевик М.Н. Покровский высказал на юбилее В.И. Ленина гениальную мысль: «Теоретиков все же можно видеть довольно часто, – а вожди родятся раз в столетие»[311]. В Российской империи за столетие родилось четыре как минимум вождя, каждый из которых мог изменить судьбу не только нашей страны, но и всего мира.
В четверке вождей, судя по данным партийных переписей, был единственный (причем не только среди лидеров, но и вообще среди делегатов) профессиональный революционер – Я.М. Свердлов, поскольку помощником аптекаря он был настолько непродолжительное время, что, по всей видимости, не особо часто вспоминал об этом сам. В.И. Ленин в анкетах ставил различные определения (в большинстве «литератор»[312], иногда «журналист» или «публицист»), но все они так или иначе сводились к литературной деятельности. Л.Д. Троцкий неизменно указывал профессию «журналист»[313] (в 1923 г. в шутку – «газетчик»[314]). Правда, тут можно привести в качестве курьеза, что в 1923 г. торжественное совместное заседание местной ячейки и беспартийных рабочих Глуховской мануфактуры им. Ленина избрало Троцкого «почетным рабочим-прядильщиком» и предложило «заводоуправлению назначить ему оклад жалования соответственно его квалификации»[315]. А представители комиссии по проверке нового состава Октябрьской железной дороги решили тогда «просить присутствовать […] почетными ревизиорами завода» Л.Б. Каменева и М.И. Калинина[316]. Ближе к рабочему классу Троцкий и его товарищи по большевистскому ЦК от этого не стали. Власть имущие были «страшно далеки от народа» как до революции, так и после – и ныне, и присно, и вовеки веков. Однако революционный паноптикум старательно пытался сблизить вождей с пролетарскими массами. Именуя себя «литератором / публицистом / журналистом», Ленин тем не менее воспринимался окружающими именно в качестве профессионального революционера. По воспоминаниям М.А. Сильвина, наблюдавшего вождя еще в дни Союза борьбы за освобождение рабочего класса, Ленин был «прямой человек, чуждый всякой аффектации, рисовки, позы, он говорил с рабочими и писал для них обыкновенным своим языком, без всякой подделки под простоту народной речи, без вульгарной манеры приспособляться к «низшим», без дешевой популярности в изложении своих мыслей якобы для большей популярности их, как это замечалось у некоторых товарищей. Он не был сухим и черствым книжником, замкнутым в себе анахоретом, любил людей, любил жизнь и ее радости, но главной из них была борьба и стремление к победе. Он отдал себя всецело революции. Для него не было других интересов, другой жизни, кроме той, которая была связана с революцией. Владимир Ильич недолюбливал людей, приходивших в рабочее движение не целиком, не окончательно порвавших связи с враждебными пролетариату классами. Профессионального революционера он предпочитал всякой другой разновидности марксиста»[317].
Двое из четырех вождей (В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий) относились к эмигрантской части революционной элиты, которая называлась в партийных документах «литераторами», двое (Я.М. Свердлов и И.В. Сталин) – к «практикам», занимавшимся подрывной работой в Российской империи. Заметим сразу, что между «литераторами» и «практиками» железного занавеса не было, однако тех, кто попадал на работу в эмиграции, в Российской империи сразу начинали держать с предисловием